В воздушной просыпи туманной...

В воздушной просыпи туманной,
Когда всё чётче виден мир,
Из плена белого реальность
Сплетает явственность картин;

Опять на место возвращая:
Деревья — парку, двор — домам.
И я как будто ощущаю,
Что в эту жизнь вернулся сам,

От сна глубокого очнувшись,
Со всем знакомясь, что в ней есть...
Расслышал голос, слух мой чуткий:
«А ведь, и впрямь, бывал ты здесь.

Иначе, как бы, сам подумай,
Писал ты собственной рукой
Такою лёгкой, многострунной,
Ушедшей пушкинской строкой?

Не скрою, да, уже бывало:
Уснувший — просыпался вновь
И начинал себя сначала:
Дом, школа, первая любовь.

Не в том, конечно, прежнем месте.
(Вдруг вспомнишь сразу — шок, испуг.)
В иное время, новым песням
Спешить на лист из прежних рук.

Слова другие, описанье,
Добавка характерных черт.
В сердцах невольное признанье:
«Ах, жизнь поставил на нечёт;

Любим зимой — освистан летом».
Иль, скажем: осень не весна.
По этим, милый друг, приметам
В себя приходят ото сна.

Хоть не бывал ты на Кавказе...
Скажи, на что звезде Кавказ?
Его ты видел в прошлый раз-то,
Насколько помню, и не раз...»

Как говорит нам Дмитрий Быков:
«— Попробуй — Пушкина строку.»
Я отвечаю: Шит не лыком.
С Сибири родом, я — могу!

Не признаю недостижимость.
Я сам за гранью прячу грань...
Смотрю, в тумане пробудилась
Рассвета девственная рань.

Руками тянется навстречу
Любить обязанному дню...
«Я это утро, — голос шепчет, —
На много жизней сохраню».