Три тополя на Плющихе

ТРИ ТОПОЛЯ

Баллада в стихах
1
Три тополя, что на Плющихе,
Уже который год растут.
Когда-то повар поварихе
Сказал недавно что-то тут.
2
А раньше здесь была скамейка
На ней дедок седой сидел,
Давно скамейка эта сгнила,
А дедушка тот жив и цел.
3
Дед глуховат и видел худо,
Но помнил: батьку он Махно
Загнал с бойцами в местный хутор,
Жаль, ускользнул через окно.
4
Тогда с Григорием Котовским
Он с беляками воевал,
Гонял их по степям днепровским,
Но ранен был и в плен попал.
5
Прикинулся глухим, контужен
И, мол не слышит ничего.
Обман был быстро обнаружен
И били по ушам его.
6
Но дед был крепким конармейцем:
Поправися и убежал,
От беляков попал он к немцам,
Но вот от них бежать не стал.
7
Сказали, сразу расстреляют,
А он, к тому же был «глухой»,
Их «ломаный» язык не зная
Твердил им: «Я хочу домой»
8
Погнали немцев с Украины:
Там революция у них.
И, как с блинов на именины
Попал в тюрьму дед у своих.
9
Пытали, что глухой не зная,
Мол, ты, беляк, чё к нам пришел?
А он-то, их не понимая,
Твердил: какой же я- осел!
10
Домой бы было мне податься,
Лесами, ночью бы идти,
А то вот надо признаваться
И чего не было плести.
11
Почти три дня нещадно били:
Признайся, мол, что ты- беляк,
А на четвертый отпустили:
Узнал его один земляк.
12
И он в немецкой гимнастерке,
Босой- отняли сапоги
и без ремня домой приперся,
Чуть не отмерзло пол-ноги.
13
Жена помыла и одела,
Нога болела- зажила
И он под ватным одеялом
Творил с женой свои дела.
14
Но, вдруг нагрянули бандиты,
С собой насильно увезли
И ехал с ними он небритый,
Пока их наши не нашли.
15
Короткий бой- и он свободен,
Казалось деду, ан не так,
Его при всем честном народе
Порол нагайкою казак.
16
Тогда он сесть не мог дней восемь
И лишь на животе лежал.
Мороз, зима уже, не осень
Пока опять домой попал.
17
Как жаль, что это не столица,
Он знал, что встретится с тобой,
Увидит здесь родные лица,
Пусть и голодный и глухой.
18
Потом дед «ДнепроГЭСы» строил,
Потом сидел в тридцать седьмом,
Потом- война, штрафбат, он-воин,
Он- рядовой в сорок втором.
19
Пока не ранило считался
Простым он «уркой», штрафником,
Да и комбат стервец попался:
Смотрел на всех, как на волков.
20
 В санчасти книжки всем вручали:
Красноармеец он теперь,
В другую часть сопровождали,
Вот, хочешь- верь, хочешь- не верь.
21
Потом прошел всю Украину,
К ним в часть сам Жуков приезжал,
За Киев, город тот старинный
Медали, ордена вручал.
22
Потом был в Венгрии, в Карпатах,
Потм- домой: войне конец,
Так всю войну- простым солдатом,
Раз пять был ранен, молодец!
23
Имеет орден и медали,
Кому нужны они теперь,
Скорее пенсию бы дали,
Да  утеплить бы лучше дверь.
24
Ох, депутаты- демократы,
Куда ведете вы страну:
Задержка пенсий и зарплаты,
Так где же деньги? Ну и ну?
25
А дедушка скамейку сделал
И снова здесь весь день сидит,
На ней детишки пишут мелом,
Когда дедуля дремлет- спит.
26
Сто лет весной ему минуло,
А детство, словно бы вчера:
Так, вместо школы спину гнул он,
Таскал мешки весь день с утра.
27
Семья была у них большая:
Шесть «босяков», да девки две,
Отец и мать совсем больная
С платком льняным на голове.
28
Он деда своего не помнит:
Как тот погиб, он малым был.
Был, говорят, мужик огромный
И водку стаканАми пил.
29
Но, где-то на войне с «японцем»
Он свою голову сложил
И похоронных два червонца
Отец за деда получил.
30
Ремень висел в отцовском доме,
Им бритву их отец холил,
Но еще бритвы точки кроме,
Он всем по задницам ходил.
31
Бывало, кто-то, ненароком,
Заденет, разобьет горшок,
Не улизнуть из дома боком,
Снимай штанишки, корешок!
32
Тут, под ремнем ты все станцуешь
И будешь помнить десять дён,
Тут наказанья не минуешь,
Не то, что нынешний закон!
33
Бывало, ложкой в лоб как врежет
Отец  за то, что первым влез
Ты в миску с супом (хлеб он режет),
А ты сиди и жди, скворец!
34
Сначала хлеб себе положит,
Потом для матери кусок,
Пото все тоньше ножик режет
А меньшим- вовсе с ноготок.
35
Вот сам отец пригубил ложку,
Затем уж мать и старший брат,
Затем Иван, затем Сережа,
Потом уж он, потом Кондрат.
36
Потом их младший братец Васька,
Потом Аленка, наконец,
Последней зачерпнула Настька,
И снова зачерпнул отец.
37
Вот и растаяла похлебка,
Потом мать кашу подала,
Тут не зевай, черпай-ка ложкой,
Сгребай крупинки со стола.
38
Да, каши ровно по три ложки
И, наконец, теперь -компот,
Кто кружкой, кто из миски ложкой
По сухофрукту достает.
39
Сначала младшей, Насте грушу,
Потом Аленке, Васька сам,
Чтоб очередность не нарушить
Всем раздает по именам.
40
Совсем забыл, перед обедом
Молились все, чтоб «...Отче наш...»
Не обижал «...насущным хлебом ...»
«...иже еси...» и нам, мол дашь.
41
Курить махорку не любили
Ни сам отец, ни старший брат,
Вино по праздникам лишь пили,
Тогда все выходили в сад.
42
На Спас, на Яблочный давили
Сок (сок из яблок) у пруда,
Все дети счастливо гудели,
Отец был щедр, как никогда.
43
То пряник, сушку, то конфету
Он в руку каждому совал.
Он никогда не скажет: « нету»,
Всем по одной нам раздавал.
44
И так все праздников тех ждали
И так хотелось нам конфет,
Что часто к папке приставали:
«Так скоро праздник, или нет?»
45
Отец тогда свой глаз прищурив
Считал в уме- ещё шесть дён
И каждый знал, ох папка дурит,
Ох врать отец наш был силен!
46
Так незаметно дни летели,
Все забывали Спас, Покров.
Зима и через три недели
И Рождество Христово вновь!
47
Вот это щедрое гулянье:
Катанье в саночках с горы,
Игра в снежки, в сугроб валянье
И главный праздник детворы!
48
А дома вкусные обеды,
Хоть скромно жили-то порой,
Но в Рождество и самый бедный
И тот не жадничал с едой.
49
Бывало и в санях катали:
Посадит всех детей отец,
А дети пели и визжали…
Но, вот зиме пришел конец.
50
Опять народное гулянье,
А просто- проводы зимы.
Тогда все дети лезли к маме,
Ох и вкусны были блины!
51
Блины с вареньем, со сметаной
И горячи все, как огонь
И каждый терся рядом с мамой:
Мой блин, не тронь его, не тронь!
52
У мамы слезы выступали
Тогда от счастья на глазах,
Мы, дети-то не понимали,
Откуда деньги в кошельках.
53
Какая у отца работа,
Какой тяжелый, адский труд:
Трудней чем до седьмого пота,
А дети за день все сожрут!
54
Но дети дружно подрастали,
Артем уж пишет, старший брат,
Иван , Сергей работать стали
И Васька нам помочь был рад.
55
Пока что ростом он не вышел,
А, говорят, что в деда весь,
От батьки часто это слышал,
Когда он по затылку «тресь».
56
Нельзя «поперед батьки в пекло»
-Любил отец так говорить.
«Эй, ты, осилок, неумека,
Поднять не можешь, не дури!»
57
«Пускай постарше брат поднимет,
А ты еще и мал и слаб...»
Да, маловат он между ними,
Но силушка его росла.
58
Сначала он Сергея летом
Свалил на землю через год,
Потом Ивана «грохнул» где-то
В крапиву задом-наперед.
59
Ну а в шестнадцать он работать
Пошел с дружками наравне,
А утром так поспать охота,
А утром выпал первый снег.
60
Не долго им пришлось трудиться:
Затеяли цари войну-
В четырнадцатом стали биться,
Чтоб им всем в горло сатану!
61
Артема сразу же забрали,
Ивана позже, через год,
Сергея осенью угнали,
Потом настал и мой черед.
62
Как только мы на фронт попали,
У наших плохо шли дела:
Все отступали, отступали,
Пока зима вдруг не пришла.
63
И тут пронесся слух по ротам:
Мол, свергли в Питере царя,
А воевать нам неохота,
Домой давно уже пора.
64
На митинге под Могилевом
Кричал с трибуны генерал,
Что к наступленью все готово
И всем по чарке обещал.
65
А завтра вместо наступленья
Мы снова стали отходить,
А офицеры «с разрешенья»
Еще по-боле стали пить.
66
Среди солдат «с образованьем»
Однажды слышать довелось,
Что «...что-то с Думой, аль с Собраньем...»,
Ну, с ихним, Временным стряслось!
67
Что в Петрограде власти нету,
Все ждут, вот немец подойдет,
Что к осени иль вовсе летом
Вся власть к Советам перейдет.
68
Какой- то Ленин, говорили,
Приехал тайно в Петроград.
Его б там, видно, изловили,
Но, говорят, помог солдат.
69
Помог ему в Залив пробраться
И там все лето просидеть,
С дружками там посовещаться,
«Чё дальше будет, поглядеть».
70
Коль немцы к Питеру полезут,
Поднять народ и свергнуть власть,
А давеча нам «Марсельезу»
Кой-кто принес под утро в часть.
71
Читали тихо, укрываясь,
При свете восковой свечи,
Одновременно согреваясь
И питерцы и москвичи.
72
«Сия- то песня под запретом»-
Тогда шепча солдат сказал,
«За нее унтер прошлым летом
В дисбат под Ригою попал».
73
Еще какие-то читали
Про революцию стишки,
Лучше б махорки больше дали
Для задурманьванья башки.
74
Потом всех «Временных» тех сняли,
Пешком их в крепость отвели,
Ну а КерЕнский, чтоб вы знали,
Удрал, зараза, не нашли!
75
Он, говорят переоделся
Бабенкой что ли, «на сносях»
Потом исчез, куда-то делся,
А объявился бы в частях,
76
Что с фронта в Питер шли ночами,
Чтоб «временных» своих спасти,
Его тогда бы вверх ногами
Подняли, мать его ети!
77
Подвесили бы, золотишко
Чтоб из карманов все достать,
Потом бы надо было слишком
Его нагайкой отстегать.
78
Чтоб помнил, гнида, как солдатов
На гибель пачками гонять.
Потом мы стали депутатов
В частях на Питер выбирать.
79
От нашего полка был избран
Один солдат и офицер.
Три дня стояли мы по избам.
Посланцы прибыли в четверг.
80
Что там творилось, рассказали
Не всем, конечно, много нас,
Но к воскресенью все узнали,
Продолжил дедушка рассказ…
81
Что править будут депутаты
В деревнях-селах, городах,
А кто служивый- так солдатов
Уж выберут в своих частях.
82
И стали кроме командаров
Командовать большевики
И снялись с энтих мы «квартиров»,
Где вши заели от тоски.
83
Построили нас утром ранним
И зачитали всем приказ:
Кто пять лет служит- до свиданья,
Таких тьма-тьмуща среди нас.
84
А остальных собрав в колонны
На станцию- то отвели,
Там погрузили нас в вагоны
И ночью скрытно увезли.
85
Так дед попал на Украину
Там с немцем бились целый год,
Петлюровскую, «самостийну»
Разверзли задом-наперед!
86
Тут встретился наш полк с Котовским,
Что «кандалами торговал»
В Одессе, лысый был чертовски,
Но дюжий, аки самосвал!
87
Как молодому мне солдату
Сесть на коня он предложил,
Теперь, мол, скажут что «по блату»
Меня в седло он посадил.
88
Ан нет, он выбирал покрепче
Для кавалерии людей
И помоложе, чтобы легче
Бить было разных сволочей.
89
Кого мы только не гоняли
По тем украинским степям:
Махно и белых, немцам дали,
Что убегали лишь в портках!
90
Потом то к белым, а то к немцам
Я раненым к ним в плен попал,
Потом свои, куда мне деться
И у бандитов побывал.
91
Когда врагов мы всех разбили
Пришла пора не разрушать,
А строить то, что развалили
И что «закисло» поднимать.
92
Сначала был простым рабочим,
С другими строил ДнепроГЭС
Потом был выбран, между прочим,
И бригадиром-валил лес.
93
К днепру возили всей бригадой,
Чтобы плотину возвести.
Нет, не было там слова «надо»,
Мол «надо сроки соблюсти».
94
В тридцать седьмом я по доносу
Попал в сибирскую тюрьму
И встретился там «носом к носу»
С Сережкой, братом, вот те ну!
95
Там о других он мне поведал,
Сказал что жив еще отец,
Что его тоже кто-то «предал»…
«Молчи, коль хочешь жить, малец!»
96
И я молчал «об лед как рыба»,
Привык к побоям по ночам,
Глядел через решетку в небо,
Твердил себе: «Нет, не продам!»
97
Своих товарищей, рабочих
И никакой я не шпион
И не вредитель, между прочим
И долго был еще силен.
98
Пусть били, все же не сдавался,
Сломали палец и ребро
И так калекой бы остался,
Но мне немного повезло:
99
Меня заметил фельдшер местный,
Сам «из вредителей» он тож.
«Здоровый, сильный, мол атлет ты,
В здавпункт помощником пойдешь?»
100
Да я ж лечить-то не умею!
-А там не надобно лечить,
Я для бинтов там воду грею,
Ее то нужно мне носить.
101
Потом полы помыть от крови
И полотенца постирать…
И я сказал, нахмуря брови:
«Коль так — пойду, едрена мать!»
102
Там подлечился я в медпункте
И стал работать как ишак:
Долбил воронки в мертвом грунте
И «их» закапывал, бедняг.
103
Ну, тех, что померли в санчасти,
Кто от побоев, кто с чего,
Кто был застрелен «Тройки властью»,
А кто и властью «Самого».
104
Косил людей зимою холод,
Косили голод и цинга
И выживали те, кто молод,
В обувке у кого нога.
105
Про лагеря, про наши муки
Уж Солженицин написал,
Он сам сидел и сам был «уркой»
Он все про это рассказал.
106
Прошло уже четыре года,
С тех пор, как я в тюрьму попал,
Сюда ведь только пароходом
В полгода раз кто приплывал.
107
Вдруг, говорят нам конвоиры,
Беда, с Германией война.
Нам приказали шить мундиры
Для фронта, много, вот те на!
108
Но лето быстро пролетело,
Опять зима стучится в дверь
И так на фронт нам захотелось
Ну, хочешь верь, хочешь не верь!
109
Писать мы стали заявленья:
Хотим, мол, «свой позор мы смыть...»
Не получали дозволенья
И продолжали шапки шить.
110
Год сорок первый в лету канул,
Все пуще косит нас зима,
Мороз сильнейший вдруг нагрянул,
Что многие сошли с ума.
111
Но, вскоре прилетели слухи,
Заговорили среди нас
И я услышал краем уха,
Что наконец пришел приказ:
112
Формировать подразделенья
Из нас, из урок- штрафников
И с фельдшера я дозволенья
Уйти на фронт уж был готов.
113
Нас отправляли пароходом,
Потом в товарных поездах,
Потом у фронта- пешим ходом,
С охраной, с псами, как всегда.
114
И вот он, фронт, по всей программе:
Вместо баланды - здесь обед
И счастья только «девять граммов»
Зацепит- счастье, нет-так нет!
115
Нас впереди всегда пускали
Высоты, ДОТы, ДЗОТы брать
И силой сзади загоняли
«За Сталина» нас умирать.
116
Бывало с роты оставалось
Всего шесть-восемь человек.
Живым- тем больше «доставалось»,
Ведь с мертвого-то спросу нет.
117
А что ж считалось за раненье?
В грудь, в ногу пуля, иль в живот.
Царапина?- Не на ученьях,
И так, с повязкой заживет.
118
Пришла пора мне стать солдатом:
В санчасть с раненьем я попал,
Пробила пуля сбоку мякоть
И много крови потерял.
119
Приходит к нам в палату писарь,
Мою фамилию спросил,
Все записал, «усатый киса»
Сказал, что я, мол, заслужил.
120
Что мне, мол, званье рядового
Присвоят сразу же теперь.
«Из штрафной роты тебя скоро
Отправят, верь, ты только верь!»
121
Как он сказал- оно и вышло:
Через неделю к нам пришел
Худющий капитан, как дышло,
Поздравил и сказал: «Орел!»
122
«Ты смыл позор своею кровью,
Еще, конечно, не герой,
Но с этих пор уже ты новый
Красноармеец, рядовой!»
123
Я принял книжку со слезами,
Сказал «спасибо», ну а сам
Подумал: «пять лет лагерями,
Ну чем не угодил я вам?»
124
Какой позор я смыть был должен?
И за какие там грехи
В Сибири, в логове я волчьем
Жевал бурду и потрохи!
125
Поправился за две недели,
Помылся в бане, а потом
Мне форму новую надели,
Красавцем стал я, молодцом!
126
А перед банькою подстригли,
Моложе стал на десять лет
Благодаря стараньям ихним
Я справно был обут, одет.
127
Новехонькая гимнастерка
Сидела впору на плечах,
Ну, чем я не Василий Теркин,
Мне говорили второпях?
128
А дальше- фронт и Украина,
Опять раненье и медаль,
Почти вся наша, самостийна,
Вот только хлопцев прежних жаль.
129
Ну, тех, что головы сложили,
Так и не ставших рядовым,
Их, правда тоже хоронили,
Как рядовых, но где уж им!
130
Они безвинными попали,
Как я в Сибирь, да в лагеря,
Навеки хлопцы замолчали
За Родину, но все же зря?
131
Какое было там оружье
У нас, у урок, штрафников?
Даже «ура» нам крикнуть дружно
Запрещено- приказ таков!
132
«Гу-га» кричали, матерились,
В атаку шли под пулемет
И тут же сотнями ложились,
Кто воевал, тот все поймет!
133
Вот, давеча смотрел недавно
Я фильм с названием «Гу-га»
Смотрел и плакал, в нем все- правда,
Ступала там моя нога!
134
Так всю войну не забывались
Штрафные роты, смерть друзей,
Которые лежать остались
В могилах братских, средь полей…
135
После войны- опять на стройках
Опять разруху поднимал,
Дед из рабочей был прослойки
До самой старости пахал.
136
Три тополя, что на Плющихе
Никто не помнит с детства здесь,
Лишь старый дед седой и тихий
Сидит и дремлет древний весь…

19.10.1997-28.10.1997
г. Пермь, Россия