Золушка пьет валерьянку, косится в темень...

Золушка пьет валерьянку, косится в темень.
Дочери след за окном третий час потерян,
Бал во дворце – что журавлик в её руке.

Золушка крестится, тихо сверяет стрелки.
Чудо сказать: подошли, без одной примерки,
Даром что столько пылились на чердаке.

Золушка помнит свои без пяти двенадцать:
Лес, из которого страшно домой добраться,
Тыкву, и звон хрусталя, и курантов бой...

Там, во дворце, повторяется снова сказка,
Видится принцем тот, кто сейчас обласкан
Взглядом влюблённым и доброй своей судьбой.

Золушка молча смывает с лица морщины,
И под водой студёной спадает глина,
Вместо колдуньина – снова её лицо.

Посох старушечий спрятан в заросшей грядке,
Значит, её не раскроют и всё в порядке,
Узел с лохмотьями кроется под крыльцом.

Крёстная, крест твой – служить для неё примером,
Только по сказке ты – мачеха и мегера,
Сказки, что сочинила она сама:

Падчерицей считаться в родимом доме,
И ни во что не верить, фантазий кроме, –
Видно, расти так проще любой из нас.

После поймёт. И клюку откопает в поле,
Сверит хрусталь фамильный на антресоли,
Лет через двадцать примерит другую роль.

Ну а пока – сладковатый от капель запах,
Полночь крадётся к финалу на мягких лапах.
И без пяти. И без трёх. Без минуты. Ноль.