необходима любовь однодневки

необходима любовь однодневки

P. S. Если свобода достигнута, узнают ее сразу и все: посвященный - по властному преображению расхожей темы, посторонний - по какой-то необъяснимой подлинности.

Лорка

p. p. s. и наш портняжка преспокойно обвенчался с принцессой.

братья Гримм




Все ангелы твоей работы
(все дьяволы твоей работы)
Вдруг устремятся за тобою,
И ты становишься судьбою,

Как завершение работы!
И продолжение работы....
Как бы нектар, что собран в соты!
Как бы астрал, что пойман в сети,

Заброшенные в никуда
(заброшенные в никогда)...
А я как та вода сквозь пальцы.
А я как та звезда-скиталица.

Как беззаконная комета,
Что загляделась до рассвета
В ушедшую меж пальцев воду...
Я сохранил свою природу!

Моя вода, и я в ней рыба.
Моя звезда, и мы могли бы
С тобою всласть поговорить,
Как ей прекрасно - не упасть!

Хоть предвещают непогоду

Все ангелы твоей работы
(все дьяволы твоей работы).













А мужчина - ее странный спутник.
А причина - ее жизнь без смерти.
Вот она и плачет обо мне.
Вот она и скачет на коне

В той пустыне рядом с моей тенью!
В той пустыне рядом с моей ленью.
В той лучине, что не угасает
(разгоняет тьму, но не спасает)...

Вот она и плачет обо мне.

Если называю ее жизнью,
От нее мне предстоит родиться.
Если называю ее смертью,
От нее случится умереть.

Если же никак не называю,
Начинаю как струна звенеть,
С ней навеки изгнанный из рая
(с ней навеки изгнанный из ада)

Для того, чтоб просто быть с ней рядом

Как мужчина, ее странный спутник.
Как причина - ее жизнь без смерти.























Если ты прав,
Сомнения в себе никому не помогут.
Ты как настои трав,
Как левитановы строки:

Ведь собирают стога
И уводят их в берега
(дабы текли как река
И бились волной о дамбу)!

Если ты прав,
Нам бы с тобой апломба...
Чтоб говорила мной
Не пустота за спиной,

А что ни на есть простота,
Которую не обойти.
Если ты прав,
А я на твоем пути,

То и посмей настоять!
Словно настои трав
Или камень с водою...
То есть посмей обойтись словно с пустой бедою.

Но если не обойдешь,

Значит, и я изначален,
А все остальное - ложь.











p. s. плохо живут те, кто всегда начинает жить сначала. поступать нужно так, будто мы уже довольно пожили.

Луций Анней Сенека







Любовь всегда приходит не ко времени.
Я чувству моему дарую имя,
Когда и сам уже не рода-племени,
А словно переполненное вымя:

Со мною происходят имена,
И от меня исходят времена!
Поскольку времена всегда одни,
(меняются как ночи или дни),

Пока им не изменит человек!
Он чувству своему дарует имя,
Как половодья для весенних рек...
Которое и я изрек!

Со мною происходит Беловодье
(я словно переполненное имя).
И вот из времени я выхожу,
По своему о времени сужу

(пока не отвернется от меня).
Любовь всегда приходит не ко времени,
Но добавлением души к душе
И прибавлением огню огня.


























Позднее. Я посплю позднее.
Когда яснее станут наши сны!
Когда яснее станет тишина.
Перебираемая из весны...

Перелетаемая из весны.

Совсем как эти бусины капели:
Позднее, я посплю позднее...
Перебирая эти птичьи трели,
Когда я буду спать уже веснее!

Перелетев еще южнее

И посетив неведомые страны...
Мы вышли поздно, но приходим рано.
Мы опоздали на земле родиться
Или настали рано, словно птицы,

Явившиеся до весны.

Мы живы наяву, но видим сны,
Поскольку живы в очень узком мире...
А я усну и вижу сны о шири,
Как тишину ее и пробуждение.

Позднее. Я посплю позднее.

Когда я буду спать уже веснее
И перестану жить как заблуждение.





















В небе и в нёбе множество хлеба.
Черствого хлеба в небе и в нёбе.
Острого хлеба, вскрывшего небо,
Словно бы череп хрустальный.

Если ты на перекрестке,
То и иди вертикально!
То и найди вертикально
То, что лежит на пути

(то есть не горизонтально
Или, иначе, летально).
В нёбе твоем так вокально!
Даже рукою не взять...

Даже ногою стоять
Ты ведь способен апрельно
(словно капель трубадурно,
Ветрено и менестрельно).

Мне ли порою не знать,
Как нам с тобою убого,
Злобно и пусто, и дурно...
То есть, иначе, бесцельно

Мы захлебнёмся дорогой.

То есть и в нёбе, и в небе
Мы задыхаемся в хлебе.















P. S. Он бродил видением темным добрым людям на забаву и, стяжав навеки славу, умер мудрым, жив безумным.

Самсон Карраско



Быть в плоскости течения реки.
Быть в плоскости движения руки.
Быть в плоскости хождения ноги.
А после осторожно полюбить...

Поскольку полюбить здесь невозможно.

Поскольку полюбить здесь - как убить
В себе окаменевшую поверхность!
И потому с любовью так тревожно,
Что и сама любовь здесь невозможна...

И остается только ее внешность.

И вот, поскольку я тебя люблю,
Я словно бы рожающий живот
(я словно бы орущий рот)...
Являюсь в мир, ничуть меня не ждущий!

Являюсь в мир, со всех сторон стесняющий!

И вот я появляюсь, раздвигающий.
И вот я появляюсь, расцветающий.
И вот я появляюсь, рассветающий
И ничего о плоскости не знающий,

Помимо пробуждения своего...

И вот стоишь ты на краю любви.
И вот стою я на краю любви.
Ты ничего еще не говоришь.
Я ничего еще не говорю.

Мы покидаем эту злую плоскость!

Как камень в пропасть мы себя кидаем
И за его рождением наблюдаем.










Право на право надо заслужить.
Право на лево надо сторожить.
Правом на прямо надо дорожить
И только одному ему служить,

Поскольку изгибается упрямо,

И ты его назначен выпрямлять.
Право на право надо направлять.
Право на лево словно бы удача,
С которой получилась незадача...

И что же для меня всё это значит?

А то, что эти правы или левы
Считают, что они не для тебя,
А ты для них... И все твои напевы,
Все трубадурства ради королевы

Слетаются как листья октября

И устремятся в данном направлении...
Но вот какое дело, господа!
Я нахожусь сейчас в одном мгновении,
А после нахожусь в другом мгновении,

И только в вашем мнении - никогда.

И я собрал упавшие листы,
Как осень величайшей красоты.
Я сотворю опять мгновенный мир,
В котором я любовник вдохновенный...

А не задастся мир, так повторю.
















Ты тараканий царь. Тмутаракань.
И если ткань, наброшена на стол,
Зовется скатерть. Ежели подол,
В котором принесли, зовется аист.

И если сани, в кои не садись,
Но выстроены в ряд, зовутся поезд.
И реки по весне, что разлились,
Лет временнЫх свою являют повесть.

Ты тараканий царь. Тмутаракань.
Ты бьешься как таран о свою жизнь
(не как баран о новые ворота),
И все равно ты сам собой зовешься!

Никто тебя иной не назовет,
Чтоб стал ты мной, как мой зовущий рот,
Произносящий всю Тмутаракань...
Набрасывающий на реальность ткань!

Или на воздух всю его воздушность.
Или на космос всю его бездушность.
Когда любовь добавлена к любви,
Ты как ее потом ни назови,

Она всегда, как и была, моя.

Словно к ручью добавлено течение
И к соловью звучания соловья.












p. s. нам всем пора возвращаться в школу. учитель и ученик - главные люди будущего.

азбучная истина








Мы займем одно место в пространстве.
Наши души не будут странствовать.
Наши души окажутся странными,
В переменчивом постоянными.

Мы займем одно место в мире,
И не будет другого мира
(словно дерева не нагого,
А одетого в множество листьев).

У меня не будет корысти.
У тебя не будет корысти.
Наши лица будут глядеться,
Словно сердце бьется о сердце.

Наши истины будут знаться
И уже не будут меняться.
А пока мы живем не так!
Вот и я пред тобой как дурак:

Все теряюсь и не найдусь...

Здравствуй, грусть твоего совершенства,
Когда я в него не допускаюсь.

























Головы вызывая погибельное кружение,
Приходит за мной поражение.

-Ты не можешь всегда побеждать, -
Мне объяснит опять

И мне объяснит снова,
Эту свою основу в красках изображая.

А мне её слово блеснет,
Прямо в зрачок поражая!

-  Ты не можешь всегда побеждать.
Зато я могу поражать, -

Скажет она мне...
И этим не победить однажды меня обяжет!

И дважды не победить.
И трижды не победить.

Быть как саламандра в огне
Какой-то своей надежды:

Такой ее глубины...
Такой ее вышины,

Что я побеждать продолжаю
И этим себя поражаю.





















Простой булыжник, брошенный в моря,
Как на ладони капля янтаря.

Круги бегут, бегут, и невский ветерок...
И я по прежнему так славно одинок,

Влача себя по площади к Неве!
Точа себя как каплю янтаря,

Нанизывая бусы чёток.
Пронизывая словно якоря,

Где каждый смысл так выверен и чёток...
Простой булыжник, брошенный в моря,

Как крик, что вырывается из глоток!
Как ветер, что лежит в траве!

И я по прежнему так славно одинок,
Влача себя по площади к Неве.

И я еще вполне доступен зрению,
Полка за мной не явится прозрение:

Речное изречение, течение,
Как будто бы любовное влечение.



















P. S. Тут-то я впервые и понял, что имеют в виду философы, когда говорят об идеалах, которые мучат людей. У меня появился идеал самого себя, иногда я снился себе великаном.

Гете



Избавиться от боли через боль,
Любовью от любви, от жизни жизнью.
Вот так живу я посреди отчизны,
Которую я сотворю собой...

Которую собой я соизмерю.

Вот так и Петербург мой - и окно,
И дверь, чтобы открыть и выйти.
А если испугаешься потерь,
То - просто выглянуть... И лету переплыть,

Как поле перейти единым взглядом!

Избавиться от боли через боль,
Любовью от любви, оставшись с ними рядом
(и все-таки чуть-чуть со стороны):
Ведь и любовь, и жизнь всегда вольны

И соизмерить, или же избавить...

Итак, жалеть и жаловать. Жалеть
Или желать от жизни - большей жизни,
И от отчизны мне - отчизны большей,
Когда я начинаю понимать

О том, что невозможно потерять.




















Дай сердцу волю, заведет в неволю
Или сама неволю соберет,
Рассыпавшись на маленькие доли,
Рассыпавшись на множество щедрот...

Составившись мозаикой любви.

Я выгляжу невиданным прозаиком!
Но каждой дольке свой придет черед
И свой придется лад, своё телосложение...
Лишенный вольного передвижения,

Я буду составляться каждый миг

(я буду достигаться каждый шаг),
То есть в одной любви передвигаться
И не допущен до любви другой...
Как будто бы нагой, решу одеться

И заключиться в строгие границы.

Дай сердцу волю, заведет в неволю,
Чтоб исключительно в любовь влюбиться
(во чистом поле - лишь одну тропу,
Из вечности - всего одну судьбу),

И из беспечности - всего один ответ

На всё про всё, и ничего другого,
Поскольку я уже достиг всего.





















Итак, нужда в отсутствии нужды.
Ведь есть нужда в отсутствии нужды...
Ведь и любовь справляют как нужду,
Даже когда надеждой называют

Найти слияние душ в сплетениях тел.

И я свою надежду исправляю!
Я облекаюсь в белые одежды
И я иду, мои закрыты вежды...
Поскольку вижу госпожу надежду,

Но я свою надежду не узнаю,

Когда её внезапно повстречаю!
Поскольку совершенно без одежд.
Поскольку совершенно без надежд
И нужд когда-нибудь себя исполнить.

Итак, нужда в отсутствии нужды.

Однажды на заре прихлынут волны...
И дважды на заре прихлынут волны...
И трижды на заре прихлынут волны,
Чтобы меня надеждою наполнить!

Чтобы оставить вовсе без нужды.

Я с вами разделил надежду и нужду
И попросту их порознь поселил.









p. s. шкатулку я сбыл в последнюю очередь, полагая, что она снова наполнится. так, весьма кружным путем, я опять попал к той кухарке и к той плите, где вы со мною познакомились.

Гете







Сердечная мышца сердца
Стала отдельна от сердца.
Беспечная мышца сердца
Даже ослепла от солнца,

Дабы еще заглядеться
И отойти от взгляда.
Сердечная мышца сердца
Стала со мною рядом

Собственным сердцебиением.
Стала моей тенью:
Стала нотами пения
И банкнотами денег.

Вот мы и стали банкротами:
Сердце без сердца, и я -
Пением без соловья!
Или течением ручья,

Что устремилось дальше русла сердцебиения.
В мире не стало пусто...
Разве мы стали пусты,
Если мы стали чисты

И святы без простоты?
Словно караты без камня...
Словно солдаты без смерти...
Насколько все это огромно -

Такая вот простота.

Ведь и в небесной тверди
Отдельная высота.















Поскольку нам обещано,
Что стать единой плотью,
Как стать единой сутью
Мужчине или женщине,

Когда несовместимы?

Поскольку нам обещано!
Поскольку представимы
И предстоим друг другу,
Как солнце или вьюга

Настолько предстоят...

И я бросаю взгляд!
И ты бросаешь взгляд!
И мы идем по взглядам,
Как бы по листопадам,

Со взгляда и на взгляд.

И не берем назад
Опавшие листы:
От чуда красоты к причуде красоты
Быть изгнанной из рая

Мы вместе приступаем..

Осталось совместиться
И стать единой плотью...
Чтоб стать единой сутью,
Сближаемся как лица:

Целуемся как лица, но разные гримасы!

Быть целым выражением взаимно мы пытаемся,
Взаимно мы ревнуемся.














Со временем беда и выручка,
Пока петух не клюнет в темя
(не превращается в привычку
Мое изменчивое время).

Теперь мы примеряем лица,
Какими время засмеется,
Какими время зарыдает...
Какими время не узнает,

Что мы умеем обходиться совсем без времени и лиц!
Которые не больше масок,
Что мной повешены на стену...
Которые не больше пены,

Которые не больше красок,
Когда рисует Айвазовский
На плоскости моей вселенной..
А мы с тобою неизменны,

Ведь мы друг другу не изменим.
Какую бы за это цену
Не запросило мое время:
Чтоб стали мы одновременны!

Чтоб встретились сию минуту

Каким-то чудом откровенным,
Ведь только чудо неизменно.
















P. S. Я сомневаюсь в явном, верю в чудо. Нагой как червь, пышней я всех господ. Я всеми принят, изгнан отовсюду.

общеизвестное





Ну да, жизнь как чертополох на обочине великого дао.
Ну да, еще жизнь как нужда на обочине великого дао.
Ну да, этот образ неплох,
Ведь он вырос как чертополох.

Перепончатое пространство.
Переменчивое постоянство.
Где-то рядом с твоим всегда.
Где-то рядом с моим никогда.

Оттого его лист переливчат,
Словно делится на глотки.
Оттого его лист так взрывчат,
Если кормят с руки.

Ну да, еще жизнь и еще смерть.
Ну да, еще небо и эта твердь.
Ну да, если брать еще и еще
Даже там, где нечего взять,

То я буду цепляться плющом
По отвесной твоей обочине:
Будто нам в этом мире тесно!
И насколько же мы отвесны...

И насколько же мы непрочны,
Раз мы оба глядимся в бездну.
И насколько же мы без дна.
И насколько же я один,

И насколько же ты одна!

И насколько образ неплох,
Если вырос как чертополох.












Есть глупость величайшая беседы по слогам.
Есть скупость величайшая беседы по слогам.
Есть краткость величайшая беседы по слогам,
Поскольку мы беседуем украдкой.

Словно пролет одной мгновенной птицы.
Словно пролет другой мгновенной птицы.
Словно дверной пролет, когда открыться
Всего одной какой-нибудь повадкой.

И повести всего в одну из комнат
Или предсердий сердца, кои помнят
В потоке крови кровяное тельце...
Что замерев перед твоей загадкой

И замерев перед моей загадкой,
Не знает, как оставить свое сердце
На произвол потока крови!
И вдруг задумается о большой любови,

Заговорившей о любви поменьше.
Есть глупость величайшая беседы по слогам.
Есть божий страх моих мужчин и женщин,
Разбившихся на множество телец!

Закрывшихся по маленьким домам.

Я сам беглец из собственного сердца,
Мной переполненного наконец.





















Женщина, что не является жизненной необходимостью,
Словно бы брошена задолго до с ней знакомства.
Словно о стенку горошины,
Женщина эта брошена,

И нет в броске вероломства.

Женщина, что не является жизненной необоримостью,
Не остается в тоске
И идет побороть других!
Словно бы птичья рать

Перестает орать пулей в твоём виске.

И чем еще представляется
Женщина, что не является
И не будет являться впредь?
То есть даст умереть.

А не подарит смерть с надеждой на воскрешение.

Женщина как обещание...
Женщина как течение...
Есть ли во мне такие,
Если вол мне другие?

Женщина, что не является словно Благая весть.

Но ты родила мне Бога,
Меня выносив до срока.









p. s. попал королевич в горное ущелье, и нельзя ему было ни дальше двинуться, ни обратно вернуться. Вот какая судьба постигает тех, кто зазнается!

братья Гримм






Месту в пространстве места
Тесно и неинтересно.
Жизни в пространстве жизни
Не избежать укоризны,

Что поступает нечестно,

Большего обещая...
Но меньшее освещая!
Словно бы помещая солнечное тепло
В лунное серебро.

Вот так и моё добро,

Вот так и моё зло
Многожды меньше добра
И многожды меньше зла...
Словно бы в белых одеждах

И словно бы в черных одеждах

Места уже не достаточно.
Вот и мои вежды
Видят воздух загадочный,
В легкие не помещенный...

Но зато освещенный!

А я, в себя заключённый,
Словно меня вдохнули:
Словно отлили пулю,
Выстрелить не давая!

Чтоб на пороге рая

Многого не освещая,
Но и не убивая.














Слепой сказал: посмотрим! И взглянул.
Немой сказал бессмысленную фразу,
Что сразу стала недоступна глазу:
Есть упоение в знании... Грядут

Кануны наши, наше обладание

Всей прелестью и мерзостью земной.
Готовые рвануться в бой,
Не гунны будут черепа вздымать как чаши,
А те, кто по стопам уже идут...

А те, кто по костям нашим пройдут!

Бывает ли погибель краше?
Чем та, что сразу делает нас старше...
Чем та, что сразу делает моложе...
Ведь жизнь подобна сну на ложе.

После которого восстал.

Блажен, кто в мир пришел и сохранил
В нём память о нездешнем.
Блажен, кто в этом мире жил
Живою жизнью, а не прежней.

Мир ослепителен, а я в нём грешный.

И роковых минут его не столь жестоко бремя,
Как суд твой, небо!
До разрыва жил
Судить нас пробуй, плоть. И не тревожь нас, время.













P. S. И если, будучи безумным, я помог ему получить в управление целый остров, то теперь, в здравом уме, я отдал бы ему, если бы мог, целое королевство, ибо этого заслуживают его простая душа и верное сердце.

Алонсо Кехана





Много ты знаешь! Бывает всё.
Поначалу, когда ничего не бывает,
Только лишь снег не тает
И перестает быть снег.

И пристает еще (как позапрошлый век
И корабли к причалу),
И наступает лед,
Чтобы скользить еще дальше.

Много ты знаешь фальши!
Но тебя узнаёт полёт
И медленно подбирает...
Медленный снег не тает.

Медленный снег летает
Медленно и по слогам.
И я никому не отдам
Медленных переступаний...

Шаг, когда мы за гранью,
Всё ещё не настал.
Медленный снег не таял,
Медленный снег летал

Так понемногу много...

Но каждое лыко в строку,
И никакого лиха, коль сапоги в дорогу.


















Уши, что пришли послушать нас,
И сердца, чтобы за нас разбиться.
Души, что летают словно птицы,
Будут очарованы на час.

И тела за нами поведут,
И дела, что с нами совершат,
Не поверю, что не рассмешат
Даже строгий беспристрастный суд,

По прошествии моих времён...
По прошествии твоих времён...
Прошествии былых времен...
Всё это кипения племен!

Всё это природа перемен!
Всё это собрание разных сцен,
Где нам доводилось выступать.
С нами происходит благодать,

Лишь тогда, когда наедине.
Лишь тогда, когда душа вдвойне,
Умножаясь и преображаясь,
Происходит, медленно сближаясь

Только с родственной себе душой.

С нами завершился малый мир.
С нами начинается большой.



















Он ненавидит так,
Чтобы другого видеть:
Большего дорогого!
Большего не нагого,

Что нищебродит в чувстве,
Поскольку и чувства мало...
Или прозрел в искусстве,
Когда любой пустяк

Является как знак высокого доверия!
Которое до веры,
Но к вере приведет...
Словно подземный крот

Ходы кривые роет,
Но видит за версту
Прекрасный берег моря.
Прозревши слепоту,

Он ненавидит так!
А я не ненавижу:
Поскольку много ближе...
Поскольку он во мне согреется от стужи

И рвется из меня!

Как из огня большого язык мой небольшой.
Как ветреный порыв, что наделен душой.








p. s. позже мы увидим, надо ли мудрому зря тратить силы, а покуда я зову тебя к тем стоикам, которые, когда их устранили от государственных дел, не оскорбляли никого из власть имущих, но удалялись для того, чтобы совершенствовать свою жизнь и создавать законы для рода человеческого.

Луций Анней Сенека







Попытавшись поднять Будду,
Как кирку и лопату использовать чудо
Для строительства храма своей души...
Я невиданно поспешил,

Попытавшись понять Будду.

Попытавшись тебя обнять,
Словно душу без очертаний,
Я как рыба вышел на сушу...
На которой нечем дышать,

Кроме легких очарований!

Попытавшись тебя обнять
(словно легкими воздух брать,
Превращая в выдох и вдох),
Я тогда превратился в слух

Для того, чтобы слышать душу.

Чтобы кто-то меня услышал,
Мне пришлось превратиться в уши
Для того, чтобы слышать других.
Мне пришлось превратиться в них,

Чтобы сами очаровались.

Обращаясь в малое чудо
И пытаясь поднять Будду.



















Смерть - просто часть нашей жизни,
Жизни настолько простой,
Что я знаком с пустотой,
Как со своею отчизной,

В коей и я поучаствую.

Смерть как частица счастья:
Большего или меньшего,
Легкого или тяжкого...
Я наполняю легкие!

Опорожняю легкие!

Словно живу с натяжкою,
С некоторым допущением
Данной мне в ощущении
Жизни моей в продолжении:

Жизнь, что добавлена к жизни,

Смерть, что добавлена к смерти...
Словно в воде разбавлена
Часть неподъёмной тверди,
Чтоб получилась взвесь.

Я пред тобою не весь!

И пред собою не весь!
Весь я - какая-то часть
Большая или меньшая...
И у тебя есть власть

Выбрать меня вещего.

Словно с земли поднять,
Чтобы не потерять.













Мы вернем себе нашу жизнь
На излете прожитых лет.
Да, конечно же, значит нет!
Мы вернем себе нашу жизнь,

Как обтягнем кожей скелет.
Наростивши на кости плоть,
Примостивши в груди сердце,
Поместивши весьма впереди

Далеко заглянувшую душу...
Как на блюде всю эту сушу
(продавивши впадины гор
В безраздельный небесный простор)!

Мы тогда заведем разговор,
Каково хорошо одному,
Каково хорошо одной,
Когда сердце уже никому.

Когда сердце уже стеной
Восстает меж мной и тобой.

Мы вернем себе нашу жизнь,
Ту, которую отдавали,
Утоляя наши печали...
Словно весь простор голубой,

Тот, в котором сегодня тесно.
Тот, в котором нам интересно.
Мы тогда заведем разговор,
Где слова как впадины гор.

Да, конечно же, значит нет.
Нет, конечно же, значит да.
Мы с тобой никогда не любили.
Мы с тобой любили всегда.









P. S. В душах он накапливался впрок, призванный судить и править в мире, но к нему привесили как гири (чтобы взять и вознестись не мог) бремена соборов кафедральных...

Рильке





Внутри своего пространства.
Внутри своего постоянства.
Внутри своего окоёма.
То есть внутри дома, но словно бы обернувшись

И поменяв окоём,
Словно бы водоём,
Чтоб переплыть другой...
То есть его рукой попросту переставить.

Словно стакан воды,
Взятой из дольних стран,
Выпить после еды.
Это такой план, чтобы существовать

В некотором остранении...
Внутри своего поколения,
Внутри своего дома,
Но с другим окоёмом, словно в другом мире.

Я не сотворю кумира
Из золотого жира
Или жизни живой,
Или отчизны другой, найденной в синеве...

Словно шаги в траве,

Я остаюсь в голове,
Но словно над головой.

















Оставьте камень камню.
Оставьте карму карме
Или корму корме...
Или корма кормам!

И синеву морям.

Мне положили в руку
Не камень вместо хлеба,
Но карму вместо хлеба...
В которой этот камень!

В которой эта небыль присутствует в движении:

Взаимном неприятии,
Взаимном притяжении...
И медленном сближении с моим невероятным.
Я не приду обратно,

Оставив камень камню!

Ведь я ушел по карме,
Себя передавая как ветер на корму,
Совсем не потому,
Что я хотел расстаться

И как бы рассчитаться...

Мне удалось смеркаться,
А после рассчитаться.





















Человек перестал быть со всеми.
Человек настал быть один.
И ему пластилиново время.

Человек как течение рек.
Человек словно взлеты век,
Чтобы луч устремился в зрачок.

Всё ужасное нипочём.
Всё прекрасное нипочём.
Каково это - быть плечом,

На которое встанут гиганты?
Я люблю тебя как дилетант.
Я люблю тебя как дебютант,

Каждый день начиная впервые...
Каждый год начиная впервые...
Как полет - начиная впервые!

Догоняя свою тень.
Прогоняя свою лень.
Мы не первые, мы вторые:

Мы вослед за своей любовью!
Только каждый - по одному,
Как идет скакунов поголовье.











p. s. все заботятся не о том, правильно ли живут, а о том, долго ли проживут; между тем жить правильно - это всем доступно, жить долго - никому.

Луций Анней Сенека








Необходимы спокойный закат
Или спокойный рассвет.
Но не просто идущие мимо,
А ставшие необходимы.

Чтобы не обойти,
Но, наклонившись, взять
И на ладонях поднять...
Чтобы в ночном кони

Взяли хлеб из ладоней!
Чтобы не по пути.
Чтобы не по полету
И пересчету лет

Стали необходимы
Или спокойный закат,
Или спокойный рассвет:
Словно во плоть на скелет,

Я облекаюсь в закат!
Я облекаюсь в рассвет
И пересчёты лет...
И становлюсь как мир:

Так же необходимым
И не прошедшим мимо
(ведь на пиры всеблагих
Нельзя приходить нагим).




















Зачем ты делаешь мне зло?
Я не принес тебе добро
И тяжкое не сделал легким.
И на твоей волшебной лодке

На парус не сменил весло...

Зачем ты делаешь мне зло?
Чтобы со мной оно осталось:
Как будто бы такую малость
Приподнимая на крыло

(как колченогую походку

Освободив от хромоты).
Мне смысл зла давно понятен,
Но почему сегодня ты
(как будто солнышко от пятен)

Освобождаешься от зла?

Как будто бы у глотки ада,
Чтоб нас не поглотила мгла,
У нас с тобой лишь два крыла...
И мы с тобой протянем взгляды,

Затем, чтоб стать едина плоть.

Затем, чтоб вместе уцелеть,
Поскольку большего не надо.















P. S. Бороться с разумом можно, только подчинившись ему; а раз подчинившись, надо следовать до конца, до последней ясности (знаете что, предоставим разуму торжествовать... до нашей следующей встречи).

Н. Бахтин



Мы стали плоть едина,
Как по весенним льдинам
Идя сквозь ледоход.

Мы стали плоть едина,
Когда пучина вод
Избавилась от льдин.

Кто прежде был один,
Тот ныне сокрушаем
И в крошево мешаем.

Кто стал едина плоть,
Того не расколоть
И даже не забыть,

Когда промчатся мимо
Тропою пилигрима, что разрушает плоть.
А нас не разделить

Любовному влечению на обе половины:
Мы поперек течения, со льдины и на льдину!
Мы стали плоть едина, душой переходя

Меж капелек дождя везде идущей Леты.
Ведь я иду как ветер - везде на белом свете.
И ты идешь как свет - не замечая лет.



















Что до любви людей, то нет в ней совершенства.
Непостигаемо, как заповедь Блаженства,
Предчувствие любви в одной крови,

Перетекающее в кровь другую.
И я к кровосмешению ревную!
Ведь только мне позволено решать,

Какие души мне сейчас смешать.
Какой душе сегодня не мешать
Соединиться в колбе Парацельса

И добиваться в ней метаморфозы...
Колесами катясь по рельсам,
Вагон летел сквозь искренний мороз!

И стлался паровозный дым
Сто лет назад, как будто невредим
Или невидим я сто лет назад,

И не касаем... Я бросаю взгляд
Сто лет вперед и возвращаюсь вновь
К тебе, несовершенная любовь.

Я смешиваюсь в колбе Парацельса
И получаюсь философский камень,
Из мужества сердец соединенный

И в женственность сердец влюбленный.
Что до любви людей, то нет в ней совершенства,
Но есть горячий и слепящий пламень,



















Люблю любовь, и я в нее влюбляюсь,
Поскольку я любовью называюсь
По имени (насколько я люблю)!
Я словно бы коровье вымя,

Что млечной переполнено дорогой.

Люблю любовь, поскольку понемногу,
По капле кровь зовется кровью Бога,
Что катится в полуденной пыли
И обернется бархатною кожей...

И эта кожа мною назовется.

И тут же наполняется дыханием!
И тут же наполняется звучанием!
Которое нисколько не прольется.
Которое любовью назовется.

Я словно бы коровье вымя.

А я могу и кровью покатиться,
Которая не может оскотиться,
Поскольку ей любовью осветиться
(как лица засияют изнутри).

Люблю любовь, она в моей крови.

По капле кровь зовется кровью Бога,
Покуда целиком не соберется.









p. s. ну что, может и наступили последние времена: бежать некуда и спасаться предстоит здесь и сейчас (а не в прошлом или будущем)... как там у Владимира Соловьева? папа римский и наш патриарх, как последние хранители мироздания?

любовь однодневки







Если светиться от счастья,
Счастью не поместиться.
Счастью не быть частью,
Словно какая-то повесть.

Словно какой-то поезд,
Где паровоз счастья
Властью своей увез
Под перестук колес

В пункт твоего назначения
Свет твоего свечения
(словно какой-то пульс
Маленькими пульсациями в сторону увеличения)

Для прирастания счастья...
И становления части
Сразу каким-то целым:
Словно на свете белом не стало других цветов.

А я еще не готов
Так засветиться от счастья.
Я остаюсь его частью,
Честью его и участием в огромном моём разделении

Жизни моей и смерти.

Верьте или не верьте,
Я становлюсь тверже, оставшись на этой тверди.




















Остаться в сомом себе
Или самим собой -
В этом большое различие
Некоторого величия

От своего величания.

Некоторого звучания
От своего умолчания:
Остаться в самом себе!
То есть со мной попрощаться...

Словно волне без гребня,

На берегу распластаться.
И я уже не смогу, словно в волшебном сне,
В ладони тебя собрать
Чтобы губами взять эту кипящую соль

(словно звучание до, словно звучание ре или же эту боль).

Как же нам быть с тобой,
Если без общей доли...
Если совсем без воли...
Если совсем без дали...

Словно бы корабли,

Встретившись там, в дали
И утолив печали.





















В чём тайна неуслышанной молитвы,
Неведомо, наверное, потому,
Что я прошу себе простую битву,
Какую-то суму или тюрьму

Бессмысленных и жадных исполнений
И прочего прощения преступлений.
В чём тайна неуслышанной молитвы?
А в том, что я не понимаю бритвы,

Сбривающей щетину на лице
И выбривающей тонзуру у Оккама.
Как не отыщешь душу в мертвеце
(молитву выдыхающем упрямо),

Что продолжает без души дышать,
Так и молитва может помешать
Простому обретению души...
Тем более её преумножению!

Ведь я предпочитаю миражи.
Ведь я предпочитаю мнения,
Измысливая жизни или смерти
Тогда, когда на этой скудной тверди

Добавить следует совсем другое:
Добавить к жизни жизнь и к смерти смерть!
В чем тайна не исполненной молитвы?
А в том, что не исполнить дорогое,

Поскольку исполняется само.

Для прочего есть бритва у Оккама,
Сбривающая даже многоточие.











P. S. Попутный ветер - сума и посох, и значит - нужно ему перечить. Мы сняли парус. Идем на вёслах.

Геннадий Григорьев.





Всё вернется на круги своя
(как на круге гончарном земли)
Или в конские эти подпруги,
Чтобы в стрёме и на корабли.

Всё вернется на круги своя,
Как змея, что кусает свой хвост...
Опираясь о плечи титанов, я стоял в полный рост,
А потом, преумножив обманы, лежал на погосте!

Опираясь о кости твои, я решил: ты погост!
А потом вновь восстал, о свои опираясь о кости...
Отче наш и ли Матерь наша,
Что за чашу проносишь ты мимо меня?

Всё вернется на круги своя.
Даже будущее обернется,
Чтобы в прошлое посмотреть...
Утро бросило лед и медь

Сквозь осенний проём в окна!
Я как луч прохожу сквозь стекла
И тебе принесу за версту
Удивленную красоту.

Красоту, не в любовь влюбленную,

А в твоё живое лицо,
Что всегда остается со мною.

















Переученному левше
Дать молока в ковше!
Мастеру дел заплечных,
Способному мне подарить

Крылья или увечья...

Мне придется поговорить, кто же такой левша,
Что молока из ковша я сам решился испить.
Речь не о том, кто такой
Правой и левой рукой

(правой и левой ногой шагает свою работу),

А кто подкуёт блоху,
Что на самом верху
Всем нёбом небесной зевоты,
Как на медовые соты

Свой разевает рот...

На весь небесный живот
И несварение мыслей!
То есть он все Творение заново перечислит
Или же переиначит:

Переученному левше эта дана задача!

И всё пока о верхах.
И всё пока о блохе.
Первые петухи
Кричат о первом грехе,

А потом о грехе втором:

О том, что построен дом
Там, где разрушен дом.












Блажен, кто верует. Блажен.
А я всего лишь приближён.

А я всего лишь протяжён
И никогда не обнажён

(как по закону притяжения)
От разных головы кружений.

Мои круженья головы,
Мои молвы преображения,

Со мной летая по орбите,
Порой окажутся разбиты

На множества моей молвы
И головы моей убожества.

И всё, что замечали вы,
И всё, на что вы отвечали,

Есть облетевшее с меня!
Как освещенный светом дня,

Как освещённый светом ночи
И светом прочих многоточий...

Которые я протяну,
Себе оставив глубину.

Блажен лишь тот, кто обнажён,
А я едва не прокажён,

Как сквозь игольное ушко...
Словно кошачее брюшко,

Что наполняется урчанием,
Но приближается к молчанию.












Мы меняем души, не тела.
Закрываем уши, когда мгла,
Возжелавшая рассвет услышать,
Вдруг становится намного тише

И кладется во главу угла.

Мы молву меняем, а не уши.
Сквозь асфальт проросшую траву,
Продолжающую видеть дальше,
Прорастающую в синеву...

Даже и не знаю, сколько фальши

Приходилось мне в себе носить.
Приходилось мне в себе менять,
Пока тело продолжало жить.
Пока тело продолжало знать,

Что на душу лишь тогда надежда,

Пока ясны вежды, слух ручьист.
Ведь душа всегда как чистый лист:
Что услышу, то и напишу!
То есть и душою согрешу,

Если мои руки задрожат...

Мы меняем души, а тела
С каждою душою укрепляем.











p. s. держите тело в строгости, чтобы оно не перестало подчиняться душе.

Луций Анней Сенека







Откуда приходят ответы на всё
И где они смысл обретают телесный?
Известно, из бездны!

Откуда приходят ответы на всё
И где они смысл обретают духовный?
Известно, из ровной

И длительной пустоты.
Я буду цепляться плющом
По склону твоей красоты.

Я буду кидаться к вещам
И падать, срываясь с вещей
(с любого порога взашей).

Откуда приходят ответы,
Которыми я обещаю
Себе бесконечное лето...

Одно бесконечное лето!
Я падаю как на дно,
А после со дна поднимаюсь

И к вещему возвращаюсь,
Когда возвращаюсь к вещам,
Чтоб стать кораблём или храмом.

Я только тебе обещаюсь.
Я только тобой освещаюсь.
И я никогда не прощаюсь.


















от жажды изнываю над ручьем

Ручью, я так люблю струиться.
И соловью, я так люблю влюбляться.
Мечте, я не могу являться
Тобою воплощенной красоте!

Поскольку ты превысила мечты

Уродством, что превыше красоты,
И прочим несказанным благородством,
Что за пределом совершенства ждет...
Поскольку совершенство не умрет

И даже не окажется блаженством,

А этого блаженства изменением!
Я гордость, что превыше унижения,
Которым унижает меня плоть...
Которым унижает меня год,

Вдруг заключив в последнюю минуту.

Я сомневаюсь в явном, ибо чудо,
С которым я неявное сберег,
Не более чем пыль моих дорог
И прочей недосказанной натуры...

Поскольку и Моца'рт не правил партитуры,

То разрывал он сердце Бога.
Есть те, кому дана клавиатура,
Как пылию покрытая дорога.
Нам можно всё, но не хватает сил

За это всё ответить перед Богом...

Есть пылию покрытая дорога,
Которую и я произносил.











Я в мире не помещаюсь,
Но никогда не прощаюсь.
И ты в нем не помещаешься,
Но никогда не прощаешься,

Словно расстрелянный Лорка.

Я в этом мире надолго
Стану расстрелянным Лоркой...
И не исполнят долга
Долго летящие пули!

Ибо они не дуры.

Я рисовал с натуры
Красками долгих текстов
Это пустое место,
Куда они не дотянутся,

Чтобы в меня уткнуться...

Долго они торопятся,
Долго они копятся,
Чтобы не долетать
И везде зависать!

Я их могу рассмотреть и словно бы подобрать,

Чтобы мой мир долга
Существовал надолго.
















P. S. Ты пишешь великую книгу по имени многоточие...

как ветви без листвы насквозь пронзает рассвет, уже навеянный весной, - так в нем нет ничего, что помешает сиянию поэзии земной...

Рильке



-  Не трогай мои чертежи! -
Мне крикнул Создатель, когда я грешил суицидом.
Мне крикнул Создатель, когда я дышал пестицидом
И душу продал за гроши.

-  Не трогай мои чертежи! -
Сказал мне мой грифель, когда я коснулся мольберта.
И грифы слетелись, и лето
Меня не застало,

Но стало тепло и светло...
Когда я душил Беловодье,
Его заливные угодья
Засеивая тяжело.

Гордыня моя прикасается к миру,
И звезды меняют пути.
-  Не трогай мои чертежи! -
Сказал мне мой грифель-Создатель, и я согласился пойти

Хоть по миру, хоть захлебнуться во лжи...
Неужто я душу продал за гроши,
Когда стал ходить богами,
Как переступают ногами?

Не трогай мои чертежи!

Неужто, я душу продал за гроши...
А может, и не за гроши?















Посреди тишины, посреди бесконечного лета,
Диких трав посреди, где приют для любовников,
Губы смазаны потом ( о язычество света),
Будто соком крыжовника.

Посреди тишины, посреди бесконечного лета,
Бесконечного света в груди и венков из те5рновника
Только Лета волнуется раз...
Эвридика скрывается с глаз,

Когда ты оглянулсЯ сейчас!
Когда ты оглянулся всегда!
Чтобы ты оглянулась всегда!
Чтобы стать навсегда никогда.

Посреди тишины, посреди бесконечного лета
Только лета волнуется два...
Покатилась моя г7олова
Прямо с этого гребня волны.

Только Летал волнуется три.
Мы живем посреди тишины
И с вершины и на вершину,
Как со льдины на льдину:

Иногда головою срываясь,
Иногда головой поднимаясь...
Через Лету не перебираясь.
Потом Лета волнуется три!

И на месте фигура замри.

Ставши этакой детской считалкой,
Словно палочкой-выручалкой.

















Мы с тобою как стрелки часов.
Мы с тобой голоса голосов.
Мы с тобою души души
И встречаемся как миражи,

Только видимся издалека...

Когда взгляды или рука заблуждаются в необъятном.
Я сейчас живу в невероятном,
Когда мир уже вероятен
И становится так объятен

Погрузившимся в бездну взглядом.

Мы с тобою находимся рядом,
Когда друг без друга обходимся
(ибо просто на разных вершинах),
Как по мимо бегущим льдинам

Перейдем весеннюю Лету.

Я сейчас словно капля света,
Просочившись сквозь витражи,
Становлюсь душою души
(когда ты на ее вершине)...

Когда льдина столкнется с льдиной,

Никогда ее не сокрушая,
Но вершиной своей возвышая.





















Простая жизнь, как будто плоть пустая,
Мила мне как сосуд, что для любви простой.
И я остался как сосуд пустой
Или земля от Воли до Китая,

Когда бы не смирился с красотой.

Пуста земля от Волги до Китая.
Пусты моря, поскольку как сосуд
Для волн и ветра... Мир невосполнимый
Я поспешил сложить к ногам любимой,

Как будто бы на самый грозный суд.

И был бы я тогда намного глуше,
Когда б свои кармические ниши
Не занял ряд ликующих имен...
Но я в другую красоту влюблен.

И я теперь невиданно отличен

От тех, кто благосклонно обезличен
Кипением племен, природой перемен...
Но я в другую красоту влюблен,
Бегунью ослепительных колен.

Я ныне беспощадно благодарен

Всем, занявшим кармические ниши,
За то что я не стал бездарен.








p. s. земного счастья мы не ценим. людей привыкли мы ценить. себе мы оба не изменим. а нам не могут изменить.

М. Ю.