Медаль за отвагу

   – Это Засимов вас беспокоит, товарищ лейтенант. Ко мне тут мужика привели, с рыночной площади с корзинкой шёл, озираясь. Подозрительный очень. Вот проверить хочу, может, террорист какой. Странный на вид, и фамилия на французский манер, Фаберже называется. Как по мне, так сильно на еврея смахивает. Что, что? Плохо вас слышу! Есть, перезвонить.
   Это я опять. Я говорю, тут ихний Фа-бер-же мне глаза как с полчаса мозолит. Как зовут? Небось, Фабер, а Же – на кличку похоже.
   Как тебя звать, ханыга? Это я не вам, товарищ лейтенант, а этому обалдую. Во, слышите, слышите, Николаем, паскуда, представился. И голосок-то у него сразу прорезался,  из интеллигентов, видать. Я его поначалу за иудея принял, ну точь в точь, артист мериканский из кино врот-оперы Джизас Крайст Суперстарт. Мне тут Нюрка  по секрету тайну страшную доверила, что этот не то Джизас, не то джаз, а по-нашему Иисус, евреем оказался. Надо ж такому стрястись! 
   Я намедни вырезку из киевской газеты прочёл, вообще чуть было не рехнулся, наш исконно русский Иисус украинцем оказался. Тут же мамке в Калугу позвонил, допрашиваю её, может и я, маманя, украинец? А она мне отвечает, не знаю, в одном точно уверена, что ты не еврей. Я, говорит, конечно, среди них идиотов встречала, но ты, сынок, отдельный случай. Я  на неё раскричался и трубку в сердцах о пол шмякнул. А потом сел, призадумался, может правильно наши поступили, когда Украине Крым подарили, а не пожадничали бы и Урал добавили б, по крайней мере, в лапы китайцев бы не попал. Всё-таки не хватает нашим людям широты характера. Ну, ладно, как никак мы с украинцами братья. И потом они мацу не выпекают с примесью, сами знаете чего.
   Товарищ лейтенант, опять нелады со связью. Я вам сейчас перезвоню.
   Ефрейтор Засимов снова на связи. Что? Недопонял. Теперь намного лучше. Ага, если не ошибаюсь, вы говорите, что по бабушке вы Рабинович? А по отцу Пуришкевич? Это как же так получается? Пуришкевич был ярым, извините, товарищ Рабинович по бабушке, антисемитом. А кто я такой? Я ефрейтор Засимов и не падло вовсе. Кого я еще из ефрейторов знаю? Дайте секунду подумать. Ну, конечно же, этого, как его, Гитлера Адольфа Алоисовича, у него папа как ваша мама наполовину еврейка. Откуда я это взял? От той же Нюрки.
   Что, знаю слишком много? Так я ж в разведке три года служил, а когда провалил связного, мне сказали, чтобы я побыстрее проваливал. Раньше бы приказали, я бы его быстрее провалил. Вот меня сюда и отчислили. А если бы я всё знал заранее, то и насчёт Коли не позвонил бы. 
   Слушаю, товарищ лейтенант. Хорошо слушаю. Внимательно вас слушаю, товарищ лейтенант. Проверить Фаберже на яйца? Будь сде. Минуточку. Эй, Фаберже, раздевайся и встань, нагнувшись, начальство велит.
   Фаберже – а пошёл бы ты...
– Сопротивляется, товарищ лейтенант, сука. Да не вы сука, это я на него. Что, советуете пообходительней с ним быть? Да не стоит он того. Слушаюсь, так, так, так.
   Эй, Фаберже, товарищ лейтенант спрашивает, что у тебя в корзинке? Как ничего? А ну, покажи. Можно, товарищ лейтенант, я ему за неподчинение в морду дам? Ну, если не надо, так не надо, вам оттуда видней.
   Твоё счастье, Фаберже, что лейтенант человек гуманитарный, а то бы...
   Слушаю вас. Осмотреть корзинку? Вы не поверите, там у него тоже яйца. Сколько? Три, притом крашеные, с виньетками из непонятного металла, на пасхальные похожи. Слушаю, товарищ лейтенант. Да, понял, раздеть догола. Под страхом смерти? Что-то слышно плохо. Чьей смерти, моей? Я же ничего такого не сделал. Хорошо, пусть трибунал разберётся, если я в чём перед Родиной виноват. Что вы говорите? Раздеть его во что бы то ни стало? А можно я Нюрку приглашу? Он сам, шельма, разуется.   Понял, понял, без Нюрки обойдёмся. Нам лишние глаза, уши и язык не нужны. Это вы хорошо сказали. Сами придумали? Говорите, если я буду держать свой язык за зубами, одно яйцо моё? А зачем? Они мне, что от быка яйца.
   Послушай, Коля, лейтенант настаивает, чтобы ты разделся в приказном порядке. Не заставляй меня бряцать оружием, а то рукояткой по голове схлопочешь.
   Докладываю, он раздевается. В позу, как полагается, встал. Что же это деется, у него там такие же блестящие подвешены. Недослышу я что-то, в трубке всё время трещит. Помните, как в этой смешной книжке при разговоре Марка Эндлина с Наташей. Да нет, не Ростовой, фамилию я её запамятовал,  но точно уверен, на лэ начинается.
   Есть, не отвлекаться. Приказываете изъять оба нижних яйца? Будь сде. Да ты, Фаберже, не боись, не кастрирую. Стой, как лейтенант требует, не то очко быстро прострелю. Тоже мне, супчик с яйцами нашёлся.
   Товарищ лейтенант, процедура проведена соответственно с вашими указаниями. Понимаю, понимаю, спасибо вам за устную благодарность. А можно мне её в письменном виде иметь? Мамке покажу. Да-да, непременно. Перед каким я выбором стою? Хотите меня к медали представить? Служу родному отечеству! Опять недопонял, какой выбор? Медаль или яйцо? Да я вам сколько хочешь таких наделаю, а медаль «За отвагу при исполнении» – такое раз в жизни бывает. С вас ящик водки? Премного вам... Не сумлевайтесь, я из Кольки всё изойму и душу вытрясу. И не беспокойтесь вы за яйца этого самого Фаберже, считайте, что они уже ваши. А самому Фаберже, как прикажете, в срочном порядке под зад коленом? Пусть радуется, что живым ноги унёс.

 Ну, друг Колька, иди сюда, ты свои два стакана честно заработал. Выпьем за успех операции по ограблению международной выставки, чисто всё-таки это у тебя получилось. Низкое тебе от ефрейтора Засимова спасибо, а то не видать бы мне медали, как своих ушей.