Разъинвольтация

      "Смерть - врата. Когда закрываются одни, открываются другие" к\ф Облачный атлас

Добрый день, уважаемый читатель. Сегодня будем производить разъинвольтацию. Эзотерическая ахинея хлынула в каждый дом, и каждый мозг, не занятый борьбой за существование, находит данное чтиво нектаром откровения. Рьяно-бешено доказуя, мол все сказанное великими эзотерами - есть объективная реальность, которую может познать каждый на собственном опыте. Собственный опыт - главное мерило эзотеров, и этим они отличаются от религиозных приверженцев, где вера является ключом. Моя позиция - противоборствующая и первому и второму источнику, как принципу познания мира. Главный камень, летящий в их огород, как я уже когда-то говорил - отсутствие достижений. Логика, здравый смысл и природное любопытство позволили людям достичь невероятных высот. В каждом доме ты можешь прикоснуться к высокотехнологичным приборам, созданным человеческим гением. Вопрос: где завоевания эзотеров? Мы научились управлять снами, читать мысли, левитировать, телепортировать? М? И ведь иррационалы существовали задолго до появления рациональной науки! С древнейших времен сознание человека искало нечто большее, чем оно само, и, не имея возможность найти, создавало его внутри. А потом, как и любая сильная идея - это нечто устремлялось претвориться в жизнь книгами, "местами силы", культами, магическими предметами, школами и адептами. Ииииии... вот он эгрегор, оттиражированный в голову миллионов от талантливого источника. Эгрегор это абстракция, это психическое представление идеи, контуры которой обрисовывают сами ее носители, внося свой посильный вклад, как в Википедию. Мы сами, к примеру, обогащаем эгрегор поэзии, постоянно что-то попискивая в рифму. Никто из вас ведь не называет стихами красиво сложенные камешки, верно? Ага, потому что у "идеи" стиха есть каркас - это словесная ритмическая конструкция с созвучиями и неким смыслом. Если объект не соответствует описанию, значит он не принадлежит данному эгрегору. Никогда не путайте абстракцию и объект, который ею может быть порожден. Идея любого обыденного предмета реализуема, и вы можете создать стол, кружку, дом, скамейку. Но если вы вспомните про идею Логарифма, Бесконечности, Световой скорости, то получить объект из нее вы не сможете. Поэтому их называют чистой абстракцией. Что мы выяснили? Не за каждой идеей есть объект. Возьмем теперь человека. Если ли за ним абстракция? Разумеется! Ведь если он существует, она обязана быть. И эта абстракция есть дух, душа. Но постойте... Как же так... Если предприятие производит ручки, руководствуясь представлениями о том, какой она должна быть, то каждая из выпущенных ручек проживет свою уникальную жизнь. Какую-то сломают, какую-то потеряют, другая будет поцарапана. Закончат рано или поздно все одинаково - утратят свою целостность, то есть умрут. Означает ли это, что новая ручка, сошедшая с конвейера будет наследовать память ее предков? Совершенно нет. Вы говорить шариковая ручка не живая и поэтому не может воздействовать на свою абстракцию, а человек может? Человек тоже не живой. Все его частицы мертвы. Жизнью его наполняет лишь энергия, так катящийся с горы камень на момент оживает. Уходит энергия - уходит жизнь. Остановимся на этом подробнее. Дело в том, что мир цикличен, и буквально все находится в балансе. Если где-то убыло, то где-то прибыло. Именно в таком балансе находятся материя и энергия. Накопление энергии приводит к синтезу материи, разрушении материи к высвобождению энергии. Наблюдаемо, к сожалению, только второе, потому что для создания малого количества материи необходимы огромные энергии. Знаний, предлагаемых даже высшей школой недостает современному человеку для охвата всей полноты картины. "Узкая специализация удел насекомых" как говорил Роберт Антон Уилсон. Поэтому неисчислимые полчища народу, не имея нормальных знаний об эволюции вселенной, человека, о его физиологии, генетике и психологии - берется колдовать с шаманским бубном,с глубокомысленной улыбкой Будды на лице, всячески изображая просветленность. Ведь это так модно быть не как все, сокрыть ничтожность своих знаний под личиной чего-то трансцендентального. Укрепляет ЧСВ, и дарует иллюзию вечности. Современное христианство и ислам настолько смешны, что уже ясно любому - эта бутафория рухнула, ее надо срочно менять на новую, посовременнее, понедоказуемее.

Давайте объясним их тягу самым главным, слово Михаилу Веллеру:
"Весь страх смерти держится именно на непредставимости для сознания этого состояния отсутствия себя. «Оттуда еще никто не возвращался, чтоб рассказать». И случаи тех, кто вернулся из состояния клинической смерти, тут ничего не меняют. Ну, сохранила память некоторых картину света в конце туннеля и вид своего тела со стороны и что это меняет? Вариант загробной жизни. Все варианты загробной жизни, присущие человеку на всех этапах его истории, есть умозрительные постройки, причин у которых две.
Первое: не в силах познать состояние отсутствия себя самого, сознание рисует себе состояние смерти как состояние некоей особой жизни, продолжающей жизнь эту, земную, знакомую, – основываясь так или иначе на законах и представлениях этой жизни. Второе: инстинкт жизни, избыточный у человека по сравнению с другими существами, не просто противится смерти, но и пытается через раз ум найти какой то приемлемый выход. А если нельзя победить смерть конкретно, в реальной жизни, физически, – так можно создать такой ее образ, с которым легче примириться. Воображаемая загробная жизнь – это следствие нежелания умирать. Загробная жизнь – это интравертное решение конфликта, не разрешимого экставертно.
Познавая и осознавая жизнь, ребенок – кто в семь лет, кто в десять, темп развития во многом индивидуален – «пробивается» страхом смерти: невозможностью познать это вечное и неизбежное в будущем состояние отсутствия собственного бытия, состояния, категорически противоречащего жажде жить. Это состояние безысходного ужаса постепенно скрывается под кирпичами и постройками новых впечатлений, ощущений и мыслей, – но никуда не девается" КОНЕЦ ЦИТАТЫ

Вследствие того, что мы живем в век вездесущей и вседоступной информации, которая многими даже не проверяется, которая противоречит одна другой, то в голове нынешних людей наблюдается такая каша, что мама не горюй. Чудо человеческих мозгов в самоубеждении (существование прошлых жизней, самоисцеление, заимствование любых теорий, повышающих шансы на борьбу), потому что мы мыслим категориями абстракций. И собственный опыт не раз подводил нас. Помните обман зрения? Помните показания нескольких свидетелей независимо об одном и том же событии? Как по разному люди видели и воспринимали одно и тоже. Как по разному они трактуют один и тот же стих, фильм, музыкальный момент? Приведу пример: я показываю вам лист с изображением птицы, и задаю вопрос: "Что это?" Вы ответите: "Птица", но ведь я показал вам раскрашенный листок. Ответ "птица" дается как более информационно наполненный. Краски размалеванные по поверхности листа, который и сам по себе разумеется, складываются в опознанную картинку. Именно поэтому шизофреников можно определить, показывая им бесформенные чернильные пятна, и спрашивая "что это?". Ваш мозг так устроен, что даже из бредовой бессодержательной кляксы он может извлечь знакомый образ. Поэтому в облаках фантазеры видят рисунки, а ученые на Марсе "маску", и практически все, глядя на полную луну, отмечают - темные пятна образуют лицо. Можем ли мы доверять собственному опыту? Мой ответ - нет. И все эти "осознанные сновидения", полеты вне тела, прошлые жизни - не более чем самоубеждение, которое вам по каким то причинам выгодно.

Не надо видеть дух в том, что какой-либо человек мастерски делает что-либо. Начнем с того, что обычно человек умеет качественно делать одно-два-три сложных дела. И обычно одно является работой, а другое его хобби. Так в компьютере одна программа играет музыку, другая работает с почтой. Почему компьютер выполняет эти разноплановые задачи? Потому что его запрограммировали. Но человек действует по другому, он не кремниевый истукан, он обучается. Для более простого существа, такого как паук - достаточно иметь предустановленный набор рефлексов, и он с успехом выживает. И поэтому никто его не учит как плести паутину - он умеет это с рождения, а человек от рождения умеет три вещи: сосать, дышать, кричать. Как же он достиг мастерства? Как же он стал велик? Он рождается с пустыми мозгами. И на его физиологические характеристики ставится опыт его жизни, впитанный из окружения. Компьютеры покупают под определенные задачи в разных конфигурациях, а у людей эти разные конфигурации создаются случайным смешением генов случайно встретившихся родителей. А поверху их уникальная операционка, отлаженная жизнью. О каких прошлых воплощениях вы мне говорите? Дети бы с рождения говорили, и не совершали бы из поколения в поколение одни и те же ошибки, как их родители и прародители. Пустая голова рожденного - залог максимальной адаптации! Изменятся условия жизни, изменятся и управляющие программы. А паук умрет, если мухи вдруг станут прилетать только в паутину, по форме в виде свастики. Паук-консерватор будет плести все тот же узор, и не изменит его, даже на грани вымирания.

Еще одной причиной популярности эзотерики является попытка человеком понять, зачем такой сложный инструмент как сознание приложен к их существованию, хотя без него бы можно было обойтись, что с успехом демонстрируют низшие животные. Попытка материи образовать идеальную структуру, устойчивую к энтропии - вот что такое человек. И опять мы наблюдаем баланс. Самым антиэнтропийным образованием являлась бы пустота, а если говорить о веществе - то любой простой атом, скажем атом Гелия, самый распространенный элемент во Вселенной. Заполнить им все! Одинаковость во всем! Никакой энтропии! Но электромагнитная природа Гелия толкает его к образованию связей, и из двух атомов образуется Водород. Далее под действием макро-закона все больше материи группируется в одной точке пространства, пока давление не вырастает до таких величин, что начинается термоядерный синтез, и зажигается звезда, которая в своем ядре образует под чудовищными давлениями атомы первых 6 элементов таблицы Менделеева, из которых и состоит уже органическая жизнь, которая постоянно стремится к распаду. Живой организм это сопротивление энтропии, а взаимное прото-притяжение атомов можно было бы назвать Прото-любовью. Человек очень сложен, но наследует универсальному закону: соединяя два, получаешь третье. Поэтому личность и внутреннее "я" смертно. И уж совсем абсурдно полагать, что оно путешествует из тела в тело, приобретая опыт, чтобы стать тем, чем оно и так неизбежно станет? Энергией. И совершенно неважно для мироздания как вы проживете, имеет значение только ваше субъективное удовольствие от процесса жизни. А ваше "я" уничтожается, оно больше не нужно миру, как Windows 95. Но господа эзотеры все сплошь и рядом воплощались в знаменитых и влиятельных людей. Обычно никто не заявляет - в прошлой жизни я был рабом! А я вором! В общем, сказки это, добавляющие рассказчику значительности. Но я знаю, многие искренне верят в то, что однажды пережили, и не считают это наркотическим наваждением, в то время как в их телах полно естественных кайфов. Состояние любви одно из них. Дело в том, что люди зачастую не умеют простейших вещей: как привязать собаку не задушив ее, как выжить одному в лесу, как определить направление на север.. а вы мне говорите они все воплощались множество раз в прошлом, которое не могло похвастаться наличием хитроумных девайсов? Да было бы оно так - мы бы все были искусные охотники, но почему то без упорных тренировок почти никто не подстрелит дичь ни с пращи, ни с лука, ни даже с ружья.. Дилетанты.

Вспоминается мне талантливая книга Джека Лондона "Межзвездный скиталец". Даю слово автору, сегодня гений американской литературы попытается защитить эзотерический взгляд на мир:

ЦИТИРОВАНИЕ--ЦИТИРОВАНИЕ

- Ты веришь, что ты бессмертен, - сказала она мне. - Так почему же ты боишься говорить об этом?
- Зачем же обременять свой ум мыслями о достоверных вещах? - возразил я
- Но разве ты уверен? - не отставала она. - Расскажи мне об этом: на что похоже ваше бессмертие?
   И когда я рассказал ей о Нифельгейме и Мусцелле, о рождении гиганта Ильгира из снежных хлопьев, о корове Андгумбле, о Фенрире и Локи и замерзших иогунах, - когда я рассказал ей обо всем этом, и о Торе, и об Одине, и о нашей Валгалле, она захлопала в ладоши и, сверкая глазами, воскликнула:
- О ты, варвар! Ты, большой ребенок! Ты, белокурый гигант, порождение мороза! Ты веришь в старые бабьи сказки. Но вот дух, твой бессмертный дух, куда он отправится, когда тело умрет?
- Как я уже говорил - в Валгаллу, - отвечал я. - И тело мое тоже будет там.
- Будет есть? Пить? Сражаться?
- И любить, - добавил я. - У нас должны быть женщины в небесах, иначе на что же небеса?
- Мне не нравятся твои небеса, - отвечала она. - Это безумное место, звериное место, место мороза, бурь и ярости!
- Ну, а твое-то небо? - спросил я.
- Это небо вечного лета, зрелых плодов и цветов!
Я покачал головой и проворчал:
- Но мне не нравится твое небо. Это скучное, изнеженное место, место для слабосильных людей, для евнухов и для жирных, плачущих теней мужчины!

   Должно быть, мои замечания пленили ее, потому что глаза у нее стали искриться, а мой взгляд, вероятно, выдавал, что я догадываюсь о ее намерении подразнить меня.
- Мое небо, - продолжала она, - обитель блаженных!
- Обитель блаженных - Валгалла! - ответил я. - Подумай, кому интересны цветы там, где цветы всегда существуют? На моей родине, после того как спадут железные оковы зимы и солнце прогонит долгую ночь, первые цветочки, проглянувшие из-под тающего льда, - источник радости, и мы смотрим, смотрим на них без конца!
- А огонь! - восклицал я. - Великий славный огонь! Нечего сказать, хорошо ваше небо, где человек не может даже оценить ревущей печки под плотной крышей, за которою гудит ветер и носится вьюга!
- Очень вы простой народ, - возражала она. - Вы строите крышу и разводите огонь в снежном сугробе и называете это небом. У нас на небесах не приходится прятаться от ветра и снега!
- Нет, - отвечал я. - Мы строим кровли и разводим огонь для того, чтобы уходить от них на мороз и вьюгу и возвращаться с мороза и вьюги! Человек создан для борьбы с морозом и бурями! Свой огонь и кровлю создает он в борьбе - я знаю! Однажды я три года подряд не знал ни крова, ни огня. Мне было шестнадцать лет, и я стал мужчиной прежде, чем надел ткань на свое тело. Я родился в бурю, после битвы, и пеленками моими была волчья шкура. Посмотри на меня, и ты поймешь, какие люди живут в Валгалле!

И она посмотрела на меня с явным восхищением и воскликнула:
- О ты, огромный желтый гигант! - При этом она задумчиво прибавила:
- Я почти готова жалеть, что в моем раю нет таких мужчин!
- Мир велик, - утешил я ее. - В нем найдется место для многих небес. Мне кажется, каждому дано небо по желанию его сердца! Настоящая родина действительно за гробом. Я не сомневаюсь в том, что мне еще придется покинуть наши пиршественные чертоги, сделать набег на твои солнечные и полные цветов берега и похитить тебя.
  Но настоящим сатаной оказался доктор Джексон; для него я был новинкой, и ему любопытно было узнать, сколько могу я выдержать в смирительной рубашке на полу моей тюремной камеры, прежде чем сломлюсь.
- Он может выдержать и двадцать дней подряд! - объявил он смотрителю в моем присутствии.
- Какой вы консерватор, - вмешался я. - Я могу выдержать сорок дней. Да что там! Так, как вы меня стягиваете, я могу выдержать и сто дней! - И, вспомнив, как я сорок лет терпел, пока мне представился случай впиться пальцами в глотку Чонг-Монг-Джу, я добавил: - Вы - тюремные щенки, вы не знаете, что такое человек! Вы думаете, что человек создан по вашему трусливому подобию. Смотрите - я человек! А вы - дохлецы! Я выше вас. Вы не можете заставить меня запищать. Вам это кажется удивительным только
потому, что вам известно, что сами вы давно бы запищали!
  О, я ругал их, называя их жабьими сынами, чертовыми судомойками, грязью выгребной ямы, ибо я был выше их, я был вне их! Они были рабы, а я был свободный дух. Здесь, в одиночке, лежало только мое тело, а не я. Я покидал тело и мог свободно скитаться в пространстве, в то время как мое бедное тело, даже не страдая, лежало, мертвое "малой смертью", в смирительной рубашке.
  О многих своих приключениях я простучал своим двум товарищам. Моррель поверил мне, потому что он сам испытал "малую смерть". Но Оппенгеймер, хотя и был захвачен моими рассказами, остался скептиком до конца. Он наивно, а порой и очень трогательно сожалел, что я посвятил свою жизнь агрономии, вместо того чтобы писать романы.
- Да послушай же, - убеждал я его, - разве я сам что-нибудь знаю об этом Чо-Сене? Я соображаю только, что это нынешняя Корея, и больше ничего! Настолько-то я читал! Например, как могу я из опыта моей нынешней жизни знать о "кимчи"? А я знаю кимчи! Это - род кислой капусты. Когда она испорчена, вонь от нее стоит до небес! Говорят тебе, когда я был Адамом Стрэнгом, я ел кимчи тысячу раз. Мне хорошо знаком хороший кимчи, плохой кимчи, гнилой кимчи. Я знаю, что наилучший кимчи готовят женщины в Осана. Ну, откуда я знаю это? Этого нет в содержании моего ума, моей души, души Дэрреля Стэндинга, это я взял из содержания души Адама Стрэнга, который через целый ряд рождений и смертей завещал свои переживания мне, Дэррелю
Стэндингу, вместе с опытом разнообразных временных жизней, прожитых в промежутки. Неужели ты не понимаешь, Джек? Вот как люди зачинаются, вырастают, как рождается дух!
- Брось это, - ответил он мне быстрым повелительным стуком, который я так хорошо знал. - Ты теперь послушай, что скажут старшие! Я Джек Оппенгеймер. Я всегда был Джеком Оппенгеймером. В моем теле нет никого другого. То, что я знаю, я знаю как Джек Оппенгеймер. Что же я знаю? Я одно скажу тебе! Я знаю кимчи. Кимчи - род кислой капусты, изготовляемой в стране, которую называли Чо-Сен. Женщины в Осана делают самый лучший кимчи, а когда кимчи испорчен, он воняет до небес. Ты помалкивай, Эд! Погоди, пока
я разделаюсь с профессором! Так вот, профессор. Откуда я знаю всю эту дребедень о кимчи? Ее нет в содержании моей души.
- Нет, есть! - ликовал я. - Я вложил ее в тебя!
- Отлично, дружище. Но кто вложил это в твою голову?
- Адам Стрэнг.
- Ни в какой степени! Адам Стрэнг - выдумка; ты это где-нибудь вычитал.
- Никогда! - клялся я. - О Корее я только и читал, что в военных корреспонденциях во время японско-русской войны.
- А ты помнишь все, что читал? - спрашивал Оппенгеймер.
- Нет.
- Что-нибудь забыл?
- Да, но...
- Довольно, благодарю вас! - перебил он на манер адвоката, который обрывает перекрестный допрос, выудив у свидетеля фатальное признание.
По мере того, как продолжались мои эксперименты со смирительной рубашкой в Сан-Квэнтине, я немало раздумывал об этой проблеме остановки жизни. Помнится, я читал где-то, что крестьяне северной Сибири умеют предаваться спячке в долгие зимы, совершенно как медведи и другие животные. Какой-то ученый исследовал этих крестьян и нашел, что во время периодов "долгого сна" дыхание и пищеварение в сущности прекращаются, сердце же бьется так слабо, что неспециалист не может даже ощутить его биение.
   В этом трансе физиологические процессы настолько близки к абсолютному прекращению, что количество потребляемого воздуха и пищи можно считать, в сущности, ничтожным. На этом рассуждении отчасти и основано было мое вызывающее поведение перед смотрителем Этертоном и доктором Джексоном. Вот почему я дерзнул предложить им оставить меня на сто дней в смирительной рубашке. И они не посмели принять мой вызов.
   Тем не менее я умудрился обходиться без воды и пищи в течение десяти дней пребывания в куртке.
 Как только меня зашнуровывали, я сейчас же начинал наводить на себя "малую смерть". Благодаря привычке это стало простым и легким делом. Я так быстро прекращал в себе жизнь и сознание, что избавлял себя от страшной муки, вызываемой задержкой кровообращения. Невероятно быстро меня осеняла тьма. После этого Дэррель Стэндинг видел свет только тогда, когда надо мною склонялись лица людей, развязывавших меня, и в уме пробегала мысль, что в это мгновение протекло целых десять дней.
   Но какие чудесные десять дней проводил я в других местах! О, эти странствия по длинной цепи существований! Долгие периоды тьмы, постепенно увеличивающие облачка света и порхания моих "я" в снопах сияния.
   Я много раздумывал об отношении этих других "я" ко мне и об отношении всего моего опыта к современному учению об эволюции. Поистине можно сказать, что мой опыт находится в полном согласии с
нашими выводами об эволюции.
   Как человек, я - организм, способный к развитию. Я начался не тогда, когда родился, и не тогда, когда был зачат. Я рос, развиваясь, на протяжении бесчисленных мириад тысячелетий. Все опыты всех этих жизней и бесчисленное множество других жизней пошли на созидание душевного и духовного содержания моего "я". Вы понимаете? Они составляют мое содержание. Материя не помнит, ибо дух есть память. Я - дух, составленный из воспоминаний о моих бесчисленных воплощениях.
   Откуда взялся во мне, Дэрреле Стэндинге, багровый гнев, испортивший мне жизнь и бросивший меня в камеру осужденных? Конечно, он не тогда появился, не тогда был создан, когда был зачат младенец, которому суждено было стать Дэррелем Стэндингом. Этот древний багровый гнев много старее моей матери,
много древнее древнейшей и первой праматери людей. Моя мать, зачиная меня, не создавала присущего мне пылкого бесстрашия. И все матери за все время развития человечества не создали страха или бесстрашия в мужчинах. Страх и бесстрашие, любовь, ненависть, гнев - все эмоции, развиваясь задолго до первых людей, стали содержанием того, чему суждено было сделаться человеком.
   Я весь в моем прошлом. Все мои предыдущие "я" отражаются во мне своими голосами, отголосками, побуждениями. За каждым моим способом действовать, за пылом страсти, за искрой мысли кроются тень и отзвук длинного ряда других "я", предшествовавших мне и составивших меня.
   Материал жизни пластичен, - и в то же время этот материал никогда не забывает. Придавайте ему  какую  угодно форму - старое воспоминание останется! Все виды  лошадей, от огромных  першеронов до  карликовых шотландских пони, развились из первых диких лошадей, прирученных первобытным человеком. И все же до сего дня человеку не удалось уничтожить в лошади привычку лягаться. А я, составленный из этих первых укротителей лошадей, не могу уничтожить в себе их багровый гнев.
   Я - человек, рожденный женщиной. Дни мои сочтены, но сущность моя неразрушима. Я был женщиной, рожденной от женщины. Я был женщиной и рождал детей. И я опять буду рожден. Бесчисленное множество раз я буду рождаться, а окружающие меня олухи воображают, будто, свернув мне шею веревкой, они могут
прекратить мое существование!
   Да, меня повесят... скоро. Теперь конец июля. Через некоторое время они попытаются обмануть меня. Они поведут меня из этой одиночки в баню, согласно установленному в тюрьме обычаю еженедельно водить в баню. Но обратно в камеру не приведут. Меня переоденут в свежее платье и отведут в камеру смертников. Там они приставят ко мне особую стражу. Днем и ночью, во сне и в бодрственном состоянии я буду находиться под надзором. Мне не позволят укрываться одеялом с головой, чтобы я не надул государство, удушив себя сам. Я непрерывно буду находиться под действием яркого света. И, уже окончательно измотав меня, в одно прекрасное утро они выведут меня в рубашке.
 О, как ясно я вижу сейчас человека, который явился в древнем мире, белокурый, свирепый, убийца и любовник, пожирающий мясо и выкапывающий корни, бродяга и разбойник, который с палицей в руке скитался по свету тысячелетиями в поисках мяса и убежища для своих детенышей.
  Я - этот человек; я - сумма этих людей; я - безволосое двуногое, развившееся из тины и создавшее любовь и закон из анархии жизни, визжавшей и вопившей в джунглях. Я - все, чем человек был и чем он стал. Я вижу себя в перспективе поколений ставящим силки и убивающим дичь и рыбу; расчищающим первые поля среди леса; выделывающим грубые орудия из камня и костей; строящим деревянные хижины, покрывающим их листьями и соломой; возделывающим поле и пересаживающим в него дикие травы и съедобные корешки, этих праотцов риса, проса, пшеницы, ячменя и всех съедобных корнеплодов; учащимся вскапывать землю, сеять, жать и складывать в житницы, разбивать волокна растений, превращать их в нити и ткать из них ткани, изобретать системы орошения; обрабатывающим металлы, создающим рынки и торговые пути, строящим
корабли и кладущим начало мореплаванию. Я же был организатором сельской жизни, сливал отдельные селения, пока они не становились племенами, сливал племена в народы, вечно ища законы вещей, вечно создавая людские законы, дабы люди могли жить совместно и соединенными силами убивать и истреблять
всякого рода ползучую, пресмыкающуюся, ревущую тварь, которая иначе истребила бы человека.
  Я был этим человеком во всех его рождениях и стремлениях. Я и сейчас этот человек, ожидающий своей смерти по закону, составить который я сам помогал много тысяч лет назад и благодаря которому и уже много-много раз умирал прежде. И когда я созерцаю теперь эту свою бесконечную прошлую историю, я замечаю на ней великие и сложные влияния, и на первом плане - любовь к женщине, любовь мужчины к женщине своего рода. Я вижу себя в прошлых веках любовником - вечным любовником! Да, я был и великим бойцом, но мне, когда я сижу здесь сейчас и все это продумываю, начинает казаться, что я был прежде всего и больше всего великим любовником. Я потому был великим бойцом, что любил великой любовью!
  Иногда мне кажется, что история человека - это история любви к женщине. Все воспоминания моего прошлого, которые я теперь записываю, суть воспоминания о моей любви к женщине. Всегда, в десятках тысяч моих жизней и образов, я любил ее, я люблю ее и сейчас. Сны мои полны женщиной; мои фантазии наяву, с чего бы ни начинались, всегда приводят меня к женщине. Нет спасения от нее - от вечной, сверкающей, великолепной фигуры женщины!
  Не заблуждайтесь! Я не пылкий неоперившийся юнец. Я пожилой человек с разбитым здоровьем и разрушенным телом и скоро умру. Я ученый и философ. Я, как и все поколения философов до меня, знаю цену женщине, ее слабости, ее подлости, ее бесчестности, ее гнусности, ее прикованности к земле и ее
глазам, никогда не видящим звезд. Но - и этот вечный неопровержимый факт остается - ноги ее прекрасны, ее руки и грудь - рай, очарование ее сильнее всего, что когда-либо ослепляло мужчин; и как полюс притягивает магнитную стрелку, так и женщина - хочешь не хочешь - притягивает к себе мужчину.
  Женщина заставила меня смеяться над смертью, расстоянием, презирать усталость и сон; из любви к женщине я убивал мужчин, многих мужчин, или купал нашу свадьбу в их горячей крови, или смывал ею пятно благоволения женщины к другому. Я шел на бесчестие, изменял своим товарищам и звездам ради женщины - ради себя, вернее, так я желал ее. Я лежал в колосьях ячменя, томясь желанием, только для того, чтобы видеть, как она пройдет мимо, и утолить свое зрение ее чудесной раскачивающейся походкой, видом ее развевающихся волос, черных как ночь, или темных, или льняных, или отливающих золотом в лучах солнца.
  Ибо женщина прекрасна для мужчины! Она сладость для его уст, она аромат для его ноздрей. Она огонь в его крови; голос ее выше всякой музыки для его ушей; она может потрясти его душу, непоколебимо стоящую в присутствии титанов света и тьмы. Смотря на звезды, блуждая по далеким воображаемым небесам, человек охотно отводит женщине место на небесах в виде Валькирии или Гурии, ибо он не представляет себе небес без нее.
Я знаю, в этом нет ничего нового. Часто, очень часто в своем длительном прошлом отдавал я жизнь, и честь, и власть за любовь. Мужчина отличен от женщины. Она льнет к непосредственному и знает только насущные
потребности. Мы знаем честь, которая выше ее чести, и гордость, которая выше самых фантастических грез ее гордости. Глаза наши видят далеко, видят звезды; глаза женщины не видят ничего дальше твердой земли под ее ногами, груди любовника на ее груди и здорового младенца на ее руке. И все же - такова уж алхимия веков - женщина волшебно действует на наши грезы. Женщина, как верно говорят любовники, дороже всего мира. И это правильно, иначе мужчина не был бы мужчиной, бойцом и завоевателем, прокладывающим свой
кровавый путь по трупам более слабых существ, - ибо не будь мужчина любовником, царственным любовником, он никогда не мог бы сделаться царственным бойцом. Лучше всего мы деремся, и лучше всего умираем, и лучше всего живем за то, что мы любим.
  Этот единый мужчина воплощен во мне. Я вижу мои многочисленные "я", составившие меня. И вечно я вижу женщину, многих женщин, создавших меня и погубивших меня, любивших меня и любимых мною.
Спокойно обсуждая все это, я прихожу к выводу, что величайшей вещью в жизни, во всех жизнях, моей и всех людей, была женщина, и есть женщина, и будет женщина, доколе звезды движутся в небе и небеса изменяются в вечном течении. Превыше наших трудов и усилий, превыше игры воображения и изобретательности, битв, созерцания звезд и Тайны - превыше всего этого была женщина.
  Даже когда она фальшиво пела мне песни, и влекла мои ноги к неподвижной земле, и отводила мои глаза, созерцающие звезды, к земле, заставляя глядеть на нее, - она, хранительница жизни, мать земная, дарила мне лучшие мои дни и ночи и всю полноту лет. Даже Тайну я представлял себе в ее образе, и, вычерчивая карту звезд, ее фигуру я поместил на небе.
  Все мои труды и изобретения приводили к ней: все мои мечты и грезы видели ее в конце. Для нее добыл я огонь. Для нее, не сознавая этого, я вбивал кол в яму, чтобы ловить зверей, укрощал коней, убивал мамонта и гнал свои стада северных оленей к югу, отступая перед надвигавшимися ледниками. Для нее я жал дикий рис и сеял ячмень, пшеницу и рожь.
  За нее и за потомство, которое она должна была родить по своему образу, я умирал на вершинах деревьев и выдерживал долгие осады в пещерах и на глинобитных стенах. Для нее я поместил на небе двенадцать знаков Зодиака. Ей я поклонялся, склонившись перед десятью камнями из нефрита и обожествляя их как фазы подвижничества, как десять лунных месяцев пред тайной рождения.
  Всегда женщину тянуло к земле, как куропатку, выхаживающую птенцов; всегда моя бродячая натура сбивала меня на блестящие пути, и всегда мои звездные тропинки возвращали меня к ней, к вечной фигуре женщины, единственной женщины, объятия которой так мне были нужны, что в них я забывал о звездах.
  Ради нее я совершал одиссеи, всходил на горы, пересекал пустыни; ради нее я был первым на охоте и первым в сражении; и ради нее и для нее я пел песни о подвигах, совершенных мною. Все экстазы жизни и все восторги принадлежали мне, и ради нее. И вот в конце могу сказать, что я не знал более сладкого и глубокого безумия, чем какое испытывал, утопая и забываясь в ароматных волнах ее волос.
  И вот сижу я в своей камере, мухи жужжат в сонное летнее предвечерье, и я знаю, что сроку мне осталось немного. Скоро, скоро наденут на меня рубаху без ворота... Но умолкни, сердце! Дух бессмертен. После тьмы я опять оживу, и опять будут женщины! Грядущее приготовило для меня милых женщин в тех жизнях, которые мне еще предстоит прожить. И хотя звезды текут и небеса лгут, но вечной остается женщина - блестящая, вечная, единственная женщина, - как и я, под всеми масками и злоключениями своими, остаюсь единственным мужчиной, ее другом и супругом.

ЦИТИРОВАНИЕ ЗАКОНЧЕНО

Эпизоды книги Джека Лондона "Межзвездный скиталец", посвященной эзотерической концепции реинкарнации. Книга написана примерно в 1915 году, и относится к позднему периоду творчества. Герой его романа большую часть времени находится в карцере без возможности какого-либо движения. В эти долгие дни он вспоминает свои прошлые воплощения, и при случае перестукивает свои истории сокамерникам.

Кого заинтересовало, можете посмотреть фильм "Пиджак" - в нем нечто похожее.

Во времена написания этой книги люди жили смело, потому что были уверены в своем бессмертии, а сейчас все боятся, потому что хорошо знают, что впереди их ожидает лишь тьма, и этот страх сковывает их, и делает мертвыми еще при жизни. Люди страшатся взглянуть этой правде в глаза, и в самые тяжелые моменты любой атеист взывает к неизвестному "не бывает атеистов в окопах под огнем".

Почему смертник в одиночке пишет эту оду Бессмертию и Реинкарнациям? Только лишь потому, что скоро умрет, и в его рассказах это постоянно повторяется. Джек Лондон блестяще передает устами своего героя все его красноречивые доводы, но знаете что? Книгу можно было бы сделать шедевром, дописав всего одно предложение до того как его ведут вешать: он должен кричать: "Нет, я не хочу умирать!", опровергая все эти сделанные записи. Подумайте сами, если дух бессмертен, то зачем тогда тянуть такое безрадостное существование в тюрьме, или на клочке суши, куда тебя выбросило кораблекрушение? Закончи эту жизнь и войди в новую? Но нет... они борются до конца, и именно этот извечный дух борьбы заставляет искать иррационального бессмертия. Это и есть борьба сознания за свою целостность, последняя и отчаянная схватка, попытка воздействовать на то, что тебе не под силу. Спасибо за ваше внимание.

       24-28\06\2016