Томление

Слепых уговоров прилипшие вони
Играют пленительных саванов роли:
Не лягут в постели ретивые кони,
Меня обласкают лишь тени их подле.

Тупые проталины скованной боли
Нарушили снежные панцири воли.
Холодные пастбища глухоневоли
Сплошь в ссадинах горя истерзанной хвори.

Обрывы когтистые душной утробы.
Могилы землистые всхлипы. Надрывы.
Разрывы обильные стёганой розы.
Томительной страсти нежные взрыды.

Красивая максима искоса молит,
Лукавыми взорами прелести ловит,
К шальным откровениям с робостью клонит,
И песню любовную в таинстве стонет.

Вечерний поклон сыто-голодно сносит –
И дань отдаёт, и оброк не оставит –
И всё непонятно-блуждающе тает
Таким ароматом, что сердце изводит.

Хор мускусных яблок весну источает,
Солёная кожа испариной тлеет, -
Парным молоком зрачки опьяняет, -
Медовой истомой уста истекают.

Оттаявших век зацелованных свежесть.
Оливковых глаз лисовидная спелость.
Останется пусть со мною на вечность
Тех меченых губ обветренных сласть.

Ни жаркое лето, ни тёплая осень
Нас не свели. И лишь только сейчас
Чело я откинул в морозную проседь,
В закатный окрас, в долгожданный час.

Тонкие длинные стебли ладоней
Бутон мой взъерошили, - ломкая поросль, -
Тянет персты в сплетенье на воле –
Волнительной нивы шепчущей полесь.

Суровая паства сбежалась на пажить,
Разросшуюся от любви необъятной –
Не дам обглодать эту сочную нарость:
Наброшу намордники этой напасти.

Шальные клыки красно-розовой пасти
Раздроблены в клочья будут несчастьем
Моим. Удручён ведь я грустною мастью
Навстречу распахнутым юностью снастям.

Когда бы  в заснеженных пустошах вражьих,
Когда бы в овражьих окопах стих гул-л-л,
… Открыл бы и я своё сердце настежь,
И чистым бы духом в небо взметнул.