Наш Батюшка никогда не гневается

Двое усталых путников брели по лесной дороге, путь их был так долог, что трудно было вспомнить название места, откуда дорога началась, особенно если все время, думаешь, о месте, где она должна была закончиться.
Казалось, вся тяжесть пройденного пути лежала сейчас вместе с комьями весенней грязи на их изношенных сапогах и дорожной пылью на плечах и нехитрой поклаже за спиной.
Все оставшиеся в них силы уходили на преодоление этой тяжести, шаг за шагом, шаг за шагом, все медленнее, все обреченнее.
Не замечая ни первый по-весеннему теплый ветерок, ни ласковый луч солнца, они брели, молча по дороге.
Останавливаться было никак нельзя, да и укрыться совсем негде.
Неожиданно их окликнул детский звонкий голосок. Опрятно одетая девочка лет шести вдруг появилась у обочины.
- Здравствуйте добрые люди!
Оба вздрогнули, они всю дорогу старались избегать людских глаз, и тут их усталость дала кому-то подойти совсем близко.
- И тебе здравствуй,
Сказал один из них тихим, но раздосадованным голосом
- Вам бы на постой – печально сказала девочка
- Да где ж его взять? Может, знаешь какой сарай или сторожку заброшенную? Уже с грустной улыбкой спросил тот же путник
- Чего нет того нет, но и другое хорошее место найдется – улыбнулась девочка широко и ласково, так что даже усталому человеку стало бы трудно не заметить ее больших, лукаво прищуренных синих глаз.
Она смело подошла к путникам, встала между ними, глядя в глаза, взяла их за грубые руки и повела за собой, так просто и искренне, как только малые дети и умеют делать.
Они прошли вместе еще немного по дороге и свернули с нее по тропе в лес. Дошли до поляны. На поляне стояла небольшая деревянная церковь, девочка вела их прямо к ее деревянному крыльцу.
- Да нельзя же нам, не пустят
- Батюшки сейчас нет, он отдыхает, а дверь всегда открыта
- Так потом осерчает, посмотри, сколько мы грязи нанесем
- Наш Батюшка никогда не гневается
У надвратной иконы Божьей матери, строго смотревшей из под крыши крыльца, девочка отпустила руки путников и перекрестилась, они тоже перекрестились неловко и медленно, вспоминая когда-то в детстве выученное от матери нехитрое движение.
Внутри места было не много, но напротив алтаря у стены стояло две лавки.
- Вы прилягте, - сказала девочка, указав на лавки,- а я воды принесу, - и тут же ее красная косынка скрылась за дверью.
Путники, не сговариваясь, сняли сапоги у порога, отодвинули лавки от стены, бросили в углы свои ноши, легли прямо на пол и тут же заснули. Один из них слышал, как вошла девочка, но лишь слегка приоткрыл глаза, когда она оставила на одной из лавок кувшин и два ломтя черного хлеба, и тут же снова провалился в сон.
Оба проснулись только на рассвете. Солнечный свет мягко падал из маленького оконца на пол, освещая по пути часть алтаря с иконой Божьей матерь. Поели хлеб, запивая водой, смеясь своей удаче и заботе маленькой девочки, что не дали им упасть в канаву от усталости той же ночью.
Выйдя из церкви, они впервые за всю дорогу вдохнули еще прохладный, но уже не морозный утренний воздух с радостью, услышали первые поздравительные трели птиц и легко двинулись дальше.
Вдруг один из них замер «Да как же мы и гостинца ей не оставим?».
Он скинул ношу и покопавшись в ее не сложном добре нашел испачканную тряпичную куклу, поднятую с дороги кажется еще в первые дни пути.
Он быстро вернулся назад к тропинке и дошел до поляны.
Запутаться дорогой было никак нельзя, все было как прежде, но только деревянной церкви на месте не было.
Путник упал на колени, слезы побежали из его глаз, размывая грязь на лице, а он все повторял глядя на небо, изумленно и радостно «Наш Батюшка никогда не гневается Наш Батюшка никогда не гневается»