Попытка вырваться... и снова в бой!

    Мы по-прежнему жили на хуторе. Так что поневоле приходилось много ходить с милыми тяжестями: один на руках, другая за ручку.

    Однажды в начале осени переходить надо было со своими солнышками через раскисшую от дождей и разъезженную дорогу. Взяв обоих под мышки, с ними дошла до середины дороги и застряла в сосущем чернозёме. Помощи ждать было неоткуда. Качалась-качалась, чтобы освободиться из неожиданного плена! Пришлось вынуть ноги из резиновых сапог и в чулках перейти на более твёрдое местечко. Поставила детишек на травку подальше от дороги и вернулась за сапогами. Еле-еле отняла их у захватчицы!

    Почти без сил дотянув до дома, сказала мужу: "Всё! Больше не останусь здесь ни одного дня! Завтра же увольняюсь и уезжаю к маме!" Была уверена, что новый редактор тут же подпишет моё заявление. Ведь мне же нужна квартира в райцентре! Для предыдущего замечательного редактора не нашлось там жилья, кроме уголка для ночёвки в самой редакции! Он просто вынужден был уехать! Так что я не сомневалась, что уж за литсотрудника держаться тем более никто не будет!

    Утром редактор с моей бумагой куда-то ходил и не возвращался часа два! И вдруг: "Иди за ордером!" Я так и "сдулась" от неожиданности! Вместо самарской "сталинки" пришлось перебраться на второй этаж новой двухэтажки без водопровода и канализации, но с балконом и центральным отоплением, которое в полной мере показало себя только зимой.

    По работе у меня всё шло хорошо. Само собой поднималась по карьерной лестнице, возможно, потому, что работала за троих, не заботясь о прибавках к зарплате. Только как-то настойчиво мне стали "рекомендовать" вступить в партию: "В партийном органе не должен работать беспартийный человек!"Тогда к партии я относилась как к недосягаемой мечте, считая себя недостойной. Но именно с неё и начались мои постепенные разочарования.

    Думая, раз это нужно для работы, которая мне очень нравилась, написала восторженное заявление, которое секретарь парторганизации вернул как негодное и повелел написать точно по сухому образцу. На первом же собрании увидела ложь. Обсуждали за пьянство одного завотделом. Я посмела заметить, что по уставу пьянство несовместимо с пребыванием в партийных рядах. Обсуждение перекинулось на меня, да так бурно, что я пожалела, что попала в эту странную организацию. Постепенно раскрылся и секрет: сам секретарь оказался запойным алкоголиком!

    Вскоре познала тут и настоящую дискриминацию меня по полу. Давно уже работала заведующей отделом, оставаясь на ставке литсотрудника. И вдруг принимают на эту должность беспартийного "непросыхающего", путающего к тому же понятия "страдная пора" и эстрада! К тому же ответственный секретарь, он же секретарь парторганизации, выразил недовольство, что я иногда беру больничный лист для ухода за детьми: "Чем так работать, лучше совсем не работать!" Сам он был фактически бездетным. К тому же материалов на мою полосу всегда было подготовлено на месяц-полтора вперёд! Ни у одного мужика из других отделов никогда такого не было!

    К чести нового редактора замечу, что "непросыхающего" полуграмотного "эстрадника", так и остававшегося беспартийным, вскоре всё-таки попросили: "позвольте вам выйти вон!" И мне больше не надо было за него всё переписывать заново.

    Ушла из редакции, когда остро встал вопрос о замене уходящего на пенсию редактора. А я уже работала его заместителем. К тому времени у меня накопилось много разногласий и с редактором, и со всеми секретарями райкома. От заведующего партийным отделом требовалась не вся правда, как я считала нужным писать, а полуправда. За эту мою, как они считали, "незрелость" меня вызывали "на ковёр".
Пришлось повоевать одной "овце" против всех троих "волков" сразу.

    А у редактора набрался к тому времени толстый почтовый пакет с надписью: "Материалы неопубликованные Королёвой". Желания подстраиваться под видимость "ума, чести и совести советского народа" я в себе так и не обнаружила. Вскоре вышла из этой общественной, но конституционно "правящей" (руководящей и направляющей!) силы. Муж ещё несколько месяцев (старался, видимо, уберечь меня от более серьёзных последствий моей "незрелости") продолжал платить за меня партийные взносы, что и было самым главным для "товарищей", пока в этом вообще не отпала необходимость.

    Но на передний край борьбы опять выдвинулся "респектабельный господин", посерьёзнее всех партийных деятелей, вместе взятых! Как только мы перебрались в новую квартиру, "выбитую" мне в райисполкоме редактором, в ней тут же возникла нагостевавшаяся в "Новосибирьским" самозванная хозяйка. Потакания сыночка и моя домашняя размазнёвость позволяли ей всё больше распоясываться. Она уже давно забыла, что приезжала к нам "умирать", а с порога громко провозглашала: "Встречайтя, принимайтя! Ваша хозяйка приехала!" Как и прежде, занимала нашу супружескую кровать, распоряжалась всеми и всем по своему особому пониманию добра и зла!

     14.07.16.   (Продолжение следует).