Анжелюс 06 Будний-будний-будний день

Всю ночь ему снилась та бесконечная Музыка….

Будильник затрещал. Нудно так… И Вик, вдруг, осознал, что вставать тяжело. Да-да, веки по утрам стали неподъёмными. Что ещё хуже – это ощущение, оказывается, появилось не вчера и не сегодня, а преследует его уже несколько …. Недель? Так давно? Когда же он успел так утомиться? Наверное, это всё слякотная, бессолнечная зима. Говорят, весной станет легче.… Все вокруг так говорят. На работе, в очередях, в поликлинике. Надо ждать весну. Надо ждать…
Горячий душ, вроде, начал смывать эту странную утреннюю усталость с лица, но тут чрезмерно горячая вода плеснула на спину и Вик охнул. Да, что же это? Опять?
Облившись холодненькой, чтобы уменьшить жжение, он наскоро вытерся и повернулся к зеркалу спиной, смешно свернув шею. Кожа пошла складочками. Да, так и есть. Краснота снова ползёт по спине, буйствует вдоль позвоночника. И снова нужно всё чистить.
К дерматологу, срочно!
Морщась, и крутя в руках пинцет, он подумал: «Когда же всё это кончится?»
«Не кончааается пытка…»
Да, вчера слышал эту песню, теперь въелась. Вот, ведь… Он начал понимать такую музыку, ловить её настроения. Это он-то! Признававший всегда только самые мастшабные классические вещи…. А теперь – и фолк отлично отзывается, и рок стал созвучен – да ещё такой... Что же это?
Надо определённо ждать весны. Надо надеяться.
Горячая чашка отдавала запах мяты на всю кухню. А ему, вдруг, нестерпимо захотелось кофе. Такого кофе, который чашками глотали его коллеги. С горьким пряным ароматом. Нет, точнее, большая часть пила растворимую смесь, и только Ларочка, главный кофеман, всегда заваривала этот настоящий ароматный кофе и давно уговаривала весь отдел купить кофе-машину. Правда, Ларочка ещё не в курсе, что ей не стоит пить кофе…
Сознание взбрыкнуло. Кофе? Как это кофе? Это же…
Но, он же к этому и стремился, не так ли? Понимать? Вот, теперь, похоже, начал. Но не думал что эта шкура так быстро прирастёт. Считал, что хочет встать на одну ступень, чтобы быть рядом, и вот, когда он стоит на этой же ступени – так обидно, что потерял снисходительный взгляд сверху? Нет, так не пойдёт!
Так что рок и кофе – вполне… Не обязательно принимать вовнутрь и то, и другое. Просто понять… В конце концов – попробовать один раз?
И записаться в сети к дерматологу, пока он пьёт свой мятный чай и глотает варёные яйца. Сегодня, как раз приём вечером, можно успеть после работы. Правда, записывайся-не записывайся, всё равно не пройдёшь в своё время, просидишь в бесконечной очереди с бабушками и усталыми женщинами. Но - он улыбнулся - бабушки и усталые женщины – это не самое страшное в жизни. Скорее – наоборот.
Но, хоть душ можно будет принимать без шипения.

Болтать с коллегами во время работы Вик не мог – работа за компьютером давалась с трудом, требовала сосредоточения. И так – было чудом, что он его освоил, да ещё в столь короткие сроки. Все эти кнопочки-вкладки-всплывающие окна… Но, отчасти, работа этого механизма оставалась для него загадкой. К перерыву он заметно уставал.
Спуститься в столовую было всегда приятно. Глаза отдыхали, организм радовался возможности подвигаться, впитать запахи еды, такие телесные! Уже поднимая поднос, он сразу заметил Ларочку и сразу понял – всё! Сегодня шторм! Знание пришло, как кулак, ударивший изнутри. Вик ожидал этого, но надеялся на другую реакцию. Что ж, не пронесло. Накладывая еду, всё время держал её на краю зрения, мысленно уговаривая сесть отдельно. Получилось! Осторожно лавируя с подносом и, стараясь не расплескать свою горячую лимонную воду (и это он с утра мечтал о кофе? Он, не принимавший даже чай?), приблизился к её столу.
- Можно?
Глаза поднимались долго, она с трудом вышла из своего «внутри», веки припухшие и покрасневшие даже под слоем косметики. Еда выглядела потрёпанной, но уцелевшей. Потребовалась пара секунд на узнавание, потом на губы выплеснулась робкая улыбка.
- Вик? Конечно, всегда можно!
Приземлив поднос, он начал деловито составлять его содержимое на стол. И заговорил о кофе-машине, о том, какой кофе она посоветует для «начинающего» кофемана. Лара встрепенулась и сначала отвечала бодро, а потом приуныла.
- А ты сегодня почему-то без кофе? – улыбнулся он и кивнул на её остывающий стакан с зелёным чаем. Девушка с тоской посмотрела на утонувший в травяном омуте лимон.
-Ну, надо же когда-то делать перерыв….
- Надо… Особенно, когда нельзя. И тем более, когда ещё не решила : можно или нельзя и в каких количествах, – он доброжелательно и понимающе посмотрел на неё.
Лара встрепенулась, глаза расширились, веки взлетели испуганными птицами.
-Откуда ты… ?
- Я просто умею замечать. Ты похудела. По-другому регируешь. Ну, и… Тебя тошнило два дня назад…
Девушка сглотнула.
- Я не думала, что кто-то ещё заметил.
- У меня есть опыт.
Вик, просто чувствовал, как металось сознание Ларочки внутри неё, временами падая куда-то вниз.
- Опыт? Но… У тебя же, кажется, нет семьи?
Он легко пожал плечами.
- Нет. Но я долго работал… Это было чем-то, вроде службы спасения. Или доверия?
-Долго?
- Иногда кажется, что тысячи лет… - улыбка сама собой прыгнула на лицо.
Девушка закивала.
- Да, я уже не раз замечала, что ты умеешь выслушать и спокойно ко всему относишься.. Ко всем нашим… пересудам…. – закончила она как-то виновато. – А почему ты ушёл оттуда?
- Просто устал… Стало казаться, что все мои усилия не приносят плоды.
-Уууу… То есть, в твоей службе спасения-доверия тебе мало доверяли и ты плохо спасал? – Ларочка попыталась бравадиться. Ей хотелось поговорить. При этом ей хотелось отвлечь его. Но больше всего ей хотелось плакать.
- Бывало, доверяли. Бывало – спасал. Но чаще всего – нет. А, вообще, людям просто хочется быть понятыми и услышанными. Без осуждения. Это сложно сделать на расстоянии. А часто они хотят, чтобы им помогли решить. Вот, как тебе сейчас.
У девушки побелели губы.
- Вообще-то я всё уже решила. Я не хочу!
Если бы Вик не понимал этого заранее, его затопила бы грусть. А так – он только выжидательно улыбался. Ей же очень хотелось высказать те оправдания, которые она придумала для себя.
Пусть….
-Я… Я совсем не готова. И сейчас не время – я только-только на работе в гору пошла, хочется сначала специалистом стать… Я же всё забуду в декрете. И деньги – ну как я смогу?
Вик молчал.
- И у моего ребёнка не будет отца. Я же одна буду, одна, понимаете?!
Последнюю фразу Лара произнесла уже горячо и громко. И Вик понял, почему она, вдруг, обратилась к нему во множественном числе.
Извечный страх каждого человека – быть одному. Они так боятся. И ещё больше боятся заметить, насколько они не одни…..
- Быть одной – страшно! – кивнул Вик.
Ларочка выплеснулась и поникла. Почти прошептала:
- Не хочется ломать жизнь из-за случайности.
- Ломать… Этого никогда не узнаешь заранее, что жизнь ломает, а что строит. И очень многое зависит от случайности. Всё можно назвать случайностью. Вот, я например, благодаря случайности появился на свет таким, каков я есть. И случайность то, что у меня не будет детей.
Лара округлила глаза:
- Ты, что…. ?
- Нееет! – рассмеялся Вик. – Просто физиология – ничего больше. – Но это определяет мою судьбу. Ты, вот, можешь выбирать: будет или не будет. А у меня нет этого выбора. Не было и не будет. Знала бы ты – какое это счастье – возможность выбора! С какой радостью я бы поменялся сейчас с тобой, хотя бы на время. А я живу со словом «никогда»! И первое, что услышит любая женщина, оказавшаяся рядом со мной – «никогда».
- Но можно же сначала и не рассказывать… - растерянно протянула Ларочка.
- Да? То есть, сначала приручить, привязать к себе прокрепче, а потом сыграть на этом?
Девушка вздохнула, смешно пошлёпала губами, прикидывая.
- Да уж… Но можно же потом усыновить?
- Можно. Не одно и тоже, но вариант.
- Или взять сразу с ребёнком?
- Можно и взять. Можно и сразу. - Вик расхохотался, - Лара, выходи за меня замуж!
Лара сначала прыснула, потом, словно глотнув его смеха рассмеялась уже во всё горло. Лицо расслабилось, глаза враз посветлели. Она так смеялась, что пересохло в горле.
И тогда Ларочка залпом выпила свой травяной чай.
А потом вытащила лимон из чашки и съела его, всё ещё улыбаясь.
- Пойдём дальше работать? – Вик показал взглядом на свою пустую тарелку.
- Пойдём ! – легко встала Лара.
Уже расходясь по кабинетам, он окликнул её.
- Лара! Лара… Вот, поверь моему обещанию, у тебя будет мальчик. Красивый такой, крепкий мальчик. Тебя ждёт много интересного.
Лара смущённо и лучисто улыбнулась и проскользнула в дверь.
А Вик подумал что придётся говорить с начальством о дополнительных выплатах для Лары . И делать это придётся ему.

В вагоне метро его прижало к мужчине, остро пахнущему рыбой. Непонятно, почему рыбой, в будний зимний день, но запах был такой сильный, что желудок бунтовал. Какой-то селёдкой с пряностями. Вик пытался отвязаться от него, отодвинуться подальше в толпе, но раз за разом этого «рыбака» приносило к нему. На своей станции он пулей вылетел из вагона и обнаружил, что пару пуговиц оставил там. Наверное, из-за скорости выхода. Пальто теперь расходилось на животе. Захотелось встряхнутся, как мокрой собаке, чтобы сбросить с себя и этот рыбный дух, и эмоции.
Звук гитары был слышен даже в гуле толпы, бредущей к выходу. Про себя Вик отметил, что раненько сегодня начали. Он любил этих музыкантов в метро и на улице, в них было что-то особенное, как осколки цветного стекла среди битых бутылок. У него уже вошло в привычку подавать им, даже тем, кто выступал плохо. А этот пел на удивление хорошо, чистый голос, интересный тембр. Странно, новенький. Рваные джинсы, тёмно-русые кудряхи, чистые глаза. Его здесь не было раньше. Интересно, совсем новенький или с другой станции пришёл подзаработать? И исполняет что-то неизвестное…
Вик с зажатой в руке некрупной купюрой стал пробираться, прислушиваясь.
- Лечи в круговерти уставшие лица!
Есть разница между «упасть» и «спуститься»!
Есть разница между «упасть» и «спуститьсяааааа»….
Вик вздрогнул и застыл, рука повисла в воздухе. Парнишка пытливо посмотрел на странного прохожего и кивнул на чехол от гитары, в которым блестели кружочки монет. Вик просто разжал ладонь и бумажка, покружившись, сама приземлилась в чехол. После этого, весь подобравшись вышел на воздух, ставший, вдруг, очень нужным.


Бабушка плакала. Правильнее, наверное, было назвать её «пожилой женщиной», поскольку изначально она выглядела именно так. Седина лихой волной закручена в причёску, классический костюм, хоть и мешковатый, весьма среднего пошива, но благородных оттенков, браслет на сморщенном запястьи. Но первые же слёзы превратили её в «бабушку». И она плакала, ткнувшись руки, выпуская слёзы которые копились не один год. Бабушка сидела в очереди в соседний кабинет и у неё были проблемы с давлением. Но Вик понимал, что это давят невыплаканные за годы слёзы. И все эти прошедшие годы она крепилась и училась обвинять. Весь мир. Каждого – в отдельности. За нелепую смерть дочери, за уход мужа, за сына, который женился на «не той» женщине, за кредит, который приходится помогать выплачивать молодой семье, когда так тяжело в её возрасте на работе. За уходящую, вырываемую временем из ладоней жизнь. За странных коллег, молодых и дерзких. Она не умела вставать на чужое место, потому, что и на своём-то стояла весьма нетвёрдо. И весь этот океан застывших слёз в её голове давил и давил, окончательно вымарывая оттуда здоровье и спокойствие. Ей никто раньше не сказал, что у неё есть выбор. Есть выбор не-любить. Невестку, мужа, коллег, даже взрослого сына – она не обязана. Но может сделать это по своему желанию. Если захочет. И другие – тоже не обязаны. И никто – так просто и наглядно не показал её чужие простые и детские чувства внутри взрослых тел. И никто не взял на ручки маленькую девочку из её груди.
А сейчас ей было наплевать на эту очередь, где женщины тоже шмыгали носами и кивали, а единственный мужчина демонстративно отвернулся, поджав губы. И она плакала….
Вик, вообще-то не собирался сегодня вести такие разговоры – хватило разговора с Ларой. Но всё получилось само собой. Оно так и получается обычно. А его время к дерматологу уже прошло, уже пропущено вперёд двое человек… Но нельзя просто встать и пойти, когда рядом льёт слёзы женщина, принявшая себя бабушкой….
Ему всё ещё было трудно физически контактировать с людьми. Но Вик мысленно закусил губу, расслабился и прижал плачущую к себе. Морщинистый жёлтый лоб и мокрые щёки доверчиво ткнулись в ямку между грудью и плечом.
Вик повернул ключ. Темнота за дверью открыла тёмную пасть, готовая сразу и безвозвратно проглотить его. Он вздрогнул, побыстрее нашарил выключатель. Как же это непривычно - темнота! Как трудно жить, когда вокруг столько чернильной ночи.
Надо завести кошку. Такую беспородную Мурку с зеленоватым полосками на спине, которая будет выбегать к открытой двери с вертикально стоящим хвостом и радостью в суженых зрачках.
От усталости не хотелось есть, но жажда мучила нещадно. Вик со вкусом глотал воду, когда требовательно заверещал телефон.
Не мобильный. Обычный. Это было редкостью. Квартиру он снимал дешёвую, с простой, обшарпанной обстановкой. И телефон здесь был раритетный: зелёный, с круглым диском и классической трубкой. Он поднял её с опаской.
- Ну, что, добрый вечер?
Вик подавился водой. Посмотрел на трубку. Зелёная… Поцарапанная. …
- Добрый. А почему…. Почему телефон?
- С тобой последнее время трудно – напрямую. Ты уворачиваешься. Мне показалось, что так тебе будет проще и понятнее.
Вик подумал и не понял – проще ли ему через трубку. Абсурднее – точно!
- Ты понимаешь, что Ларочка ещё может передумать? Что ты, возможно, ты уже завтра узнаешь о совсем другом итоге?
- Да.
- Она будет очень сильно метаться. И в моменты метаний будет злиться на тебя, считая, что эты ты уговорил её усложнить жизнь?
-Я понимаю, но.. Она же… Она… если этот ребёнок родится… Она же будет счастлива в итоге! И она потом создаст фонд, спасёт множество жизнией! Уж ты-то знаешь об этой вероятности!
- Вот именно – вероятности! Одной из многих! Или постараешься её к этому вести?
Вик промолчал.
- Понятно. Свобода выбора, говоришь?
«Нужна вот, им, прямо, эта свобода выбора» - Мысль мелькнула в голове совсем по-человечески. И только потом Вик уже понял, что Он-то всё равно услышал…
И тут Вик впервые, обозлился. И на кого обозлился – на Него! Страх пролетел по позвоночнику холодом. Голос в трубке рассмеялся. Это было так странно – слышать в этом голосе эмоции. Голос всегда был ровным, максимум – повышал мощь, а мощь Он мог повышать бесконечно. А тут – открытый смех, ехидство.
- Всё хочу спросить… Зачем же ты к дерматологу ходишь?
- Как зачем, я же…
- Нет, зачем ты ходишь в поликлинку – понятно. Выплакивать бабушек. Успокаивать дедушек. Кивать женщинам. То, чего ты и хотел – действовать напрямую. Но в кабинет-то потом – зачем заходишь? Ты же знаешь, что бесполезно?
- Почему бесполезно?
Из трубки колкими песчинками снова посыпался смех.
- Мне мазь немного, но помогает! – угрюмо ответил Вик. – После неё спина не так горит!
Трубка уже клокотала и булькала:
- Редкий случай самовнушения у ангелов! Достойно какой-нибудь скандальной человеческой передачи!
- Я не ангел! Не ангел! – Вик неожиданно почти заверещал в трубку. – Почему они растут? Почему? Они должны прекратить! Они не должны расти! Я же упал!
Голос в трубке стал неожиданно ехидным.
- Упал, говоришь? А ты думал – упасть это так просто? Шмяк – и всё? Нет, дорогой, это значит – стать равным. Ты мальчика в метро сегодня не слышал, что ли? «Есть разница между «упасть» и «спуститься»…
- Так это ты его послал?
- Нет, зачем же. Они – всё чувствуют. Ты их притягиваешь. А ты, в свою очередь, чувствуешь их. Особенно таких. Чутких. Сколько людей прошло сегодня мимо гитариста?
Дыхание стало таким тяжёлым, словно приходилось выдыхать большие мраморные куски.
- Мне больно, когда они растут…
- Если крылья перестанут расти – тебе тоже будет больно. Только по-другому. Но, поверь, ничуть не меньше. И это будет уже навсегда. А сейчас у тебя есть выбор. Ты же помнишь – выбор – это самое важное? Я это давно усвоил, заметь!
- Ты так цепляешься за понятие «выбор»? А ты думаешь, ты его ИМ предоставил? Ты, вообще, представляешь, как они живут? Сколько приходится терперть? Погоду, луну,катастрофы? Своё тело, усталось, болезни, страсть? Чужие тела, чужие души рядом? Неподвластные эмоции, свои чувства? Они мечутся, сомневаются в каждой ерунде. И мелочи! Боже, сколько же нудных мелочей на них действует, сколько всего приходится им учитывать, сколько всего их расстраивает и радует. А этот выбор, этот бесконечный, ежечасный, ежеминутный выбор – он же всё так усложняет! Да ты бы в метро хоть раз проехал. Зимой! После трудного рабочего дня! С неприятными соседями. А я даже не говорю о ситуациях по-настоящему дурных или страшных! Им тяжело, им так тяжело. Нам не понять, насколько им тяжело. Я даже сейчас не могу понять этого, живу рядом – и не понимаю. Какой же это выбор? «Здравствуйте! У нас сегодня, специально для всех живущих на Земле, предоставлен широкий спектр страданий. Можете выбирать себе варианты побольше или поменьше, но, поверьте, без страданий от нас ещё никто не уходил!» - Вот он, выбор!
- Да. Выбор. Страданий. Путей. Счастья. Со временем ты заметишь, что счастье тоже представлено в ассортименте. На Земле – всегда комплексные блюда.
Вик сглотнул. Он всегда прав… Почему же тогда всё так… трудно? Как это принять?
- Мне жалко их. Всех!
- Мне тоже их жалко. И тоже всех. И тебя. И даже себя мне иногда жалко!
От этого неожиданного и сегодня, кажется, бесконечного сарказма Вик почуствовал себя уставшим настолько, что веки начали смыкаться, а трубка в руке потяжела втрое.
На том конце сразу поняли.
- Хорошо. Давай прощаться на сегодня. Буду тебе…. позванивать.
В телефоне понеслись гудки. Они звучали таким нудным и долбящим си-бемолем, что Вик, вдруг, вскинулся и вырвал шнур с мясом из розетки.
- Я упаду! Я обязательно упаду! – прошептал он замолчавшей трубке.
- Кошку заведи для начала! – донеслось ему в ответ из динамика. – Непременно породистую, чтобы хлопот побольше!
Тишина из того конца трубки полилась в квартиру, заполняя её.

Всю ночь ему снилась та бесконечная Музыка….