Мысль Сказка Юмор. Рассказ Сборник Чай с печеньем

                СКАЗКА
                Мысль

        Человек вышел из обшарпанного, пропахшего мочой и сыростью подъезда серого дома, под издевательские звуки проржавевшей дверной пружины, которая, лениво проскрипев, громко хлопнула выщербленной дверью.
        Он поёжился от утреннего холода. Уставился куда-то вдаль, за реку на светящиеся огоньки далёкого микрорайона. Чему-то улыбнулся. И резким, машинальным движением, словно летящего комара, поймал… Гениальную Мысль!
        В задумчивости потряся её в кулаке у виска, скептически ухмыльнулся, и, разжав пальцы, таким же резким движением послал её… по ветру.
        Мысль ошалело влетела в давно немытое ухо сантехника Митькина, стоявшего на автобусной остановке. Она не сразу дала о себе знать, оказавшись в проспиртованных мозгах Митькина, и, видимо, на скорости ударившись о стенки ушной раковины сантехника – перекосившись то ли от боли, то ли от отвращения, - приняла слегка изменённую форму, хотя и оставалась всё-таки прежней.
        Товарищ, или как теперь принято называть – господин, не сразу улыбнулся, залезая в автобус. Преодолевая огромную лень, шевельнул вялодействующим мозгом, выдохнув перегаром на престарелую женщину.
        Госпожа, с лицом сохранившим остатки былой интеллигентности, поняла его по-своему. Тем более, что в переполненном автобусе, на крутом повороте, случайно, но как показалось интеллигентке – недвусмысленно, Митькин теснее-тесного прижался своей небритой щекой к её посеребрённому виску.
        - И не стыдно?.. – возмутилась, отпихнув его, женщина.
        Митькин хотел возразить, но следующий поворот заставил его откинуться назад, а затем снова вперёд, и его острое колено упёрлось в пах и без того задыхающейся женщины.
        - Из… Из-звините… - выдавил нечленораздельно Митькин, - Мысль!..
        Он хотел ещё что-то сказать, наверное объяснить какая Мысль посетила  его голову, но следующий вираж опрокинул шаткое тело в левый бок, ударив той самой головой о поручень. И Мысль, так и не вырвавшаяся из уст сантехника, взвилась под крышу автобуса и отрикошетила в распахнувшиеся двери…
        - О!!! – вырвалось у политика, когда он втянул ноздрёю залетевшую в окно его служебной машины Мысль. Он даже затормозил… потянул носом воздух… откашлялся – хватанув выхлопных газов – и, крякнув, поводил осоловелым взглядом, хлопнул ладонью по сытенькому животику и решительно выпалил:
        - Это надо вынести на голосование !..
        Он мчал по дороге в Государственную Думу, а перед глазами: огромный зал, трибуна, политик произносит пламенную речь, все рукоплещут, кричат: «Да здравствует политик!!.»; и, под всеобщее ликование он выдвигает Гениальную Мысль. Нет, не совсем её конечно, а так, чтобы ему было  выгодно и народ не понял. Но главное эффект!
        Политик уже слышал: гимн Российской Федерации, клятву инаугурации, и хотел встать, но головой упёрся в обшивку салона. Он всё же стоял, у руля упёртый, и видел себя на экранах телевизоров, на страницах прессы, в банкетных залах Кремля, видел великолепие собственной виллы – где-нибудь в Средиземноморье, и миллионы евро в заграничных банках.
        «Да, да… На голосование! Он выйдет к трибуне и зажигательно начнёт о… О… О? О чём это он?..»
        Политик вдавил педаль тормоза, визг протекторов растворил последнюю надежду. Мысль уже была далеко…
        Лёгкая, она залетела в форточку коммуналки, поочерёдно просквозив почти всех обитателей этой многонациональной жилплощади.
        Вначале попала в остов, склонившейся над кухонной раковиной, кривоногого тела армянки.
        Арминэ Гарушовна, являлась практикующей феминисткой, лесбиянкой и состояла во всех экстремистских организациях, и даже в мусульманском союзе, не говоря о всевозможных диаспорах, почему-то её охотно обласкивающих и принимающих.
        - Ара э-э!.. – вдохновилась она. – Шо це таке?
        Мама у неё была хохлушка.
        - Вот это Мысль! – воскликнула она и, хотя, существовала активной феминисткой, съездила семилетнюю дочь по макушке. Глаза у дочери сошлись в переносице.
        Арминэ Гарушовна, в простонародии Ирка, удержалась, чтобы на радостях не дать ещё одну оплеуху девочке. У неё чесались руки… У неё чесались руки, ноги, всё у неё чесалось – до того хорошая мысль пришла в её ум.
        Дело в том, что в этой коммуналке жил сосед.
        И вот этот самый сосед, почему-то жил, сволочь, не ехал к себе в Россию, а находился здесь, в Москве, на её глазах.
        Поскольку, будучи девушкой не замужем, она неоднократно пыталась переспать с ним. И несколько раз, когда он находился в весёлом расположении духа, ей такое удалось, как впрочем и второй соседке, татарке, в простонародии Шурке.
        Обе они устроили стриптиз с любовными забавами, чуть, правда, не отпугнув мужика своими телесами. И хорошо – мужик попался с устойчивой психикой. Другой, похлипче, после увиденного, надолго б мог потерять охоту к эротическим развлечениям. А этот, вняв их стараниям, согрешил. Но на них не женился, а ходил себе так, сволочь, предпочитая женщин других.
        Поэтому, как честные гражданки, они решили соседа выжить, а жилплощадь продать, для чего нашли единомышленников в лице бывшей его супруги.
        Мысль, оказавшись в спинном мозге армянки, поняла всё сразу! ибо интеллектуальная деятельность была сконцентрирована исключительно в ём!
        Содрогнувшись от того, что энергичная москвичка делала, делает и собирается сделать, Мысль быстренько выскочила…
        Не найдя моментально выход, она юркнула в одну из комнат, где на диванчике сидела Шурка и сама с собой вела стратегическую беседу:
        - Ну яри, яри, яри, яри… Яри, яри… Ёк…Ёк! Яри, яри, яри…
        Глаза Шамили Османовны, при этом, высвечивали многозначную цифру: стоимость их коммунальной квартиры в сталинском доме.
        Мысль просверлила ей мозг.
        - Вах вить как!.. – просвистела Шурка, подпрыгнув. Её, всегда туповатое выражение лица слегка перекосило, и она, видимо, не найдя как отреагировать, пробормотала: «Вах шайта-а-ан!..»
        - Надир!! – позвала она сына, чей нос тут же показался в дверном проёме. – Посмотри он дома?
        Сынок, надёжа и опора, мамкины глаза и уши, соглядатай, докладывающий практически о каждом шаге соседа, ответил: «Щас…» Выкинул вперёд нос, за которым развернулось и тело – и встал! Прокрутив ещё раз мамой сказанное, осклабился в довольной ухмылке: «Не-а… Нету!»
        - Ну яри, яри… яри… - покивала сама себе мамка. – Ёк… ёк… Яри, яри, яри…
        Мысль, в ужасе от раскручивающихся планов в голове у татарки, шарахнулась из её черепа и, заметавшись от стены к стене, вырвалась через коридор в форточку - на воздух, на воздух!..  И… Врезалась в стоявшую на балконе, этажом выше, тётю Валю.
        Тётя Валя, со скандальным голосом и таким же восточным лицом, толстая носатая старуха, отправившая в могилу собственного мужа, не боявшаяся ни Бога, ни чёрта, - доживала свой век любопытным, влезающим во всё склочное и грязное, существом.
        Прожить остаток своих дней тихим добропорядочным человеком она не могла, так как от подобной, скучной такой перспективы её всю скручивало, особенно по ночам.
        Здесь, уже трясущаяся Мысль, не задержалась. Взмыла вверх.
        « Нет, так больше нельзя, - едва переведя дыхание, решила Мысль, выдунувшись из тёти Вали. – Нужно взять таймаут…»
        Отфыркиваясь и отплёвываясь, она жадно подставляла себя обдувающему её ветру…:
        «Собрал же Бог… Прости Господи… Чёрт, их всех под одной крышей!?.»
      
                …

        Гонимая ветром, Гениальная Мысль угодила в затылок большому человеку. Это был…
        Это был новый русский… то есть не новый… то есть не русский, он был  бизнесмен.
        - Во блин! – удивился бизнесмен.
        Лучше б он сразу сел в машину. Потому что автоматная очередь из проезжающих «жигулей» откинула его на асфальт. А из разбросанных по сторонам мозгов, выкатилась и Мысль.
        Подхваченная вихрем встречных автомобилей, она поднялась высоко в небо.

                …

        Мысль пролетала рядом с Московской Городской Думой, когда из чёрного лимузина выпрыгнул кругленький еврей, и сняв кепку, попытался поймать в неё Мысль.
        - Куда? – закричал еврей. – Стой! Догнать! – махнул он своей охране. – Ещё втемяшится кому-нибудь в голову!.. Потом беды не оберёшься…
        «Я родилась в этой стране, значит я русская… - подумала Мысль. – Но русский был первый, кто меня выбросил… Но надо искать русского, потому что я родилась в этой стране…»
        - Я!.. Я русский!.. – кричал еврей, пытаясь поймать Мысль кепкой.
        Он ещё долго махал, пока не устал. Сел на тротуар. Протёр лысину платком. Грязно выругался, встал… и засеменил к догонявшей его охране.
 
                …

        Мысль неслась, и ей было зябко в этом неуютном городе. Среди выхлопных газов, завистливых, мстительных и глупых людей. А ей так хотелось полезного воплощения. Материализоваться во что-нибудь Светлое, Хорошее, Нужное и Великое!.. Но со щелчком, она с разбега втемяшилась сквозь волосатый череп феминистки!
        - Ух ты! – сказала феминистка. – Надо же! – сказала феминистка… И развернувшись вдруг в обратную сторону, зло сверкнув бегающими глазками, метнулась было назад. Однако остановившись, встряхнула предполагаемой грудью, вильнув вислым, плоским задом и, взбрыкнув дугообразными ногами, просипела:
        - Вот сволочи!
        Девушка стояла, разевала рот и шипела:
        - В газеты, в газеты, на телевидение… Собрать подходящих девчат… Сообщить Светлане Моисеевне… Сволочи! Пора кончать! И на телевидение, на телевидение, в программу «Я сама»…
        Еле растолкав начавшие её окружать кошмарные идеи, Гениальная Мысль выскочила из её головы, и стремглав унеслась как можно дальше…
        «Уф… - едва отдышалась Мысль. – А ведь такие могут уйти в тихое подполье… Тьфу!.. Сатанинское отродье. Неужели никого не найти?.. Но ведь для чего-то меня послали сюда…»
        В кого только не попадала Мысль, витая по Москве в поисках подходящего человека. Последний раз она побывала в шизофренике, давно вынашивающего мечту стать миллионером. Для этого он имел нехитрый план: сделать обрезание, пролезть в правительство, стать президентом, реформировать армию – так как он считал себя пацифистом, - а под шумок толкнуть Курилы вместе с островом Сахалин японцам.
        «Видимо он не знает, что Курильские острова уже проданы. Бедолага…» - подумала про него Мысль.
        Она какое-то время летала, не решаясь приблизиться к людям, и наконец продрогшая, пробив лобовую кость, увязла в мозгах милиционера.
        Старший сержант, сидевший в патрульной машине, шевельнул мозгами… оценил обстановку… наклонил голову набок, пытаясь вытряхнуть инородное неожиданное…, затем ещё раз рассмотрел ситуацию со всех сторон и… решил, на всякий случай, выбросить эту Мысль из головы. Для чего он ударил себя по уху.
        Но Мысли не хотелось наружу. Уставшая скитаться, она пригрелась, тем более – простор для поля деятельности был велик. Мозг сержанта, как невспаханная целина, имел лишь несколько освоенных участков, отведённых под инструкции, наказы жены, и распоряжения мэра города.
        Сержант понял, что Мысль засела глубоко, и где-то в боковой части.
        Он с размаха съездил себе в лоб и сразу же саданул по левому уху…
        Через правое Мысль выскочила.
        Ударившись об асфальт, она уже ничего не хотела. Ни тепла, ни простора, ни материального воплощения. А только лежать без движения, и чтобы никто не топтал ногами.
        Но топтали… топтали… топтали, растирая по асфальту шинами колёс, утаптывая подошвами измазанными в дерьме… И к вечеру Мысль поняла: если бы люди знали, что она из себя представляет, то одни вознесли бы её до небес, а другие постарались бы утопить в отхожем месте, да так, чтобы она никогда не смогла отмыться и выглядеть убедительно.
        Мысли было мерзко, противно, больно… и одиноко.
        Ночью, когда всё стихло, она поднялась. Дождь смыл с неё грязь, которой её покрыли сверху. И под утро, намытарившись, после того как полетав среди огней ночных клубов и казино, в прокуренных залах среди разгорячённых тел, азартных глаз и пьяных улыбок… покружив в пустынных холодных улочках… Мысль, продрогшая, оказалась на набережной у торговой палатки.
        Там, на пустых винных ящиках, прислонившись к трубе теплосети, сидел бомж.
        - Ий-ессс!.. – произнёс бомж воздев указательный палец кверху.
        Иссиня-бурый, грязный опухший палец, с потрескавшимся ногтем, ещё торчал некоторое время, пока бомж в задумчивости вращал зрачками.
        Неожиданная мысль посетила его! Он достал из кармана недопитую бутылку водки, отвинтил пробку и сделал несколько крепких глотков, причмокнув от удовольствия губами.
        Бомж, восхищенно так, чему-то улыбнулся, и прислонившись к тёплой трубе, прикрыв быстро мутнеющие глаза, вдруг захрапел тромбонно, посвистывая…
        Это был русский, и увидев его судьбу, Мысли конечно стало жаль этого человека, оказавшегося без жилья, семьи, спившегося и потерявшего всякую надежду…
        Он, как и весь русский народ, был чужим для правительства и для тех, кто споив, отобрал у него жильё, превратил в деградированную личность.
        Мысль хотела отсидеться до светла, но решила не искушать судьбу, и на одном из трубных звуков, в приблизительном До-мажоре, потихоньку выбралась.
        Послушав храпящего, пытавшегося выводить носоглоткой какое-то музыкальное коленце из сочинения Шуберта – что выдавало в нём музыкальное образование, - Мысль заметила только ей заметное сияние, которое увеличивалось и приближалось… И наконец, перед ней оказалась, нет, совсем непохожая на неё, но удивительно! – ещё одна Гениальная Мысль…
        - Привет! – сказала другая Мысль.
        - Ты как и я? – удивилась Мысль.
        - Да, я здесь два дня, - сказала новая.
        - А я, родилась только вчера… - призналась наша Мысль.
        - Я искала…
        - Здесь есть русские, но… За городом их наверное больше… - призналась Мысль и покраснела. – Мы здесь, чтобы спасти эту страну?..
        - Да, - ответила прилетевшая Мысль, и посмотрела на храпящего.
        Ещё пока смутно, в небе начинался рассвет.
        - Ну, что ж, - вздохнула Мысль. – Тогда полетим?..
        - Полетим, - ответила новая.
        Город в основном спал, за исключением редких машин. В его предрассветном небе хорошо были видны две удаляющиеся точки.
        - Мама!.. – позвал мальчик, стоявший у подоконника и смотревший на улицу. Большие любопытные глаза, среди горшков с цветами, изучали пробуждающийся город. – Смотри, НЛО…

1998г.