Не сгорать

и манит черная строка,
и мысли мечутся как будто,
и посекундно, поминутно,
грозит надменная рука.

и занесен над головою
великий бронзовый кулак.
живем мы здесь не знаю как,
в огне полуденного зноя,

когда пустыня жжет. и дарит
оазисом вдали маня,
надежду... и не видя дня
мы погибаем в этой гари...

мы задыхаемся, увы,
под этим душным, скучным небом.
и чтобы сытым быть лишь хлебом
продали чувства мы.

и вновь - кулак взлетел над головою,
грозясь ударить в тот же миг,
когда раздался тощий крик...
и тишина. и божий лик

смеется, смертных проклиная
за все их добрые дела!
и жизнь... о, как она мала!
и как преступна мысль, что зная -

мы не способны жить душой.
и день за днем оазис дымный
не станет ближе. и пустынный
простор нам дарит только зной!

о! я для исповеди злой
не пожалею слов и пламя!
пускай зардеет это знамя,
над жизнью чахлой и пустой!

и пусть грозит кулак огромный!
я не боюсь! пусть я умру.
но лучше так, чем быть в плену.
и пусть смеется ваш притворный,

в надменности - великий бог!
и пусть висит над головою,
вмененный мне моей судьбою,
проклятья мрак и веры смог!

и манит черная строка,
в даль, измененную как будто.
и пусть все ближе будет утро,
когда надменная рука

мне вырвет глотку и заставит
навек, отныне, замолчать!
я не боюсь. ты должен знать:
душа попытки не оставит

гореть. и, в жаре, не сгорать!