Лягушечья кожа

Засыпая, кладу под подушку
я историю жизни твоей
про смешную царевну лягушку,
про нелепых прохожих людей.

Про стрелу, что в другое болото
пролетела, где жаба жила.
Было замуж той жабе охота,
вот стрелу-то и подобрала.

А лягушка попутных заметит,
пригласит самолично к столу.
Только, веря дурацкой примете,
ни один не оставил стрелу.

И, махнувши зеленою лапкой,
лягушонку себе завела:
может, этой судьба с красной тряпкой
даст отведать, как свищет стрела,

как играет она опереньем
в нецелованных лапках твоих –
и уже не имеет значенья,
кто охотник из этих двоих.

Но судьба обходила с опаской
их болотную неблагодать.
Не слагается новая сказка,
коль свою не смогла дописать.

И, когда та лягушка смирилась,
неизвестно с какой стороны
прямо в руки ей с неба спустилась
при сиянии глупой луны,

опереньем сверкая и златом,
не стрела, а посланье небес.
Был представший таким же крылатым,
и уже никуда не исчез.

А она, словно жизнь итожа,
по ночам на кусочки рвала
эту жабью постылую кожу
что не к телу, к душе приросла.