Дигория - солнце

Солнце задумчиво смотрит, как я лежу
на склоне.
Криком пронзает пространство сип.
Время – положенный на спину чёрный жук,
семенящий лапками из всех своих жучьих сил.

В море травы луговой – камней острова
белых и чёрных. На чёрных лишайник рыж.
Коршун, потоки воздуха оседлав,
ринулся вниз: должно быть увидел мышь.

Можно застыть недвижно на полчаса.
Можно видеть и слышать, прильнув к траве,
как тащит пчелу личинкам своим оса,
как кожу твою исследует муравей,

как уховёртка в свой заползает дом
и трещат кузнечики. Здесь они как цари.
Хлеб достаёшь – а кузнечик уже на нём,
кружку берёшь для чая – а он внутри.
Прыгай, глупыш, пока я тебя не сварил…

Когда-то здесь стоял коромыслом дым
и рабочий шум нарушал тишину окрест.
Под неизменный шёпот далёкой воды
углежог жёг уголь и резал кость косторез,

обжигались горшки и плавился в горнах металл,
раздувались меха, гоняя по трубам жар.
Кто-то ел и кости тут же под ноги бросал,
кто-то камнем на камне примеси растирал…
Эту жизнь только что я держал на конце ножа.

Можно руки под голову положить,
можно раскинуть в стороны их крестом.
Растворяюсь в жаре до последней мысли – «Я жив…»,
погружаюсь в себя, снимая пласт за пластом,

остаюсь с простыми словами наедине,
обкатанными, как камешки вдоль дорог,
настолько простыми что, кажется, я нигде
серьёзным людям их бы читать не смог.

Я – облепиха, душица, шалфей, полынь
и любая травинка, склонённая на ветру,
я – печная обмазка, я – глиняные полы,
я сто тысяч раз рожусь на свет и умру.

Я принимаю форму, которую мне
диктует зелёной речью холмистый склон.
Я обучаюсь молчанию у камней
чтобы не тратить накопленное тепло.

Чтобы, когда к стене припирает зима,
и колет морозным лезвием под ребро,
вспомнить, как я лежу на склоне холма,
как сокращаюсь до слов «тишина», «добро»,

солнечный свет по капле в стихи цежу…
Придёте – я вам их как банки с вареньем отдам.
И, перевернувшись на лапки, мой время-жук,
басовито жужжа, полетит по своим делам.

июль-август 2013