бесконечностью

Приглашаю тебя на мою искомую смерть, стоя на берегу воды шептать, как я долго тебя искала, и в душный день открыть вензеля – нам не успеть столкнуться, случайно ища глаза,

Которые отдают бергамотом и теплотой,
А руки холодны, как [горячо] брошенное сердце, и не спать, притворяться (тобой) больной, держать на руках демонов моего неизученного наследства...

Прижимать к пустотелой груди дыхание бога, что выламывало ребра, и по щекам жемчужно-рвотно бежали слезы эпилога, даже, когда начало твердит о ссохшихся болью ран...

Ты – в немом взгляде застыло - дорога,
 Выжженная горячим янтарем по снежной коже, посмотри, посмотри, как за предел порога тебя не отпускает – схожи
 Твои черты пастелью по смятой бумаге, – торопясь, вдруг забуду твои огни, что зажглись в моих эпицентрах, и на полушаге кто-то безумством шептал "сохрани"...

По жилам зеленеются корни орхидей, проникая в подкорки, и расцветает молчание, – которое прятало ощущения ночей таких долгих и подаяние:
В роли поклонов – преломление кости, которая отсчитывала каждый импульс: приходи ко мне в образе "обрести, как обретают сердечный вирус".

Может, отчаянием ты услышишь глухой выстрел, кто-то не_нарочно свихнулся и в костре бездомных забытых писем сжигает память и "докажи".

Приглашаю тебя на мою в бессилие смерть,
 Хочу посмотреть в глаза, обретающие окрас слишком горячего чая...
И, когда, окантовкой живая медь обернет мои руки, тогда, любовь моя, я умру - бесконечностью выдыхая.