Грушин жил, Грушин жив, Грушин будет жить!

 
Под свист весёлой электрички,
Под стук колёс несёмся вдаль,
И открывает нам странички
На Груше новый фестиваль.
 
В вагоне дачников ворчанье
Не омрачает наш покой,
Гитары громкое звучанье
Течёт невидимой рекой.
 
Гора и спуск в Большой театр
Без фрака принимает нас.
С горы доставит вас трос «Шатл»
Под крик души, как в первый раз.
 
Тех, кто умнее, ждут ступеньки,
Напротив - Волга, Жигули.
Горят глаза, болят коленки:
Страна Песнь – ляндия вдали.
 
Гитара-сцена одиноко,
Качаясь гордо на волнах,
Нашла приют в краю далёком
На диких волжских берегах.
 
Валера Грушин собирает       
Нас всех с гитарой под крыло.
Он спас детей, и, кто не знает,
Его течение унесло.
 
Мы – благодарные потомки -
Со всей страны к нему летим.
Наш фестиваль пусть будет громкий:
Туристу, барду посвятим.
 
Поляны ждут своих артистов,
Жюри придирчиво к попсе,
И конкурсанты очень быстро
Уходят в гору, но не все.
 
А песни бередят нам душу,
Звучат гитары у костров.
Всё лучшее везут на Грушу,
Отбор жюри для всех суров.
 
У чайханы всегда веселье,
Смех, слёзы – всё напополам.
Как после праздника похмелье
Развеет душу песней в хлам.

Здесь "умный" сникнет и зачахнет,
И быстро гору обойдёт,
Здесь русский дух, здесь Русью пахнет,
Тот, кто с мозгами, нас поймёт.

Тут не присваивают званья:
Артисты наши из народа.
И в память Грушину, в признанье,
Поплачет дождиком природа.
 
Суббота. Ночь. Гора. Гитара.
И расставанья близок миг.
В финальных песнях под фанфары
На год уйдёт гитара – бриг.
 
Пустой рюкзак, ползём мы в гору,
Взгляд с высоты мне греет душу
И обещание без спора:
«Я к вам вернусь ещё на Грушу!»
 
Если театр начинается с вешалки, то фестиваль туристкой песни имени Валерия Грушина начинается с электрички. Попасть на неё легко, если вы, конечно, купили билет, и лучше всего посадку делать в Самаре на ж.д. вокзале. Здесь полный набор сидячих мест, которые быстро заполняются любителями бардовской песни и ненавистниками её – дачниками всех возрастов. В этой разношёрстной компании надо как-то ужиться на полтора часа. Ссоры быстро затухают под звуки гитары, да и с чего бы им развиваться – у всех хорошее настроение, а песня под гитару собирает своих слушателей.

Электричка трогается, и фестиваль начинает просыпаться. Люди разных возрастов делятся впечатлениями, рассказывают друг другу анекдоты. Тут же празднуются встречи зашедших на остановках друзей и родственников. Со мной в одном вагоне ехала группа слепых женщин с одним мужчиной. Кто из них поводырь, я так и не понял, но песни, которые они стали исполнять, брали за живое, раскладывались на голоса и доставали до самого сердца. Многие песни были знакомы, и мы подпевали им как могли. Они тоже ехали на фестиваль, несмотря на все трудности, и, судя по их настроению, праздник был у каждого в душе.

Наша электричка развезла всех дачников, высадила их на своих остановках, а мы, переехав мост через реку Сок, оказались в живописном краю, где изгиб Волги открывает всю красоту Жигулёвских гор. Я успел разглядеть гору Верблюд с многочисленными пещерами, посёлок Ширяево, где Репин нарисовал свою знаменитую картину «Бурлаки на Волге», и радовался, как дурак, что сумел выбраться из домашнего плена и своими глазами увидел красоту нашего края. Я ехал одним днём, в субботу, чтобы вечером вернуться домой и в тёплой кровати смотреть заключительный концерт финалистов Грушинского фестиваля. К 60-ти годам романтика и задор ушли на второй план, и только шило подталкивало окунуться в волшебный мир песни вместе с молодыми ребятами.

Вскоре объявили нашу остановку, и мы всей толпой высыпались на гору с уходящей тропинкой вниз к Волге. Тут же у лестницы предприимчивые ребята соорудили канатный спуск по тросу, уходящему в самый конец поляны, где за 800 рублей любой желающий может с ветерком и матерком спуститься с неба на землю. Я не стал занимать очередь, вот если бы в обратную сторону этот трос доставлял людей, то на нас, пенсионерах, можно было бы хорошо заработать. Молодые люди быстро привязывались к тросу и, кто с телефонами, а кто с кинокамерами, улетали вниз на поляну, снимая на камеру весь свой полёт. Я же тупо поплёлся по железной лестнице и не пожалел. Передо мной открылась панорама Грушинского фестиваля с высоты птичьего полёта: озеро с плавающей гитарой и город туристов со сценами для участников. Сделал несколько снимков на память, а тут и лестница кончилась – вернулись в каменный век и дальше ослиной тропой, на полусогнутых ногах, вниз за новыми песнями и острыми ощущениями.

Поляна встретила нас сытыми полицейскими, с оттопыренными животами, свежим воздухом с Волги и табличками куда пойти, куда податься. Запах шашлыков с местного рынка работал компасом, и наши желудки быстро пошли вслед за носами. Прошли те времена, когда надо было всё везти с собой вместе с дровами и, чего греха таить, если муха садилась на мясо, то бежали на Волгу отмывать куски от белых точек опарыша. Рынок затягивал не только запахами. Музыка ансамбля племени Чингачгука и сами индейцы, ряженые в перья и разноцветные ленты, лихо плясали, пели свои песни и тут же продавали их на DVDдисках, собирая дань со слушателей. Дорожки с двух сторон заставлены палатками с огромным выбором сувениров. С пустыми руками от них не уйдёшь. Глаза разбегаются от поделок наших рукотворцев, и тут же художники предлагают за несколько минут сделать дружеские шаржи и нарисовать портреты. Я подписался на шарж, а потом, как курица с яйцом, весь день ходил со своим портретом по всем фестивальным площадкам. Но, как говорится: «Своя ноша не тянет», - и я с мужеством перенёс все смешки в свой адрес.

Для тех, кто, как и я, захочет приехать на фестиваль, не надо заморачиваться с едой и водой. Всё это, а также завтраки, обеды и ужины ждут вас, голодные туристы. Тех, кто захочет переночевать, ожидают деревянные домики и установленные палатки на двух человек. Сервис давно уже проник в места, где Макар телят не пас. Тем временем начали просыпаться концертные площадки, где компетентное жюри слушало молодых (и не очень) исполнителей. Все площадки разнесены друг от друга, чтобы не мешать самим себе, а мы – слушатели, ознакомившись со списком конкурсантов, стали занимать места согласно весу, жиру и ранжиру.

Купленные поджопники не стесняли никого, главное, чтобы костюмчик сидел. Удобные ремешки позволяли передвигаться с места на место, не снимая защиту самого главного органа движения. Где захотел – сел, а когда встал и пошёл, то на память ругаться не надо – защита всегда с тобой.  На горе, где проходит открытие и закрытие фестиваля Грушинской песни, не установили для нас удобные кресла, и тут плотный поролон, как нельзя кстати.

Мне трудно было ориентироваться по фамилиям исполнителей. Стыдно признаться, но я практически никого не знал, и поэтому я переходил от одной площадки к другой на голос и мелодию музыкальных инструментов. Очень много ребят приехали из других городов и привезли замечательные песни, которые исполнялись не только под гитары, но и под баяны и аккордеоны. Были целые ансамбли, где звучали скрипки, саксофон, ударные инструменты. В общем, все, что умело издавать звуки, использовалось народными артистами в полную силу. Очень хотелось объять необъятное и оказаться сразу на всех площадках, но задница всего одна и особо не разбежишься. Много талантливых ребят и девчонок встретил на фестивале, исполнение которых заслуживало внимание, но текст многих песен нуждался в доработке, о чём я говорил им, поздравляя с выступлением. Я взял с собой последнюю свою книгу «Жигулёвский треугольник» и дарил их особо отличившимся конкурсантам. В этой сказке с помощью чёрта я встречаюсь с губернатором Самарской области, и мы решаем вопросы коррупции и незаконного заселения дачниками берегов рек и озёр. Никто не отказывался от подарка и с радостью принимал книгу, как говорится: «Хоть шерсти клок».

Пройдя три площадки, я зашёл в «Чайхану», где выступали как прожжённые артисты, так и молодые исполнители с песнями, которые вы никогда и нигде не услышите. Лёгкий матерок иногда вырывается из исполнителя, но он нисколько не портит песню, а наоборот, дополняет её содержанием народного фольклора. Тут я задержался надолго. Певцам давали возможность исполнять по несколько песен, и мы без отрыва, с хохотом, продержались в чайхане несколько часов. Картину маслом изменил дуэт из Кейптауна с виолончелью и аккордеоном, случайно зашедший на огонёк. Я не понимал слов английской песни, и кто-то дёрнул меня: «Пошли отсюда».

Оставалось два часа до моей электрички. Я решил прогуляться по всему театру Грушинского фестиваля и пошёл туда, куда толкало меня провидение. На центральной площади стоял небольшой ангар, в котором на плакатах рассказывалось о жизни Валерия Грушина, о его подвиге, о том, как он любил бардовскую песню. Вся экспозиция рассказывала о простом советском парне от рождения и до самого последнего дня, когда он ценой своей жизни спас двух ребят. Недолго думая, я направился туда и войдя, в ангар, увидел родного губернатора Меркушкина Н.И.,  председателя Грушинского Фестиваля Бориса Кельмана и московского гостя Игоря Волгина в окружении молодых людей. «На ловца и зверь бежит», - сказал я самому себе и смело пошёл на встречу с великими мира сего. У меня оставалось несколько книг, и я решил их подарить. Книга открывала глаза на нашу коррумпированную действительность, и я решил «убить» сразу трёх зайцев. Когда губернатор закончил свою речь словами: «Может кто-то хочет рассказать о недостатках в жизни нашего общества?», - я, недолго думая, прошёл вперед и вручил книгу "Жигулёвский треугольник" со словами: «В этой книге вы найдёте не только недостатки, но и пути их исправления». Николай Иванович поблагодарил меня, и все перешли к фотосессии. Нас снимали, мы снимали друг друга. В перерыве я успел подарить книгу Игорю Волгину, но разговора не получилось. Влезла бесцеремонно женщина с диктофоном, и меня оттеснили. А так хотелось поплакать ему на грудь о материальных трудностях, связанных с изданием своих книг. Я, конечно, догадываюсь, что бы он ответил, но обидно, что не дали мне излить душу московскому гостю. Я часто его видел в программе «Культура», на награждении финалистов «Поэт года 2015» и «Писатель года 2015», но видно не судьба была.

Краем глаза я увидел стоящего в сторонке Председателя Грушинского фестиваля Бориса Кельмана и смело подошёл к нему. Получая книгу «Жигулёвский треугольник», он быстро прочитал название и сообщил, что сразу после фестиваля они отправляются в Жигулёвскую кругосветку и он возьмёт книгу с собой. Я позавидовал ему словами: «Счастливые вы. У вас много свободного времени», - а в ответ услышал крылатую фразу, которая глубоко врезалась в мою память: «Время надо воровать». Против такой железной логики не попрёшь, и я вспомнил молодые годы, когда бросал все дела и с рюкзаком за спиной бороздил просторы Жигулёвских гор и Кавказа. Мы попрощались, и я пошёл на главную сцену фестиваля, где выступали уже отобранные в финал участники конкурса.

Кто-то вел меня по дороге, и я сразу окунулся в мир песни с замечательными исполнителями. У меня оставалась последняя книга, и я, не раздумывая, вручил конкурсанту Дмитрию со словами: «Перед каждой песней, вы называете автора стихов. Поэтов много не бывает, поэтому в этой книге вы найдёте стихи, и мне будет приятно, если они лягут на музыку». Он улыбнулся и предложил подписать книгу. А где? На коленке неудобно, и мы зашли в рядом стоящий шатёр. За столами сидели гости фестиваля и полицейские. Я подошёл к одному столу и стал подписывать книгу. Дмитрий стоял рядом и просил указать, как найти меня в интернете, а я чувствовал чей-то ещё взгляд над своей головой. Поднял глаза и встретился лоб в лоб с Никитой Высоцким. Мурашки пробежали по коже, в зобу дыханье спёрло и я с ужасом отметил, что у меня нечего ему подарить. А с главной сцены уже пелась песня Высоцкого исполнителем, голос которого, один в один повторял голос Владимира Семёновича. Я кое как справился с писаниной, и, не поднимая глаз, покинул шатёр. Мне было неудобно перед человеком, который олицетворял моего кумира, поэта и исполнителя замечательных песен.

Дослушав до конца песню, я медленно поплёлся в сторону электрички мимо футбольного поля, на котором наш Губернатор зарабатывал бонусы перед своими избирателями. «Книгу, смотри, не потеряй» - мысленно пожелал я ему и достал нитроглицерин. Чтобы залезть на гору, нужно быть совсем здоровым или хитрить с помощью лекарства. На восхождение ушло полчаса, зато какая красота ожидала на самом верху. Солнце освещало жирные черные облака, которые изредка кропили мелким дождиком в память о Валерии Грушине, а впереди по всему горизонту стояли Жигулёвские горы, перед которыми величаво разлеглась матушка Волга. В самом низу, в большой протоке расположилась Грушинская гитара, на которой сегодня вечером состоится выступление финалистов. Я для себя отметил, что телевидение уже приехало и этот праздник я увижу без комаров в тёплой постели. В молодости мы бежали от цивилизации, а сейчас наоборот. Когда же было лучше – сейчас или тогда? Конечно тогда – спору нет.

Попрощался с гитарой и пошёл занимать места, согласно купленным билетам. Электричка не заставила себя долго ждать, и мы с двух сторон стали осаждать вагоны с сидячими местами. Мне повезло, двери открылись напротив, и толпа на одном дыхании затолкала меня в середину вагона. Но на этом фестиваль не закончился. Я опять оказался в одном вагоне со слепыми, и старые знакомые песни вновь зазвучали голосами замечательных исполнителей. Я смотрел на этих жизнерадостных людей и радовался их оптимизму. Все мы получили огромный заряд бодрости на целый год вперёд и, возвращаясь домой, везли с собой всё увиденное и услышанное, боясь растерять крупинку счастья этого мира, в котором перемешалась молодость, старые закадычные друзья, песни у костра и, конечно, шутки и приколы товарищей. Но всё хорошо никогда не бывает.

Люди, которые возвращались с фестиваля, потихоньку подогрелись горячительными напитками и тоже почувствовали ностальгию по прошедшему празднику. Сначала робко, а затем во весь голос, стали исполняться все песни, которые приходили на ум. Они перебивали друг друга и, зная только один куплет, выкрикивали его, чтобы донести до нас глубину его звучания. Если вы когда-нибудь сидели трезвый в пьяной компании, то вы поймёте меня. Со стороны это показалось бы дурдомом на выезде. Дачники на остановках шарахались от нашего вагона, как чёрт от ладана, а мы с ужасом наблюдали, чем закончится наша культурная поездка. В конце концов они нашли консенсус и стали выходить коллективами для продолжения банкета. Слава Богу, всё обошлось чинно и благородно.

Домой я приехал незадолго до трансляции закрытия фестиваля Грушинской песни по каналу Культура. Жена в этот день поставила в зал кондиционер и светилась от счастья, а я включил телевизор и опять окунулся в свой мир. Всем было хорошо, а каждому по-своему.


Фото из интернета.