Шел конец двухтысячного года...

С головой укуталась природа,
Падал снег, как лёгкие пушинки,
Шёл конец двухтысячного года,
На ресницах таяли снежинки.

Суета кругом, столпотворение,
Век двадцатый поминутно убывал…
Люди и машины – всё в движении,
Один я потерянный стоял.

Посреди толпы, на удивление,
Через разговоры, звонкий смех
За спиной услышал обращение,
Сказанное явно не для всех...

Седовласый старец в балахоне 
Звездочёта мне напоминал.
На его просторном капюшоне 
Белый снег алмазами сиял.
Не встречал подобного я ранее
И увидев старика глаза,
Я спросил его, и замер в ожидани,
Можно мне помочь или нельзя...

На дорожный посох опираясь,
Он вскрывал души моей тайник,
Глядя мне в глаза, не отрываясь,
Был серьёзен «звездочёта» лик.
Словно жизнь мою никчёмную читая,
С укоризной на меня  смотрел,
А потом задумчиво.., вздыхая,
мне сказал:
- Чего же ты хотел!
В твоём сердце нету перезвона,
Ты забыл про заповедь Отца,
От  унынья раздаются стоны,
Ты – не лев! Заблудшая овца...

На плече, плече его широком
Черный ворон гордо восседал.
Вдруг старик, как будто ненароком
Птицу гордиливую согнал.
Не пришлось  мне даже  усомниться,
Ясно видел синих крыльев взмах,
Это ворон ярко-синей птицей
Обернулся на моих глазах...

Так впервые понял всё и сразу,
Точно камень сброшен был с души,
Жить хотел, как не хотел ни разу...
А старик добавил;
- Поспеши.
 
Шёл конец двухтысячного года,
Падал снег, как лёгкие пушинки…
С головой укуталась природа,
На ресницах таяли снежинки.

"У меня для счастья есть причина"