Научись от забот отвлекаться... сборник стихотворе

Часть VI.

 
ОБЩЕСТВО И ЧЕЛОВЕК.


* * *

Судьба

Вся жизнь перевернулася - а я был виноват
В том, что поймал на улице рассеянный твой взгляд.
Малейшее движение, случайность, ерунда -
И жизнь свое течение меняет навсегда.
Неважными, невинными, легчайшими, как сон,
Ничтожными причинами наш путь определен.
Как все перевернулося! Как сам теперь не рад,
Что я поймал на улице рассеянный твой взляд!


* * *

Социология и история

Нам надо оглянуться, веков представить бег,
Где в ходе эволюции рождался человек.
Сначала первобытною общиною он жил
И глыбу неолитную до топора точил.
Перед медведем, мамонтом преодолел испуг,
Придумал волчьи ямы он и изготовил лук.
Стал грубые наскальные рисунки высекать,
Проблемы социальные впервые стал решать,
Построил он империи свободных и рабов,
Отбросил суеверия, но изобрел богов.
Республики придумать смог, союзы, лагеря.
И сделал от царя прыжок до генсекретаря.
Прыжок назад или вперед - нам это не понять.
Все совершалось в свой черед. Вот так,...


* * *

С. Лему

Я узнаю в пророчестве твоем
Трагедию грядущих поколений.
Исчезнет мир, в котором мы живём,
И человека ЭВМ заменит.

Она точна, и мозг её могуч.
Он, мысля категорией глобальной,
Найдёт к законам мирозданья ключ,
А жизнь белковую найдёт неоптимальной.

И мы уйдём. Создав её, уйдём.
Отцы и матери детей всегда любили,
А дети, покидая отчий дом,
Родителей своих забыть спешили.


* * *

Новодевичий монастырь

Древний храм. В позолоте стена.
И опальных цариц имена.
Пусть красив мрамор царских могил,
Но народ имена их забыл.

Рядом кладбище. Низкий барьер.
Здесь схоронен опальный премьер.
Никогда не забудет страна
Тех, кто правду сказал, имена.

Перейдя чудом смерти заслон,
Пусть страной управлял плохо он,
Много пил, был несдержай в речах,
Но зато развенчал палача.


* * *

Будут рыбой все реки полны,
Станут травы пьяны и густы,
И под шорох прозрачной волны
Заржавеют и рухнут мосты.

Будут вечно пусты города,
И исчезнут дороги в траве,
И во веки веков никогда
Человек не пройдет по тропе.

Станут птицы сквозь рамы летать,
Гнезда вить в человечьем жилье,
Будет золотом солнце сверкать
На одном уцелевшем стекле.

В ту страну вдруг откроется дверь,
Где живое счастливо живет, .
И не вспомнит ни птица, ни зверь,
Как исчез человеческий род.

Все живое получит покой,
Травы будут стоять, как стена,
После третьей войны мировой
Не случится другая война.


* * *

Если ты осторожен, то значит, ты только умен,
Если мудр — то для всех неразумным слыви,
Если смел — то трусливым себя назови,
И скрывай, если ты мастерством и талантом большим наделен,
Потому, что у смелого всюду найдутся враги,
Потому, что таланту безумно завидуют все,
Мудрецу не дадут'умереть тихо смертью своей,
Только трус и глупец, и профан для толпы, как свои,дороги.


* * *

Древний стих

                «Мы так любим эту жизнь потому,
                что не знаем другой».
                Еврипид
Когда обида сердце жгёт огнём,
Ты говори священный древний стих
И слушай слов струю живую в нём,
Прошедших через мглу веков седых.

Быть может, в них ты обретешь покой
И в сердце боль уменьшится чуть-чуть,
Утихнет горечь от обиды злой
И свой кремнистый ты продолжишь путь.

Забыв на миг борьбу страстей земных
И взор направив сквозь громаду лет,
Ты повторишь священный древний стих,
Что написал философ и поэт.


* * *

Летящая конница, голая степь,
От сабли, от смерти уйти не успеть.
Пощады себе не проси у небес:
В жестоком бою не бывает чудес.

Храпящие кони, безумье в руках
И стали сверкнувшей короткий замах,
И боль, словно холод от ветра в виске,
И мёртвое тело на сером песке...

Ах, это на век остается во мне,
Как песня в звенящей с надрывом струне,
Летящие кони, блеснувшая, сталь,
Степные просторы, бескрайняя даль.


* * *

В предверьи термоядерной войны
Мы все становимся мудрее и спокойней.
Кровавая история Земли
Закончится последней страшной бойней.

Живое будет сожжено навек —
Дома и сосны, птицы и растенья.
Сгорит и сам безумный человек,
Который в жизни всё искал горенья!

Но что-нибудь не тронется огнём,
Травинка малая быть может уцелеет
И солнечным весенним тихим днём
На чёрном пепле вновь зазеленеет.


* * *

За пломбой, за шифром ракеты громада,
Несущая груз боевого заряда,
Несущая смерть в термоядерном свете
Всему, что живёт на несчастной планете.

Вот сорвана пломба рукой, по приказу,
И смерть поднимается к космосу сразу,
Чтоб рухнуть на Землю в безумьи огня
И всех погубить, а со всеми — меня...


* * *

Последние первыми стали, кумиру служа своему,
Всех первых они расстреляли, страна погрузилась во тьму.
В подвалах, куда их сгоняли, где стук обрывался сердец,
В пылающий мозг загоняли тяжелый холодный свинец.
За ржавой оградою зоны одно всем — кто прав и  неправ —
Предсмертные крики и стоны, все гибли, жизнь смертью поправ.
В концлагере прокляли бога, таких мук не знал его сын,
Проста на Голгофу дорога, и смерть на кресте — миг один...
Но тяжко бесславье, забвенье, могила страшна для живых,
Какое уже тут спасенье, когда всех казнили родных...
Потом палачей всех казнили, потом палачей палачей,
Страна и народ погрузились во мрак беспросветных ночей.
Как страшны историй страницы, а память живых пострашней...
Такое могло лишь случиться с несчастной страною моей.


* * *

Уж говорилося не раз: не зарекайся зря,
Потехе — время, делу — час, коль нет в башке царя.
Четыре — это дважды два, что сделал — не жалей,
Когда седеет голова, то любится сильней.
Будь осторожнее, смотри — взыграет страсти бес,
Но сколько волка ни корми, он всё же смотрит в лес.
Пускай тебя ударит жизнь, но ты шагай в строю,
В чужую лужу не садись, а только лишь в свою.
Ах, всех пословиц просто, тьма, их всех не перечесть,
В них есть беда, сума, тюрьма, топор и плетка есть.
Народ России их сложил в истории своей,
Когда он в горьком рабстве жил все триста тысяч дней.


* * *

Мы сохраняем стойко языческие обряды,
Рады нарядной ёлке и празднику солнца рады.
Друг другу подарки дарим, весеннего солнца ждём,
Вкрутую яйца варим и красим их потом.
Стойкими оказались обряды седой старины,
Те, что в наследство остались от первобытной страны.
Языческие обряды уж много веков живут.
Нашего века парады все в нашем веке умрут.

* * *

Предсмертное письмо А. Фадеева

Писателей, литературу —
На растерзание чинушам,
Им, что великую культуру
Бьют, унижают, губят, душат.

Всё лучшее в стране — на свалку,
Всё высшее — в макулатуру,
Таланты все — на переплавку,
Всю правду жизни — под цензуру.

Прощайте, ухожу из жизни —
В последний миг, не знаю, прав ли?
Прошу прощенья у Отчизны,
Что вынести не смог я травли.

Теперь настал черед науки,
Она под власть дана чинушам,
Ей режут горло, крутят руки,
Бьют, унижают, губят, душат.


* * *

Великая Вертушка! Как флюгер на ветру,
Чиновников игрушка на самом на верху.
Ты скольких возвышала, других — долой с поста,
В стране ты всё решила, распределив места.
Министров всех подружка. На «нет» — и нет суда,
Великая Вертушка без всякого следа!
Улик не оставляла, решая всё в момент,
Собою заменяла опасный документ.
Ведь как там повернется? Кто завтра станет всем?
Вертушка — остаётся, улик же нет совсем.
Была уже петрушка... Всех гнали в лагеря...
Великая Вертушка работала не зря.
Долой литературу, науку — задушить!
Все мысли — под цензуру! Верхушка хочет жить!
Чиновничья верхушка без чести и стыда!
Великая Вертушка — без всякого следа...


* * *

Ты не увидишь больше день — объявлен приговор.
Смотри: твоя проходит тень последний коридор.
В подвальный бункер поворот... Вдохни в последний раз,
Последний сделай шаг вперед — и свет в глазах погас.
Настал смертельный вечный мрак в разбитой тишине,
А репродукторы кричат, что рай настал в стране.

* * *

Проспект Вернадского

Застройка Москвы проводилась без плана,
И каждый начальник, добрался который
До власти корыта — партийного клана,
Все строил конторы, конторы, конторы...

Высокий чиновник делил всё по-братски,
По уши хлебало засунув в корыто,
Всё строил дома для военной и штатской
Партийной элиты, элиты, элиты...

Всех радует масса решений сверх важных.
Всё будет с две тысячи первого года,
И в планах стоят в новостройках бумажных
Дома для народа, народа, народа...


* * *

Начальник самых честных правил,
Когда на пенсию ушёл,
Такой бардак везде оставил,
Такой кабак везде развел.
Напиток истины так сладок,
Да и сама она в вине.
Теперь мы видим: был порядок
На фоне бардака в стране.


* * *

Маркетинг, менеджмент, кредитование,
Не русские какие-то слова —
Одни звучат, как ветра завыванье,
Трещат другие, как в огне дрова.
Все разучились говорить нормально,
Падение культуры налицо,
С утра до ночи слушаем нахальных,
С экрана говорящих подлецов.
Пекущихся о благе для народа,
Им всё до лампочки — хоть не расти трава,
О гласности, указах и свободах
Долбящих в микрофон одни слова.


* * *

Ах, Россея, Россия
Ждёт, что будет Мессия,
Страшный суд совершится
Всем, кто жал, где ни сеял,
Этим всё завершится.
Ах, Россия, Россея.


* * *

В средневековье палачу
Всю ночь являлись тени,
Дрожа, он зажигал свечу,
Молился на коленях.

Просил до самого утра
О забытье, прощеньи,
Пугаясь блеска топора
При тусклом освещеньи.

И, за поклоном бил поклон,
Целуя землю даже,
Он говорил: убил закон,
О, Господи, не я же.

В наш просвящённый светлый век
Убийство нормой стало,
Стал жертвой каждый человек,
А палачей — навалом.

И не свеча, а лампы свет
Светил в глухих подвалах,
Узнал народ, что Бога нет,
И совести не стало.

И что большому палачу
Трагедии и драмы,
И негде зажигать свечу:
Он все разрушил храмы.

* * *

Каплер в Москве

Ах, только б не сойти с ума,
Все не забыть слова.
Не Соловки, не Колыма,
А летняя Москва.

Земной остался где-то ад,
Кошмарный дикий сон,
Бараки, ржавчина оград
И отрешенность зон.

Москва — как первая любовь,
Как юности заря,
И вот no ней идёт он вновь,
Пройдя все лагеря.

Не изменилось ничего
С тех пор, как он узнал
Всю нежность дочери его,
Того, кто ад создал.

* * *

Август, 1991 год.

Народу желаю удачи, что хочет державу спасти,
Снести мафиозные дачи и мафию с ними снести.
Она, словно клещ, присосалась к великой и славной стране,
Судила, крала, обжиралась, лгала и купалась в вине.
Я верю: приходит расплата — пусть гнева всплеснётся волна,
Как это уж было когда-то, вставай, поднимайся, страна.
Довольно вы жили обманом, закон ваш низвергнет народ.
Смерть всем мафиозным тиранам! Никто от суда не уйдёт!


* * *

Жди беды от раба, что царем наречен,
От глупца, если властью большой облечен,
От развратной девицы, что замуж идёт,
Быстро гибнут от них и страна, и народ.


* * *

Стоит вагон на рельсах ржавых.
«Мир — миру» — надпись на доске.
Величие и честь державы
Опять висят на волоске.

Бурьяном заросли все шпалы,
Здесь тишина, тоска и грусть.
Следя истории анналы,
Смотрю, как создавалась Русь.

Все поезда проходят мимо,
Летят, колесами стуча.
Была от всех врагов хранима
Держава силою меча.

На полустанке запустенье,
Кругом — степи бескрайней даль.
Орды татарской продвиженье
Разбилось здесь о копий сталь.

Огнями светятся вагоны.
Приходят ночью поезда.
Здесь новых полчищ легионы
Нашли могилу навсегда.

Здесь осенью туман клубится,
Зимой снега метет пурга.
Держава может возродиться,
Вновь в битве победить врага

* * *

Меньшиков

Его не радуют богатства,
Алмазы, золото, дворец,
Он ни за что не хочет браться,
Свой близкий чувствуя конец.

Царь неожиданно так умер,
В России поменялась власть,
Одна его тревожит дума,
Где подстелить, чтобы упасть.

А дочери? Они не знают,
Что у отца пошло все вкось,
Глупы, еще не понимают,
С чем в жизни встретиться пришлось.

Вот и приказ. Его геройски
Примчали с царского двора.
Народ ликует. Радо войско —
Россия скинула вора!


* * *

Треблинка II (рассказ В. Гроссмана)

Снимите, пожалуйста, шляпы,
Хоть нет здесь могил и гробов,
Но здесь по приказу сатрапа
Казнили мильоны рабов.

Вот здесь проходила дорога,
Где их обрывалася жизнь,
Звучали молитвы для Бога,
Проклятья сатрапу неслись.

Чтоб все уничтожить улики,
Их трупы бросали в костер,
Но здесь их предсмертные крики
Уликой звучат до сих пор.

И, вечно к отмщенью взывает
Их кровь, что лилась, как вода,
И если есть совесть земная,
Она не простит никогда.


* * *

Стальною фашистской армадой к Москве приближалась война.
На площади темной громадой стояла России тюрьма.
Немецкие двигались танки в туманных полях под Москвой.
В бетонных подвалах Лубянки сидел командарм боевой.
Он мог бы командою грозной полки повести на врага,
Но сорваны, светлые звезды и сталь на руках и ногах.
В Лубянских подвалах бездонных всех сломленных пыткой, тоской
Казнили. А трупы казненных зарыли в полях под Москвой.
За всё заплатил народ кровью, он в муках победу ковал,
По чёрному средневековью навек приговор подписал.
Потомки снесут это зданье, в подвалах за сталью дверей
Укроют архивы страданья людей от двуногих зверей.


* * *

             «Ни страны, ни погоста
              не хочу выбирать,
              На Васильевский остров
              я приду умирать».
                И. Бродский
Об этом я не напишу,
Сказать об этом не сумею,
Лишь только шёпотом спрошу:
Легко ли уезжать еврею?

Когда отпустит их ГБ
Искать земли обетованной,
Покорные своей судьбе,
Они уедут в мир желанный.

Там можно человеком стать,
Там можно жить, там заграница,
Там каждый, будет тосковать —
И умирать сюда стремиться.

Об этом я не расскажу,
Смущать не стану души ваши,
Лишь только шепотом скажу:
Легко ли пить из этой чаши?


* * *

Смена лошадей
Дела идут и вкривь, и вкось,
Поможет нам лишь бог,
Уж коль родиться довелось
На стыке двух эпох.

Одна была — и вся вразнос,
Накрылась её власть.
Другая — сложный здесь вопрос,
Ещё не началась.

Мы, в общем, все не дураки,
Законов тьма, идей.
Мы посреди большой реки
Меняем лошадей.

Одна — уж точно не везёт,
Другую — не поймать.
Командуем: назад! вперёд!
Кричим:...

И смотрит с берегов народ,
Река, как зверь, ревёт,
Но ни назад и ни вперёд,
А в... всё идёт.


* * *

          «Свою силу Он всегда будет стараться скрывать,
           избегая духовного насилия над людьми».
                A. Мень. «Сын человеческий»

Бояться смерти мудрому не надо —
Сказал Сократ, поднявши чашу с ядом.
Христос хотел быть плотником, наверно,
Но путь избрал опаснее безмерно.
Писал Эйнштейн, мир изучал который:
Я лучше б стал сапожником, маркером.
Так знанья, ум и силу превращали
В высокую трагедию печали,
Так создавались в мире век от века
Духовные богатства человека,
Одной лишь не было среди идей обилья:
Как избежать духовного насилья.


* * *

             «Я к вам приду,
              когда вы все
              обо мне забудете».
                Ф. Ницше

Когда забудете меня,
Я к вам явлюся днём
Виденьем белого коня
И всадником на нём.

Охватит ваши души страх,
И пламя обожжёт,
Умрёт молитва на устах,
И Бог в душе умрёт.

Погибнут наши города,
Огонь всё станет жечь,
А в ночь хвостатая звезда
Над миром вскинет меч.

В концлагерях и на войне
Для вас я смертью был,
Как забывали обо мне —
Так я и приходил.


* * *

История зависит от людей
И не зависит от простонародья,
Пристреливают упавших лошадей,
А не жокеев, бросивших поводья.

Страна упала, тяжело дыша,
Сошла, свернула с гаревой дорожки,
Все ставки изменить скорей спешат,
Чтоб выиграть, пока еще возможно.

Ей говорят: Все, отслужила ты,
Тебе — конец, тебе уж не подняться,
Все закрома твои давно пусты,
Разграблены бесценные богатства.

Но вдруг — такое было много лет назад,
Страна, как лошадь, вновь на ноги встала,
Могучей грудью всех снесла подряд
И с новым седоком вдаль поскакала.


* * *

        «Время любит своих бесноватых
         И своих простаков бережет»
                Ген.Русаков

Ясновиденье знают влюбленные,
Накануне сраженья солдаты,
К смертной казни приговоренные,
Да юродивые и бесноватые.

Прорицать могут только немногие,
Те, чей мозг на пределе возможного.
Лишь слепые, больные, убогие —
Предсказатели время тревожного.

Раньше их и цари даже слушали,
А народ помолиться просил,
Чтобы Бог на воде ли, на суше ли
Души грешные не губил.

Нынче стали мы все ясновидцами,
Видим: дальше все хуже и хуже.
Все к концу и развалу стремится,
И ничто не спасет наши души.


* * *

Найдя на все божественный ответ
(Его никто оспаривать не мог),
Теологи открыли всем секрет:
Мир создан был, а вечен только Бог.

Ученых вывод был логичен, строг:
Мал человек, а Солнце — лишь звезда.
В своем твореньи растворился Бог:
Мир вечен был и будет он всегда.

А. Фридман оба взгляда примирил.
Он доказал, что мир возник из точки,
Эйнштейна уравнение решил,
Найдя решенье для Вселенной точно.

Назад пятнадцать миллиардов лет
Был создан мир — решенье подтверждало,
Галактик миллиарды и планет,
Само пространство и всего начало.


* * *

Эйнштейн Галилею

Зачем доказывал он им,
Что вертится Земля?
Ход времени неумолим —
Прогресс сдержать нельзя.
Пусть истина придет сама,
Догматы все сметет,
Ведь истина тем и сильна,
Что всё равно придёт.
А он доказывал попам,
Что мудрость их — позор,
И в инквизицию попал
И чуть не на костёр.
Ведь ложь, способная кормить,
Важнее истин всех,
Они могли б его казнить
За совершенный грех,
За покушение на власть,
Что Богом им дана.
Как смелость у него нашлась
Сказать, что шар она,
Что движется своим путём,
Как звезды и Луна,
И не покоясь ни на чем,
Вращается она.
Пусть истина придет сама,
Догматы все сметет —
Ведь истина тем и сильна,
Что всё равно придёт.
А он, уставший от всего,
Старик, совсем больной,
И отреченья своего
Читает текст чужой.
Пусть церкви власть была сильна,
Но лжи не вынес он «Так нет же!
Вертится она!» — Сказал и вышел вон.


* * *

Говорят, США всех богаче страна —
Для людей с интеллектом открыта она,
Много лет собирает по свету мозги,
И её уважают друзья и враги.

А у нас воцарилось ученье другое —
Интеллект стал гонимым презренным изгоем,
Только мускулов сила — страны достоянье,
Да еще большинство на различных собраньях.

Говорят, в США мыслят даже машины,
А у нас на базарах торгуют мужчины,
Собирает картошку профессор устало,
Всюду женщины в жёлтом ворочают шпалы.

Говорят, в США до Луны долетели,
Ну, а мы всё пр...ли, что только имели,
Но зато всюду гласность, свободная пресса
И живём каждый день мы от стресса до стресса.

Говорят, в США Пентагон строит СОИ
И Садама Хусейна легко побороли.
Их снаряды, ракеты, компьютеры, лазар
Танки жгли и с ракетами справились сразу.

Говорят, в США математика рейтинг
Выше всех поднимал президент ихний, Рейган,
А у наших министров в бёдрах сажень косая,
И сидят они крепко, науки не зная.

Говорят, в США авто: крейслеры, форды,
Покупай и катайся с гарантией твердой,
А у нас интеллект весь уходит на то,
Чтобы ржавчину снять с допотопных авто.

Говорят, в США управляют законы
И конгресс утверждает бюджет обороны,
Говорят, государство разбито на штаты
И бедняк там живет, как в России — богатый.


* * *

Шута смешат поступки короля,
Как он решает всё с серьёзным видом,
Чем засевать крестьянские поля,
И что считать для рыцарей обидой.

Отвоевать господний гроб в поход
Король собрался. Это был уж номер!
Но для шута ведь всё наоборот,
И он со смеху просто чуть не помер.

Быть вечно рабству — так король решил,
Рабы равны. Чему безумно рады.
Уж этим так шута он насмешил,
Что тот визжал, как будто бесноватый.

Король решил: приблизим светлый век,
Культура, совесть, ум всему помеха,
Без них жить будет новый человек,
Тут даже шут остолбенел без смеха.


* * *

Серебрится туман над рекой,
А в лесу полумрак и покой,
Дивной свежестью дышат луга,
И ласкает вода берега.

Небосвод так торжественно строг,
Необычен мир звездных дорог,
Бесконечен Вселенной разбег,
Так ненужен и мал человек.


* * *

Наука и религия

В несолнечном мире на старой планете
Наука была за живое в ответе.
Тот век не опишут историй страницы,
Оттуда к нам даже и свет не домчится.
Но вечной Вселенной нетленная память
Расскажет об этом земными словами.

Ни время, ни место событий случайных.
Случайно, но как — так никто и не знает:
На старой планете вдруг жизнь возникает.
Для нас неизвестен закон вечной тайны,
Но кто поручится, что жизнь не короче,
Чем вспышка зарницы во тьме вечной ночи?

Могучее племя безвестных наречий
И солнце чужое ласкало их плечи»
В расцвете науки, культуры, искусства
Им умные руки, их, нежные чувства,
И только истории скупо хранили
Истлевшие тайны, забытые были.

Прошедшей эпохи ученья хранили,
Когда отвергались религии силы,
Когда власть могучей и грозной науки
Вложила оружье в безумные руки.
И только божественных мудрость законов
Спасла жизнь невинных ни в чем миллионов.

Религия стала на старой планете
За жизнь и за счастье живущих в ответе.
Ее свет сквозь бездну Вселенной струится,
Как будто слова на священных страницах,
И мысли покорно идут за словами,
Как будто все это случилося с нами.