Научись от забот отвлекаться... сборник стихотворе

Часть VII.


ПРИКЛЮЧЕНИЯ И ЭКЗОТИКА.

* * *

Остров

Коль станет жить непросто и не изжить забот,
Вглядись - увидишь остров тропических широт.
Прибой, что волны рушит и океана синь,
Песок и зелень суши глазами ты окинь.
Увидишь в белой пене барьерный грозный риф,
Найдешь в нём, без сомнения, неведомый пролив.
В него рукою смелой под рев могучих волн
Направишь каравеллу колумбовских времен.
Взяв глубины замеры и выбрав тихий пляж,
Опустишь парус серый и якоря отдашь.

* * *

Южней Гималаев, где вечно дожди, ручьями изрезаны тропы,
Ты в джунгли входить не спеши, подожди, ведь там королевские кобры.
Укус их смертелен, так скажет любой, но есть кое-что пострашнее:
Их жуткая стойка, когда над тобой качнётся раздутая шея!
Как черепа кости, глаза их пусты. Бросок - взлёт пружины железной.
Хозяева джунглей они, а не ты с винтовкой своей бесполезной.
В индийских предгорьях дожди и туман - несчастий предвестник недобрый,
Ты в джунгли уходишь, смотри, средь лиан не встреть королевскую кобру!


* * *

Тигрёнок

На мягких лапах шёл он по тайге.
Большой котёнок, рыжее созданье,
И слышал за собою вдалеке
Собачий лай и матери рычанье.
Её ловили люди в зоосад.
Он этого не понимал, конечно,
Всё оборачивался много раз назад
И, наклоняясь, снег лизал поспешно.

* * *

Морской змей

Под океанской толщею царит покой и мрак.
На дне лежат сокровища в погибших кораблях.
Всем, что на дно погружено, всем, взятым от людей,
Пока не обнаруженный морской владеет змей.
Над римскою галерою, над парусным судном,
Над древней каравеллою плывёт дозором он.
Над лодкою, нырнувшею во время Мировой,
Над лайнером, столкнувшимся с горою ледяной.
Вот крейсер, в бездну пущенный торпедами в упор,
А вот большой стопушечный потопленный линкор,
Вот бриг с обшивкой медною, вот Атлантиды храм,
Пирата жертвы бедные, а вот пират и сам.
Так в глубине чудовищной, что космоса черней,
Живёт, храня сокровища, морской огромный змей!


* * *

Атомная лодка

Из фантастики, что ли, всё это? В обтекаемых плавных обводах
Самой прочной сталью одета скоростная подводная лодка.
Голубой океанской дорогой она мчится акулы быстрее,
Уважают её осьминоги, кашалоты считают своею.
Только вот что, ужасная жалость, что другим она занята делом,
Что ракет её острые жала держат город большой под прицелом.
И как в сказке, ещё не забытой, где сражается правда с обманом,
Помни, в атомной лодке укрыта твоя смерть в глубине океана.


* * *

Пилот

Огни городские ты не уважаешь,
По звёздному небу грустишь и скучаешь,
Тоскуешь о пламени мощных моторов,
Скользя по витринам рассеянным взором.
Но в дальнем полете, касаясь созвездий,
Моторов покорных наслушившись песни,
Ты вдруг затоскуешь по улицам длинным,
По шуму машин, по блестящим витринам,
По женскому платью, по такси городскому,
По детским объятьям, по отчему дому.


* * *

Остров сокровищ

Есть остров сокровищ средь южных морей.
Чтоб дело не стало за малым,
Я очень прошу, приготовьте скорей
Корабль с экипажем бывалым.

Подняв якоря в предрассветный туман,
Мы выйдем маршрутом секретным.
Я очень прошу, капитан, капитан,
Команде ни слова об этом!

Но тайна открыта. Мятеж и резня,
Испачкана палуба кровью.
Ну что ж, я готов, убивайте меня,
Я тайну свою не открою.

И вот рядом с кладом могила моя,
Кругом — красота бесконечна!
Я очень прошу, не ищите, как я,
Сокровищ, зарытых навечно!


* * *

Закончен победой военный поход.
Кто чем свою долю в добыче возьмёт?
Кто золото хочет, кто сбрую коню,
А я молодую рабыню возьму.

В награду за счастье военной удачи
Пусть радует сердце мне горестным плачем,
Пусть грустные песни мне тихо поёт,
Пусть тело ласкает всё в шрамах моё.

Пусть помнит лицо жениха своего,
Что мёртвым упал от меча моего.
Когда я скажу, пусть танцует нагой,
Когда я мигну, пусть ложится со мной!

С себя я сниму тогда панцирь стальной,
Кинжал и зазубренный меч боевой...
Потом прикажу ей себя не будить,
И уж не проснуся с кинжалом в груди...


* * *

В солнечном затишье полустанка,
Медными серёжками звеня,
Смуглая веселая цыганка
Всё мне рассказала про меня.

Про судьбу, про всё, что раньше было
С юных лет и до недавних дней,
И про ту, что искренне любила,
И про ту, что не была моей.

Под огромным южным небом
Всё равно — вся жизнь моя не в счёт,
Что с того, что я счастливым не был
И не шёл по жизни без забот?

Ах, цыганка, ты судьбу не трогай!
Расскажи мне лучше о другом,
Предскажи мне дальнюю дорогу,
Встречу, радость да казенный дом.

За гаданье я цену удвою,
Медными сережками звеня,
Смуглою, проворною рукою
Разложи-ка, карты на меня...

* * *

Таутамур. (Рассказ Л. Леонова)

Корка хлеба, да миска кумыса — подаяние нищему мне.
Был ящерной собакой Чингиса — полководцем на быстром коне.
Я — собака и посох владыки, добывал ему славу в бою,
И, как музыка, смертные крики жгли веселием душу мою.
Помню пленных эмиров моленья. Я забрал их казну, жён, детей,
Ни к кому не имел сожаленья, опьяненный победой своей.
Помню с руссами страшную битву. Меч тупился, по броням звеня,
Испугавшись, шепнул я молитву, чтобы смерть миновала меня!...
И дошла моя просьба до бога... Мертвы все, стерся в памяти след.
Повелитель по вечной дороге мир покинул назад много лет.
Где теперь побежденные руссы? Боги, жизнь заберите мою,
Вы меня наказали за трусость, не дав счастия смерти в бою!

* * *

Канарейка

На хрустальное блюдо
Пролился золотой светлый дождь.
Канарейка, откуда
Ты волшебные песни берешь?

Словно град серебристый
По прозрачному льду зазвенел
Твой высокий и чистый
Голос песню разлуки запел.

И упали вдруг стены.
Песнь над миром свободно лилась.
Я увидел мгновенно
Дальний остров, где ты родилась.

Для него ты и пела,
Для него билось сердце твоё
И забыть не умело
Бесконечное горе своё.

Своей родине милой
О себе посылала ты весть
И с волшебною силой
Пела самую чудную песнь.


* * *

Спроси у канарейки, о чём, она поёт,
И прыгает по клетке день целый напролёт.
Страдает от неволи или смирилась с ней?
Спроси, пожалуй, что ли, что в песне ей милей?
Да только канарейка вопросов не поймёт.
Запрыгает по клетке да песню запоёт.
Всё бесконечно просто: поётся — значит пой,
Не задавай вопросов и не смущай покой.

* * *

Горы

Здесь всюду горы, а небо рядом,
А до земли так далеко.
Здесь каждый миг учиться надо,
На жизнь и смерть смотреть легко.

Здесь в подчиненьи у воли разум,
А нервы собраны в комок.
Ты здесь узнаешь на деле сразу
Всё, что ты раньше знать не мог!

Услышишь мысли крик бесполезный:
Иди назад — здесь нё пройти!
Пройдя над грозной седою бездной
Как вновь родишься в конце пути!

И будет счастье пьяного сознанье,
Гордясь победой, что ты достиг.
Но победив одни желанья,
Ты оказался в плену других.

И снова сердце сомненьем ранишь
И будет счастье вновь далеко.
Ты на Земле учиться станешь
На жизнь и смерть смотреть легко.

* * *

Фернандо Магеллан

Трубите трубы, бейте барабаны! Рыдайте скрипки, как толпа калек!
Приветствуйте Фернандо Магеллана, прославившего подвигом свой век!
Он пересек три грозных океана на деревянных маленьких судах.
Трубите трубы, бейте барабаны, рыдайте скрипки о его делах!
Он, умирая от смертельной раны, не смог закончить дела своего.
Трубите трубы, бейте барабаны, рыдайте скрипки о судьбе его!
Рыдайте скрипки, бейте барабаны, трубите трубы славу без конца
Всем кораблям, уплывшим в океаны, всем совершившим подвиги сердцам!


* * *

По рыжей дворняге прошлися колёса.
Кричала девчонка: мой пёсик, мой пёсик!
Мой милый, хороший, мой ласковый, звонкий!
В отчаяньи страшном кричала девчонка.

Быть может, исчезнет наш мир на рассвете,
Но детская боль всех больнее на свете.
И в миг катастрофы, безумной и дикой,
Боль сердце сожмет детским тоненьким криком.


* * *

Не вспоминай о бедной птице,
О чудной песне не жалей.
Прекрасному легко родиться
И умереть не тяжелей....!


* * *

Гибель самолета на взлете

Глотали воздух жадные моторы,
Он шёл на взлёт, турбинами звеня,
Хотел взлететь, избрав Землю опорой,
Но не хотела отпустить Земля!

Прекрасный, словно Гения творенье,
Стремительный, как остриё ножа,
Вступив в единоборство с притяженьем,
Он шёл на взлёт, волнуясь и дрожа.

В последний миг, не рассчитав усилья,
Он в небо не умчался, как стрела...
Не взмыли вверх серебряные крылья:
Земля своё на этот раз взяла.

Где начиналась полоса тумана,
Где кончилась бетона полоса,
Сгоревшие останки великана
Покрыла милосердная роса...


* * *

Все блаженства в раю удостоены.
Обнаженные, без рубах
Перед боем молились воины,
Чтобы им помогал аллах.

На знамена расшитые, пёстрые
Направляли курильниц дым,
Ятаганы кривые и острые
Согревали дыханьем своим.

А другие, неверные, русские
Перед боем молились Христу.
И мечи отточенные, узкие
Целовали, склоняясь к кресту.

Ты, читая догматы церковные,
Это всё представляй пред собой:
Губы, лица смертельно-бескровные
И молитвы идущих на бой...

Представляй перед боем молчание,
Равнодушные небеса,
Веру, смерти дыханье, отчаянье
И поднятые к небу глаза.

И с родными, неверными, русскими
Становись с мечем впереди
И в сияние стали тусклое,
Как в свою судьбу, погляди.

И как только начнётся сражение
Среди криков, ран и смертей
Ты почувствуешь облегченье:
Перед боем всего тяжелей...

* * *

Краб без клешни

Он дорожил, единственной клешней
И защищался ею, и кормился,
Пугал меня атакой показной,
А сам, бедняга, всё уйти стремился!

Ему хотелось так на дно опять,
Где мрак и холод скрыли бы страданье,
Где, как кошмар, он мог бы вспоминать
Горячий пляж и рук моих касанье.

Он знал непрочность тела своего
И защищался из последней силы,
В отчаянье впадал из-за того,
Что без клешни борьба происходила.


* * *

Тайс Афинская

Ты с войском шла, гетера, танцовщица,
Видала пыль сражений, кровь и зло,
Умела петь, плясать и веселиться
И спала с тем, кому в бою везло,

Жестокая, прекрасная, нагая,
Ты не жалела о судьбе своей
И город побежденных поджигая,
Слыхала женщин крик и плач детей.

Орда солдат, немытых, бородатых,
Сметала государства, города.
И ты была наградою солдатам
Увенчана, прославлена, горда.

Свободная, как над пустыней ветер.
Безжалостна, как остриё ножа,
Ты не любила никого на свете,
Почти ничем уже не дорожа.

Но час настал. В бою изнемогая
Орда солдат побеждена была.
И ты, врага добыча дорогая,
Остаток дней рабыней провела.

Принуждена чужой жестокой волей,
Унижена, поругана, горда,
Ты вспоминала о прошедшей доле,
Когда врагов сжигала города.

Твой господин, угрюмый и развратный,
За всё тебя наказывать любил,
А прошлое прошло так безвозвратно,
И умереть всё не хватало сил...!

* * *

Вороненку судьба подарила
Тайны леса, полей изобилье,
Неба синь, ветра звонкую силу,
Да послушные чёрные крылья!...

* * *

             А. И. Маринеско и женщине,
             которая провела с ним ночь перед боем.

Он уходил наутро в бой,
А ночь, всю ночь, провел с тобой,
Огромную, как океан,
Горящую, как боль от ран,
Короткую, как счастья стон,
Прекрасную, как чудный сон.

Его ты провожала в бой,
Так щедро напоив собой,
Ему дарила тела дрожь,
Как на врага точила нож,
Ласкала нежность влажных плеч,
Как будто освещала меч.

Ты посылала в бой с врагом
Глаза и руки, губ излом,
Чтоб был он мудр в своем пути,
Чтобы сквозь смерть сумел пройти,
Чтоб был безжалостен в бою,
Поправши смертью смерть свою.

Был мрачен грозный океан.
Была война, зима, туман.
Полярной ночью не найти
Подлодки тайные пути.
Он вёл её в смертельный бой,
А сам был вновь опять с тобой.
Ты с ним была на глубине,
Как песня в трепетной струне,
И нежность гордую твою,
Как талисман, он нёс в бою.

А губы, полные тепла,
Что ты так щедро отдала,
Произнесут команды код,
Холодный, хрупкий, словно лёд.
Глаза, что влюблены в тебя,
Замрут, последний миг ловя
У перескопного стекла,
Где есть черта добра и зла.

Весь смертный бой
Была ты с ним,
Он был с тобой
Непобедим.


* * *

Кальмар

Огромный кальмар, обитатель глубин,
Как старый отшельник давно жил один.
Дельфины, киты — эти в стае всегда,
У них шум и гам и не жизнь — ерунда!
В подводном каньоне среди черных скал
Жилище кальмар для себя отыскал.
Бессчетных пещер лабиринт изучил,
Охотился, спал и подумать любил.
Он думал: во мгле хорошо, как нигде,
Конечно, живое живет лишь в воде,
Вселенная вся — океанское дно,
Его бесконечность постичь не дано.
Но как-то однажды кормою вперед
Спустился огромный в каньон теплоход.
В испуге кальмар удалиться хотел,
А после его неспеша оглядел.
Он понял, бесценностью мысли гордясь,
Другая Вселенная вышла на связь.
С ним, братом по разуму, жителем дна
Могучим и сильным связалась она.
И пестрых пещер позабыв лабиринт.
Он щупальцем долго исследовал винт.
В каютах везде, где стояла вода,
Он мудрых посланий искал всё следа,
Он долго на цифры приборов глядел
И понял, что разум имеет предел,
Что мудрость бессильна и что не одно
В большом океане есть тёмное дно.


* * *

Целовали вы землю после страшного стресса,
Две зарёванных бабы, две живых стюардессы,
Прижимались губами к дорожке бетонной,
Закрываясь от неба крылом многотонным.

Небо, грозное небо. В неизвестность полёты.
Как легко на земле губишь ты самолёты.
Только этот сейчас, пожалев, не разбило,
В этот раз просто так ты его отпустило.

И смотрели на небо, отслужив жизни мессу,
Две испуганных бабы, две в слезах стюардессы.
Как теперь им опять снова в небо подняться?
Как смеяться, шутить, улетать, приземляться?

Небо, грозное небо. Чьё ты, небо, созданье?
Ты — ворота Вселенной, путь во мглу мирозданья.
И в твою смотрят бездну из тумана завесы
Две зарёванных бабы, две живых стюардессы...

* * *

Космические стихии
              «Верю в правоту верховных сил.
               Расковавших древние стихии...»
                М. Волошин

В джунглях всё скрыто туманом,
Шаг динозавра тяжел,
Всё он крушил, как тараном,
И за добычею шёл.

Зверю ничто не преграда,
Нету сильней никого.
Словно видение ада
Мощные лапы его.

В дебрях затихшего леса
Рёв торжества прозвучал,
Взмыл над тумана завесой
Пасти кровавой оскал.

Нет ничего уж земного
Против жестокости сил,
Только надежда на Бога
Чтобы, что создал - убил.

Высшие грозные силы
В чёрной космической мгле
Огненный след прочертили —
Путь метеора к Земле.

Взрыв всю планету обрушил,
Свет погасил на года,
Холод сковал всюду сушу
Слоем могучего льда.

Солнце — в космической пыли,
Нет уж кипящих морей.
Жизненный путь завершили
Стаи жестоких зверей.

Новый на старой планете
Мчится стремительный век...
Но за живое в ответе
Будет теперь человек.

Совесть ему не преграда,
Он не щадит никого —
Словно видение ада
Страшная сила его.

Бога повсюду не стало,
Смерть всё живое косит.
Может быть время настало
Снова космических сил?

* * *

Шахматы

Не рви гитарную струну,
А правду не ищи в поллитре,
Король не ходит на войну,
А королева вечно в битве.

Сначала струны ты настрой,
Играть — как проходить по бритве,
Сбежал король за пешек строй,
А королева вечно в битве.

Струн нити пальцами деля,
Сыграю всё, что захотите,
Пусть будет шах для короля,
Но королеву пощадите.

Пусть струны, как набат, звучат,
За души павших шлют молитвы.
Король погиб, не взяв меча,
Но королева пала в битве.

* * *

Дача

Мы с тобою пьём по банке,
Дачный вид, второй этаж,
Стол — как скатерть самобранка,
«Днесь нам хлеб насущный даж».

Хорошо на даче летом,
Красота, тепло и тишь.
Здесь становишься поэтом
И стихами говоришь.

Перед нами сосен ветки,
Тихий сумрачный покой.
Пусть твои гуляют детки
И не ищут нас с тобой.

Завтра снова нам в дорогу,
А пока сидим мы здесь,
Выпьем-ка еще немного —
«Человек — сосуд он есмь».


* * *

«12 стульев»

Судьба всегда наносит раны вам,
Когда вы верите в успех,
Так начал Киса Воробьянинов
Ночь наслаждений и утех.

Искал он скрытые сокровища,
Что стул таинственный хранил,
В процессе выпивки чудовищной
В ту ночь все деньги прокутил.

Остап с ним вместе начал поиски.
Без денег усложнилась жизнь,
Пешком, на пароходе, в поезде
Они за стульями гнались.

Когда судьба наносит раны вам,
Ход времени не обернуть,
Несчастный Киса Воробьянинов
Не смог ту ночь назад вернуть.

Судьба не знает сострадания
Ни к старикам, ни к молодым,
Напрасны были все старания:
Богатство унеслось, как дым.


* * *

Здесь у серого замка
На зеленом лугу
Погадай мне, цыганка,
Предскажи мне судьбу.
Что-то сердце устало,
И тоска от всего,
Сил осталося мало —
Уж совсем ничего.
Разложи свои карты,
Погадай по руке
Возле старого парка
От людей вдалеке.
Что ж, всё прошлое точно
Угадать ты могла,
Имя внука и дочки,
Все заботы, дела.
Впереди ж — расставанье,
Да какой-то злодей,
С прежней жизнью прощанье
И беда от людей.
Всё ты верно сказала,
Не забыв ничего,
Так легко предсказала
То, что хуже всего.


* * *

Сон

Всё это случилось со мною,
Когда возле моря я жил.
Один, с рюкзаком за спиною,
Я в горы с утра уходил.

Вершины клубятся седые,
Я к ним в упоеньи стремлюсь,
Минуя мосты ледяные,
Иду, ничего не страшась.

В бурлящем потоке спускаюсь,
Совсем не боясь утонуть,
Под вечер туда возвращаюсь,
Где утром отправился в путь.

Берёг как бесценную тайну
Я этот маршрут среди скал.
Старик-старожил мне случайно
Преданье о них рассказал.

Хранит их, могуч и ужасен,
Неведомый гор властелин,
Но путнику он не опасен,
Когда этот путник один.

Но гибнут бесследно здесь группы
Из опытных, сильных в беде,
И даже погибнувших трупы
Потом не находят нигде.

Но силой могучей хранимый,
Не ведая страхов, забот,
Вернётся живой, невредимый
Кто в путь одиноким уйдёт.

Но есть небольшое условие,
Сказал старожил мне, смеясь,
Он должен с доверьем, с любовью
Пройти, гор совсем не боясь.

Услышав легенду такую,
Не смог победить я свой страх,
Судьбу искушать не рискуя,
Ходить перестал в тех горах.

Но также хожу в одиночку
В науку, где тайна живёт,
И формулы ставлю вдоль строчки,
Не ведая, кто бережёт.

* * *

Учитель

В Сухуми штормит что-то море,
Все пляжи сравняв под одно,
Здесь лето окончится вскоре,
В Москве уже осень давно.

Бумага совсем отсырела,
Но он, над проблемой трудясь,
Наносит на фон серо-белый
Бесценной теории вязь.

Значки, интегралы и точки
Построились, как на парад,
Становятся формулы в строчки,
А волны прибоя гремят.

Учил он и словом и делом.
Всё знанье и тайны — другим,
И в жизни был ярким примером
Нам, глупым, тогда молодым.

Теперь я его вспоминаю
И чувствую в горле комок,
Все знанья вокруг раздавая,
Он сам был совсем одинок.

Ах, прошлое! Вечный мучитель.
И совесть — опять за своё.
Мне хочется крикнуть: «Учитель!»
Всё то, что имею — твоё!

* * *

Раскопки

Снял археолог слой наносный
С костра исчезнувших племён,
И стали мысли так несносны
О жгучей тайне тех времён.

Пылали сучья и коренья,
Вождь новую жену ласкал,
Из тьмы возник лишь на мгновенье
Огромной пасти злой оскал.

К костру прижались люди ближе,
Вот здесь, возможно, вождь стоял,
Ведь защитить их не могли же
Ни лук, ни костяной кинжал.

А женщина во мгле исчезла,
Прервался невозникший род,
Что брал начало в её чреслах
Могучий и большой народ.

Вот так история вершилась
И, вглядываясь в старину,
Я вижу, что бы ни случилось,
Вождь снова выбирал жену.

Так род людской и не прервался,
Огонь костра во мгле пылал,
Огромный зверь не появлялся,
А человек не исчезал.

А может ночью в непогоду
Зверь от костра вождя украл,
Который дал начало роду
И свою роль уже сыграл.

Не знаю. Лет ушедшие тысячи
Всё погрузили словно в тьму.
Людей, их стан возле кострища,
Зверей, крадущихся к нему.

* * *

Битва при Калке

Татары, чтобы русских победить,
Всё барахло в степи им оставляли,
Заманивали их, чтоб погубить,
И чтобы заманить их, отступали.

Лишь ценятся оружие и сталь,
Когда война кровавая пылает.
А барахло в сражениях не жаль,
Его в бою один дурак хватает.

Всего же выше ценятся мозги,
Ведь только мысль победы может множить,
Её за золото хотят купить враги,
А если не купить — то уничтожить.

Так гнались за Мстиславом Удалым
Татарские умены в поле битвы,
Охотились вожди татар, за ним,
Богам победы вознося молитвы.

Но он ушёл. Татарская стрела
Ему в той страшной битве не досталась.
Разбитая Русь силы собрала
И на века так Русью и осталась.


* * *

Собака Баскервилей

Теряю в беге силы,
Пока еще живой.
Собака Баскервилей
Охотится за мной.

Её кровавой пасти
Оскал всего страшней,
Земные все напасти
Ничто в сравненьи с ней.

Она сильна безмерно,
Хитра, коварна, зла
И где-то уж, наверно,
Она мой след взяла.