Омар Хайям VII

 

VII. хадж: зеркало творца

1.
Дорогам    нет   начала   и   конца.
Искал   я   чашу   Джама-гордеца.
Однажды  в  душу  собственную  глянул –
и   там   увидел   зеркало   Творца.
 
3.
В  степях  своих  просторных – жив  аллах,
и   в   реках   непокорных  –  жив   аллах.
Зверье   и   рыбы,   птицы   и   растенья  –
всё   зеркала,   в   которых   жив   аллах.
 
4.
Вселенную-кувшин  не  расколоть,
поскольку  в  ней  душа  жива – господь.
Вода  и  глина,  и  огонь,  и  ветер –
единство   обретающая    плоть.
 
7.
О   искатель!   Того,   кто   в   тебе   отражен,
если   ты   не   заметил,   то   зренья   лишен.
Ничего  в  тебе  нет – о  Хайям! – кроме  бога.
Кто  виновен,  что  ты  сам  себя  не  нашел?
 
16.
В  неволе  у  боли  и  лжи
остались  мои  кутежи.
Дожить  бы  до  счастья – и  спиться!
и  камни  бросать  в  миражи.
 
17.
Долгих  лет  пожелаю  я  только  врагу,
ибо   долгие   лета   сгибают   в   дугу.
На красавицу взгляда поднять я не в силах –
скоро  чашу  вина  я  поднять  не  смогу.
 
21.
Ни  с  чем  сюда  пришедший  обречен
идти  ни  с  чем  к  аллаху  на  отчет.
При  чем  здесь  грех,  когда  уходить  время?
Пей  иль  не  пей – а  время  истечет.
 
29.
Мы  грешим  и  грешим,  нас  осудят  с  тобой.
Трубный  голос  вершин  нас  разбудит  с  тобой.
Но   до   этого  –  богу  известного  –  часа
будет  мир  нерушим.  Нас  не  будет  с  тобой.
 
39.
Друзей  призываю  как песни  пою
за  свой  дастархан  и  на  свадьбу  свою.
Рейханским  полны  дорогие  кувшины,
я  чашу  свою  опустевшую  пью.
 
49.
Седьмая  мается  звезда  среди  небесных  толщ.
Темна   четвертая   вода,   наполнившая   ковш.
Испей,  тебе  я  говорю, – теперь  в  последний  раз:
когда  уйдешь  ты  навсегда,  ты  навсегда  уйдешь.
 
58.
Осыпаема   пылью   дорожной,   прошла
моя  жизнь.  В  суете  всевозможной  прошла.
Я  доволен  судьбой – не  совсем  безнадежной –
благодарен   я   жизни   за   то,   что   прошла.
 
69.
Как  белый  сокол,  в  небесах  растаяв,
взлетев  на  поиск  заповедной  тайны,
я  обнаружил  пустоту  пространства
и   возвращаюсь   на   руку   султану.
 
71.
Опыт  дальней  и  трудной  дороги – ничто;
и   предания   мудрые   строки  –  ничто.
Все,  что  ты  приобрел, – прошагал  ли  полмира,
просидел  ли  всю  жизнь  на  пороге – ничто!
 
76.
Звезды  негасимой  загадочный  свет
в  ночи  наблюдают  мудрец  и  поэт.
Но  кто  же  любовь  по  линейке  измерит?
кто  выверит  сердцем  движенье  планет?
 
 
78.
А   истины узор сплести  и  расплести –
как  горсть  святой  воды  из  Мекки  донести.
Сиреневая  ветвь  качнется  надо  мною –
и  снова  черный  зной  постылого  пути.
 
79.
Темны   для   нас   загадки   бытия.
Мы   слушаем,   дыханье   затая:
как будто  чей-то  голос  за  портьерой...
Сорвешь  ее – и  где  мы,  ты  и  я?
 
81.
Небесной  мудрости  нелепый  ученик,
я  эту  землю  покидаю  через  миг.
Листы трудов своих просматриваю с болью –
и  вижу  только  первый  черновик.
 
121.
Мы   необъятны,   словно   океаны,
мы  творчеством  безбожным  окаянны.
Суфийские   кувшины   захлебнутся
таинственными   винами   Хайяма.
 
123.
В  мировой  океан  возвратится  слеза,
и  песчинка  вернется  в  пустыню  назад.
Так  и  мы.  Словно  через  открытые  окна
залетит   и   опять   улетит   стрекоза.
 
131.
Войдет случайный человек, займет твое жилище,
поскольку  прежнего  жильца  вовеки  не  отыщет;
в чужих краях, в густых пластах крутого чернозема
аллах поднимет горсть земли и душу ей надышит.
 
156.
Открой    пути    и    наведи    мосты
над    безднами   бесплодной   суеты.
Мы  тлен  и  немочь.  Указать дорогу
во всей  вселенной можешь только ты.
 
157.
И мертвых, и живых, и нерожденных ты
не  удостоишь  словом  с  высоты,
а  тварь  дрожащая,  погибшая  до  срока,
дает    уроки    зла    и    доброты.
 
158.
Я   обязан   аллаху   решительно   всем.
Я  как  семя  пшеницы  в  господнем  овсе.
Если колос мой гнется под тяжестью зерен,
то,   наверно,   его   неудачен   посев?
 
159.
Мы  здесь  с  тобою,  Господи,  одни,
как  это  было  в  памятные  дни,
когда  ты  мне  открылся...  и  покинул.
Или,    или,    лама   сагвахани!
 
160.
Когда   топтали   все,   что   я   достиг, 
когда    глотал   я   слезы   или   крик,
ты  приходил...  и  обещал  прощенье!
Тупой  осел  ты,  пьяный  Ты  старик!
 
163.
Небеса мою плоть, как кувшин, сокрушат
и    увидеть    лицо    бытия    разрешат.
Семь  высоких  небес  и  четыре  стихии –
в них души, может быть, не увидит душа.
 
164.
Погаснет  ли  звезда  над  нами – и  зачем?
Рассыплется  ли твердь  земная – и  зачем?
Хватая   за   рукав   создателя   вселенной,
быть  может,  хоть  тогда  узнаю  я,  зачем.