Таланту Бианки. Ещё случай у берлоги

   Бывалый охотник  Сысой Сысоич шёл на лыжах по большому моховому болоту. Это было в самом конце февраля.
Снегу намело очень много. Над болотом поднимались острова леса. Всё, казалось, было не зря.
Зорька – лайка Сысой Сысоича – забежала на один из осторовов, скрылась за деревьями. Сысой Сысоич – за ней, чуть пыхтя.
Вдруг оттуда раздался её лай, да такой злобный, лютый. Сысой Сысоич сразу понял, что собака напала на медведя.
   Порадовался тут бывалый охотник, что с ним надёжная пятизарядная винтовка, и поспешил на голос собаки.
Зорька ярилась на большую кучу бурелома, заваленную снегом, готовая к драке. 
    Сысой Сысоич выбрал позицию, поспешно скинул с ног лыжи, утоптал под собой снег и приготовился стрелять.
Очень скоро из-под снега показалась тёмная лобастая башка, мелькнули глазки дремучего зелёного цвета, стали сверкать:
зверь здоровался, как говорят медвежатники. Что ж делать?
   Сысой Сысоич знал, что медведь, едва взглянув на врага, опять скроется.
Подберётся весь там, в берлоге – и вдруг выскочит! – Победить так всегда надеется.
Поэтому охотник выстрелил, прежде чем зверь успел спрятать голову. Выстрел должен был быть точен.
Но слишком быстрый прицел был неточен:
как потом оказалось, пуля только разорвала медведю щёку.
Зверь выскочил – и на Сысой Сысоича – сбоку.
    К счастью, второй выстрел – почти в упор – положил зверя на месте.
Зорька кинулась трепать мёртвую тушу с ветками от берлоги вместе.
     Сысой Сысоич не успел испугаться, когда медведь бросился на него, как дикий хряк.
Но когда опасность миновала, крепкий маленький человек сразу как-то весь обмяк.
Глаза затуманились, в ушах звенело. Он глубоко, всей грудью вдохнул в себя морозный воздух, будто пробудившись от тяжёлых дум. 
Теперь он почувствовал, что только что пережил страшное, что раньше  не могло даже придти на ум.
Так бывает с каждым, даже с самым отважным человеком, даже с егерями, –
после опасной встречи лицом к лицу с большими хищными зверями.
    Вдруг Зорька отскочила от туши, залилась лаем и опять кинулась к куче – теперь с другой стороны.
Сысой Сысоич взглянул и обмер;
там показалась голова второго медведя – огромным показался у головы размер.
Он разом взял себя в руки, прицелился быстро, но тщательно, хоть уже потемнело, надвинулись на небо тучи.
На этот раз ему удалось уложить зверя с одного выстрела у самой кучи.
   Но почти тотчас же из чёрной дыры, откуда выскочил первый медведь – будто нехотя,
возникла лобастая рыжая башка третьего, а за ней четвёртого медведя.
    Сысой Сысоич растерялся, ужас охватил его.
Казалось, в эту кучу собрались медведи со всего леса и теперь все полезли на него.
    Он, не целясь, выстрелил раз и ещё раз – и бросил в снег пустую винтовку. Но не убегал пока.
Он успел заметить, как после первого выстрела исчезла рыжая медвежья башка
и как свалилась на снег наповал убитая последним выстрелом нечаянно подвернувшаяся под пулю Зорька.
    Тут у него подкосились ноги, сами собой сделали три-четыре шага вперёд.
Сысой Сысоич споткнулся о тушу первого убитого им медведя, рухнул на неё и потерял сознание, ударившись о голову медведя, как об лёд.
   Неизвестно, сколько времени он так пролежал. Пробуждение было страшно: что-то больно защемило ему нос.
Он хотел схватиться за нос, но рука встретила что-то живое, тёплое, в шерсти и держало нос всерьёз.
Он открыл глаза – ему в глаза в упор глядели дремучие, зелёные, медвежьи глазки.
Сысой Сысоич вскрикнул не своим голосом, рванулся и вырвал из пасти зверя свой нос.
Такое не пожелаешь и врагу в сказке.
   Как ошалелый вскочил он на ноги, кинулся бежать, но сейчас же по пояс провалился в снег – завяз в снегу, как мышонок.
Обернулся – и тут только понял, что держал его только что за нос маленький медвежонок.
    Не сразу успокоился и сообразил Сысой Сысоич всё, что с ним приключилось.
Первыми двумя выстрелами он убил медведицу. Это ведь на охоте случилось.
За ней выскочил с другой стороны кучи трёхгодовалый пестун. Пестун – молодой медведь, всегда самец.
Пока не наступит осени венец,
он летом помогает матери-медведице нянчить (пестовать) своих младших братишку и сестрёнку у них,
а зимой спит где-нибудь неподалёку от них.
    В этой большой куче бурелома было две берлоги, что сделали медведи к зиме сами.
В одной лежал пестун, в другой – медведица со своими годовалыми медвежатами.
Взволнованный охотник впопыхах принял пестуна за большого медведя,
а после старшего брата полезли из-под кучи и годовалые медвежата, покой леса бередя.
Ещё маленькие,  весом всего с двенадцатилетнего человека, – они уже такие лобастые,  башкастые,
что с перепугу не мудрено принять их головы за головы взрослых медведей – до того мордастые.
   Пока охотник лежал в обмороке, единственный уцелевший из всей семьи медвежонок подошёл к матери.
Он стал тыкаться в грудь мёртвой медведицы, наткнулся на тёплый нос Сысоя Сысоича,
прямо тёплый сосок – бери,
и, верно, этот небольшой отросток Сысой Сысоича за сосок матери стал принимать:
взял его в рот и стал насасывать.
   Зорьку Сысой Сысоич похоронил тут же в лесу, где был покой.
Медвежонка поймал и принёс домой.
Этот медвежонок оказался забавным и ласковым зверем, любившим летом брызги и реку, 
и очень привязался к одинокому, осиротевшему без Зорьки,  бывалому охотнику.

-------
Виталий Бианки. Ещё случай на берлоге. (От нашего специального корреспондента)