Помолись за меня

             Осенний   ветер    нес над  жнивьем дымные  запахи. Расцвеченное увяданием  чернолесье кадило листвой. Мимо рощи,  невысоко поднимая ноги, бежал усталый  Гнедко. Все реже  понукал его и  всадник. Но вот человек, будто что - то вспомнил,     дернул вожжи, и  жеребец,   прибавив рыси,  стал   забирать  передними ногами вправо.  Зашелестела куртина  татарника, но увидев взмах кнута, конь  послушно  рванул  еще быстрей. С утра Павел    Крашенинин объехал берега  Поджильного озера,    щурясь, до слез в глазах всматривался  в степной простор к западу от  Истока,  терпеливо расспрашивал встречных.  Вьялковские,  жиряковские, бердюгинские и прохоровские мужики почти в один голос отвечали.
              - Не видели мы твоих лошадей, Павел Григорьевич.
 До вечера он хотел  проверить  еще пару   лесных островов и большое болото.     В сердцевине того болота прятался небольшой островок суши. Он густо зарос талами,  но следов к нему  Павел не обнаружил и поэтому  не стал здесь останавливаться, и, как потом выяснилось, зря. Конокрад, вместе    лошадьми, прятался там целый день.
                За два дня до Воздвижения,  возле тесового крылечка   колхозной  конторы      остановился  грузный верхоконный в форме опера.     Перетянутый в поясе, он  соскочил   на землю,   забросил повод на луку седла, и немного ослабив подпругу, привязал  воронка у постояла. Потом   бросил на землю потухшую  сигарету,  и без стука толкнул дверь   председательского кабинета. При его появлении, в пропахшем табачным дымом и дегтем помещении,   оборвались всякие  разговоры. Капитан сухо поздоровался со всеми и  сел на край  предложенной ему скамьи. 
           - Вызывайте Крашенинина.
                Все: учетчик,  бухгалтер,  председатель ревизионной комиссии и сам председатель колхоза,  уже знали причину появления здесь работника НКВД. Планерку быстро свернули.  Люди стали расходиться.   
              - Паша,  офицер с Армизона приехал, тебя в контору кличет, сообщила Павлу   посланная за ним Пелагея Борисова.
             Допрос мельника,  бывшего  унтер офицера белой армии,  шел под протокол. Скрипело перо. Шелестел стандартный листок бумаги под рукой офицера. Ложились на него  строчки, которые навсегда изменят судьбу еще одного  человека.
              - Так куда же пропали две кавалерийские лошади, за которых вы отвечали лично, Павел Григорьевич?
         - Я вчера объездил всю округу. Не нашел,-  вздохнул Павел, но взгляда своего не отвел. 
         - Понятно. Значит, хорошо   спрятали.
          - Ерунда это все, Владимир Иванович, какой  мне смысл  подставлять самого себя? -В голосе мельника звучала обида.
            - Вам это лучше знать.
              - Вы же со мной, в германскую, в одном полку служили и хорошо  меня  знаете.
           - Было дело.  Только в гражданскую  мы по разные стороны окопов стояли. Зачем нам  сейчас прошлое вспоминать? Ознакомьтесь и распишитесь, вот здесь, в протоколе.
        И когда мельник расписался в бумагах, капитан объявил.
         - Павел Григорьевич Крашенинин, вы арестованы по подозрению в особо крупном  вредительстве колхозу Большевик.
        - У вас есть постановление прокурора на мой арест?
            - Прокурор сослался на указание Вышинского, в котором говорится, что  в вашем случае,   санкции  на арест не требуется.
           -  Но это же беспредел!
        - Павел Григорьевич, не пристало  бывшему белогвардейскому офицеру, говорить о беспределе. По всей стране раскрываются  заговоры. Повсюду, в Поволжье, в городах, армии, действует  немецкая агентура.  Вы что газет не читаете?
            - Я в курсе. Знаю, что недавно маршала Михаила Тухачевского и его сообщников расстреляли, как немецких агентов.
           - А ведь Тухачевский  тоже из бывших царских офицеров. Как говорится, сколько волка не корми.
           - А он все в лес смотрит. Мне уже пятьдесят, зачем мне лес?
          - Знаете, почему вас в 1921 не приняли в ВКП (б)?
           - На партсобрании мне тоже вспомнили офицерское прошлое и службу в белой армии.
               Вез Павла в Армизонское Григорий Ильичев.  Позади подводы следовал  верхоконный конвойный. Подобрав юбки, выбежала за околицу жена  Павла, Агафья. Держась за край телеги, горячо говорила мужу.
         - Паша, завтра  же вышлю тебе в Армизон посылочку. Буду ждать твоего возвращения.  Обязательно найдутся эти лошади.
       - Лучше помолись за меня,- невесело прищурился арестованный.
         Завидев    процессию,  люди   останавливались и провожали  ее взглядами. Но  вот  ушли, скрылись  за поворотом  серые избы.  Долго молчал повозочный, и  все  слушал, как вздыхает и горбится от внутренних переживаний арестованный, а потом,  как бы размышляя с самим собой, заметил.
        - Раньше времени, Паша, с миром не прощайся.  Коротка  наша жизнь, да   может  оно и лучше, что никто из нас не ведает, сколько ее нам Богом  отмерено. Распрямись и   верь в лучшее. Мы ведь и не такое переживали. Может уже      завтра все образумится. Василий не из тех, кто трем собакам щей разлить не может. Кровь из носа, а,  поди, отыщет он этих коней. Будь они не ладны.  Видно   уж   шибко  они кому то приглянулись.
         Но поиски предпринятые Василием, никакого результата   не дали, и тогда в дело вмешалась  жена Павла,   Агафья. Она   ушла в соседнюю деревню, где жила    известная на всю округу  ясновидящая. Пятидесятипятилетняя   Варвара  Меньшикова не рекламировала  своих способностей, и не называла себя экстрасенсом, которых у нас сейчас пруд пруди. Но ее способности ясновидения оказались настолько поразительными, что этот отдельный случай  стал легендой, о которой люди рассказывают до сих пор. Эту историю мне и рассказал праправнук  Павла Крашенинина Александр Шмидт.
          - Та замечательная женщина   спустилась  в свое подполье и позвала за собой  мою прабабушку, Агафью.  Там  Варвара зажгла  свечу  и  поставила позади  тазика с водой  зеркало.  Когда исчезали  дрожь и колыхание воды,   в  зеркале  начала проступать   картинка.  С каждой секундой она становилась все более  ясной и определенной. Двое мужчин уводили  под уздцы двух лошадей в  предрассветные луга.  Один из них был явно цыганской внешности.
       - Узнала, узнала  я одного.  Проклятой,  дек это же один из наших соседей.. Спасибо,  Варварушка.  Как  же помогла то ты нам. Скажи, как  я смогу отблагодарить то тебя?
            - Успеешь еще, а сейчас торопись домой. Да пусть поможет  вам Бог найти  всю правду.
                С поджильного озера несло холодом и сыростью. В тумане тревожными колоколами  звенела  утренняя лебединая перекличка. Василий умывался во дворе оледенелой водой, пытаясь унять в себе распирающее его бешенство. Сноха  уже  успела сообщить ему, что ходила к  Варваре, и что та  помогла узнать  имя  местного  мужика, который  помогал  конокраду. Через четверть часа Василий стучался в дверь Торопыгина.
        - Да! послышалось  из дома.
         Василий вошел в дом.  За кухонным столом завтракал мужик с черноватым сухим лицом.  Он заселился в этом доме после раскулачивания его хозяина. 
       - Выйди на минуту,   разговор есть.
        В сенцах Торопыгин   начал зябко ежиться под жестким взглядом Василия.
          - Что, следователя вызывать, или сам расколешься?
          - Ты о чем?
            - О кавалерийских колхозных конях, которые ты цыгану  продал.
              Под холодным дождем мокла  в саду  рябина. Среди  ее тяжелых  гроздьев   пировали свиристели.
             Василий узнал, где ему надо было искать пропажу. В тот же день он выпросил у председателя лошадь. В полдень   заседлал ее,  перекрестился, и,  поставив левую ногу в стремя,   легко вскинул свое тело в седло.  И конь и человек готовы были искать, надеяться и преодолевать  расстояния. 
               -Судьба, не торопись поставить  в жизни моего брата последнюю точку, прошептал Василий и натянул поводья.

 Рассказ "Помолись за меня", написанный мной со слов  главы одного из южнодубровинских крестьянских хозяйств А.А Шмидт, я отправил  электронной почтой на согласование хозяину сюжета, но прочитать  его Александр Александрович не успел. 17 августа 2014 г. он трагически погиб.  Трагически сложилась и судьба его прадеда П. Г. Крашенинина. Поиски украденных коней,  предпринятые его братом, затянулись, и когда Василий  с запиской  от председателя колхоза, о том, что кони найдены и возвращены в хозяйство, приехал в армизонскую милицию, было уже поздно. 10 октября 1937 г. П.Г. Крашенинин  был приговорен тройкой Омского УНКВД, а  25 октября 1937 г.  расстрелян. Место захоронения - Ишим. Реабилитирован 4 июля 1989 г.

На снимке П.Г. Крашенинин  в форме офицера царской армии.