23 ноября 1941 год 155 день

Раскаты непрерывной канонады в  поле ,
Гасили спавшие в ночи глубокие снега,
Фашисты рвались,отрезая части превосходством доли,
Сковавшие движение ,неумолимого врага.

Увидевшего Истру , Иорданом  нашей воли ,
И Новый Иерусалим открыв истоком для себя ,
С холма представив в Душах Воскресенья Долю,
Владеть Россией вечно не скорбя.

И в жертвах павших на полях сражений,
Оставшихся , как будто бы во сне ,
Постигнуть участь от великих заблуждений,
Завоевать Россию страхом смерти и в беде.

Их Души уходили править истины домашних,
Оставив право тризны по нужде,
Ведущей к пастору, принять любовь от павших
И рвущей Душу,несносимой тяжести в себе.

Вернувшейся на воздаяние в воюющих солдат,
Продливших жизни в битве на мгновенья,
Их участь ,получить души веления возврат,
У Босха прожитый судьбе в упокоенье.

Бессмертием тропя дорогу к Раю,
Империей и третьим рейхом расписавшись на крови,
В таран вложив все силы и до огненного края,
Пытаясь тьму в истоки Веры Кровью привнести.

Расой Господ ,направив вечное стремленье,
Владеть всем Миром , уничтожив  Веру Октября,
Россию принимая в европейские  владенья,
Служить примером дикости и рабского труда.

И битва , каждый день писала повесть новых воздаяний,
Хронологически внося в Единый Вечности Канон,
Свой список поимённых родовых скитаний,
Вернувших род ,в походе обретать Божественный Закон.

Вписавший право Святостью Земного Духа Высшей Воли,
Оберегать в бою родные земли и поля,
Врага изгнать Душевной Бога Долей,
Национальным Духом возрастая в Святость Ноября...

23 ноября -День памяти Апостолов от 70-ти: Ераста, Олимпа, Родиона, Сосипатра, Куарта (Кварта) и Тертия

    память апостолов от 70-ти Ераста, Олимпа, Иродиона, Сосипатра, Куарта (Кварта) и Тертия (I век)
    память преподобномученика Нифонта (Выблова) и мученика Александра Медема (1931 год)
    память священномучеников Прокопия (Титова), архиепископа Херсонского, Дионисия Щегопева, Иоанна Скадовского и Петра Павлушкова, пресвитеров (1937 год)
    память священномучеников Августина (Беляева), архиепископа Калужского, и с ним Иоанна Сперанского, пресвитера, преподобномучеников Иоанникия (Дмитриева) и Серафима (Гущина), мучеников Алексия Горбачёва, Аполлона Бабичева, Михаила Арефьева (1937 год)
    память священномученика Бориса Семёнова, диакона, мученика Николая Смирнова, мученицы Анны Остроглазовой (1930-е годы)
    память мучениц Ольги Масленниковой (1941 год) и Феоктисты Ченцовой (1942 год)
    память мученика Ореста врача (304 год)
    память священномученика Милия, епископа Персидского, и двух учеников его (341 год)
    память преподобного Феостирикта, иже в Символех
    память мученика Константина, князя Грузинского (842 год)
    воспоминание колесования великомученика Георгия (303 год) (Груз.).

Ераст и Родион. В старину говорили: «С Ераста жди крепкого наста». Если на Ераста солнце, да с хорошим обильным снегом, то у человека рождённого в этот день будет всего гораздо: и жизни, и удачи, и силы.
23 ноября 1941 года. 155-й день войны

Битва за Москву. Немецкая 3-я танковая группа обошла Клин северо-восточнее и юго-западнее и завязала ожесточённые бои на подступах к городу и внутри него. Чтобы избежать окружения, оперативная группа войск 16-й армии в ночь на 24 ноября оставила город. Между 30-й и 16-й армиями Западного фронта образовался большой разрыв, незанятый войсками.

Утром 23 ноября противник занял Солнечногорск. Г. К. Жуков приказал группе Л. М. Доватора, усиленной остатками 44-й кавдивизии, с утра 24 ноября нанести удар в тыл солнечногорской группировки противника.

Немецкая 3-я танковая дивизия 2-й танковой армии пыталась с ходу овладеть Венёвом, но была остановлена. Немецкое командование перебросило на это направление 17-ю танковую дивизию.

Ростовская операция (1941). 56-я отдельная армия вошла в состав Южного фронта.

Совинформбюро. Удар по войскам врага

В результате предпринятого контрнаступления войсками Красной Армии на одном из южных направлений западнее Ростова-на-Дону в боях за 20 — 23 ноября 1941 года разгромлены немецкие 49-й горнострелковый корпус, дивизия СС «Викинг» и 16-я танковая дивизия… К исходу 23 ноября части Красной Армии, преследуя противника, продвинулись от исходных позиций на 60 километров…

В течение 23 ноября наши войска вели бои с противником на всех фронтах. Особенно ожесточённые бои происходили на клинском, волоколамском, тульском и ростовском (Ростов-на-Дону) участках фронта.

23 ноября 1941 года - 155 день войны
 Советские войска, оборонявшиеся на клинском направлении, не смогли сдержать удара танковых дивизий противника и были вынуждены отходить к северу.
 Войска Южного фронта овладели ст. Больше-Крепинской и, продвинувшись на 25-45 км, вышли в тылы группировки противника, прорвавшейся к Ростову-на-Дону.
 Подпольщики Краснобаварской коммунистической организации г. Харькова в ответ на казнь секретаря организации тов. Катаева взорвали в г. Харькове по улице Дзержинского дом 17, в котором размещался штаб 68-й дивизии. При взрыве были убиты командир дивизии генерал-майор Браун, 15 солдат и офицеров.
Проведен третий всесоюзный комсомольско-молодежный воскресник, в котором приняло участие около 4 млн. человек. Участники воскресника заработали и передали в фонд строительства танковой колонны имени ВЛКСМ около 25 млн. рублей и заработок за 266 тыс. трудодней.
 Немецкие войска оккупировали г. Клин, Солнечногорск Московской области.
Хроника блокадного Ленинграда
Еще не растаяла мгла позднего осеннего рассвета, когда прибывшие накануне в Кобону автомобили двинулись в обратный путь. Машины везли мешки с ржаной мукой. Каждому водителю хотелось взять побольше груза. Но лед еще не окреп, поэтому приходилось грузить на полуторку не более пяти-шести мешков и столько же на каждый санный прицеп.
Ледовая дорога действовала, но она еще не могла даже в минимальной степени удовлетворить потребности осажденного города. В этот же день Военный совет Ленинградского фронта послал начальнику порта Осиновец телеграмму: «Продолжать до последней возможности перевозку грузов канлодками и транспортами из Новой Ладоги в Осиновец и обратно...»
Уже второй день из-за плохой погоды вражеская авиация прикована к аэродромам. Перерыв в бомбардировках Ленинграда гитлеровцы восполняют артиллерийскими обстрелами. Сегодня они выпустили по городу 164 снаряда. Среди объектов, находившихся под огнем, больница «В память 25-го Октября», дома на набережной Фонтанки, общежитие. Пострадали от обстрела 126 человек.
23 ноября после сильного минометного обстрела каратели ворвались в лесной партизанский лагерь отряда, возглавляемого секретарем Оредежского райкома партии И.И. Исаковым. И тут выяснилось, что они атаковали пустое место. Накануне местные жители предупредили партизан о том, что враг сосредоточил против них большие силы. За час до начала атаки отряд незаметно ушел. 
Сайт «Огонь войны»

В ходе трехдневных боев немецкое командование, видимо, убедилось, что на волоколамском направлении ему не прорвать оборону советских войск. Поэтому, продолжая здесь наносить удар за ударом и медленно, по два-три километра за сутки, тесня наши части, оно начало готовить прорыв южнее Волжского водохранилища. Такое решение противника, вероятно, обусловливалось еще и тем, что немцы, наступавшие вдоль северного берега водохранилища в полосе Калининского фронта, сумели захватить железнодорожный мост и выйти на автостраду Москва — Ленинград.
На клинском направлении быстро сосредоточивались вражеские войска. Угроза с севера все усиливалась. Нажим на наше левое крыло, где были пущены в дело все наши резервы, не прекращался. Все это заставило думать о мерах, которые бы улучшили положение наших войск и позволили затормозить продвижение противника.
К этому времени бои в центре и на левом крыле шли в 10—12 километрах западнее Истринского водохранилища.
Само водохранилище, река Истра и прилегающая местность представляли прекрасный рубеж, заняв который заблаговременно, можно было, по моему мнению, организовать прочную оборону, притом небольшими силами. Тогда некоторое количество войск мы вывели бы во второй эшелон, создав этим глубину обороны, а значительную часть перебросили бы на клинское направление.
Всесторонне все продумав и тщательно обсудив со своими помощниками, я доложил наш замысел командующему фронтом и просил его разрешить отвести войска на истринский рубеж, не дожидаясь, пока противник силою отбросит туда обороняющихся и на их плечах форсирует реку и водохранилище.
Ко всему сказанному выше в пользу такого решения надо добавить и то, что войска армии понесли большие  потери и в людях и в технике. Я не говорю уже о смертельной усталости всех, кто оставался в строю. Сами руководители буквально валились с ног. Поспать иногда удавалось накоротке в машине при переездах с одного участка на другой.
Командующий фронтом не принял во внимание моей просьбы и приказал стоять насмерть, не отходя ни на шаг.
На войне возникают ситуации, когда решение стоять насмерть является единственно возможным. Оно безусловно оправданно, если этим достигается важная цель— спасение от гибели большинства или же создаются предпосылки для изменения трудного положения и обеспечивается общий успех, во имя которого погибнут те, кто должен с самоотверженностью солдата отдать свою жизнь. Но в данном случае позади 16-й армии не было каких-либо войск, и если бы обороняющиеся части погибли, путь на Москву был бы открыт, чего противник все время и добивался.
Я считал вопрос об отходе на истринский рубеж чрезвычайно важным. Мой долг командира и коммуниста не позволил безропотно согласиться с решением командующего фронтом, и я обратился к начальнику Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову. В телеграмме ему мы обстоятельно мотивировали свое предложение. Спустя несколько часов получили ответ. В нем было сказано, что предложение наше правильное и что он, как начальник Генштаба, его санкционирует.
Зная Бориса Михайловича еще по службе в мирное время, я был уверен, что этот ответ безусловно согласован с Верховным Главнокомандующим. Во всяком случае, он ему известен.
Мы немедленно подготовили распоряжение войскам об отводе ночью главных сил на рубеж Истринского водохранилища. На прежних позициях оставлялись усиленные отряды, которые должны были отходить только под давлением противника.
Распоряжение было разослано в части с офицерами связи.
Настроение у нас поднялось. Теперь, думали мы, на истринском рубеже немцы сломают себе зубы. Их основная сила — танки упрутся в непреодолимую преграду, а  моторизованные соединения не смогут использовать свою подвижность.
Радость, однако, была недолгой. Не успели еще все наши войска получить распоряжение об отходе, как последовала короткая, но грозная телеграмма от Жукова. Приведу ее дословно:
«Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков».
Что поделаешь—приказ есть приказ, и мы, как солдаты, подчинились. В результате же произошли неприятности. Как мы и предвидели, противник, продолжая теснить наши части на левом крыле, отбросил их на восток, форсировал с ходу Истру и захватил на ее восточном берегу плацдармы. Южнее же Волжского водохранилища он прорвал оборону на участке 30-й армии и стал быстро продвигаться танковыми и моторизованными соединениями, расширяя прорыв. Его войска выходили во фланг и в тыл оборонявшейся у нас на правом фланге 126-й стрелковой дивизии, а она и до этого была сильно ослаблена и еле сдерживала наседавшего врага. Одновременно был нанесен удар из района Теряевой Слободы, и немецкие танки с пехотой двинулись к Солнечногорску, обходя Истринское водохранилище с севера.
На клинском и солнечногорском направлениях создалась весьма тяжелая обстановка. Немецко-фашистское командование добилось здесь большого превосходства над нашими силами, введя в бой шесть дивизий: три танковые (6, 7 и 2-я), две пехотные (106-я и 35-я) и одну моторизованную (14-я).
Для организации противодействия противнику мною был послан в Клин мой заместитель генерал-майор Ф. Д. Захаров. К этому времени действовавшая здесь— соседняя справа —30-я армия генерала Д. Д. Лелюшенко была передана Западному фронту. Нужно было объединить в одних руках управление войсками, оказавшимися на стыке двух армий. Вот для этого и был направлен генерал Захаров. Но сил для задержания наступавших вражеских войск здесь оказалось мало. Это были малочисленная 126-я стрелковая дивизия, очень слабая 17-я кавдивизия, 25-я танковая бригада, имевшая двенадцать танков, причем только четыре из них — Т-34.
Подвергшиеся удару немцев части 30-й армии — 107-я дивизия числом около трехсот человек и 58-я танковая дивизия, не имевшая танков, были отброшены и рассеяны. Танковые соединения врага стали быстро продвигаться к Клину, обходя с севера части нашей армии. Собрав все, что только можно было в этих условиях собрать, генерал Захаров все же сумел организовать оборону самого города.
Вскоре по приказу командующего фронтом выехал в Клин и я с А. А. Лобачевым. Прибыв на место, мы могли только констатировать, что удержать город нельзя. Нужно было думать об организации сопротивления врагу с целью задержать его продвижение на Дмитров и Яхрому. А такая угроза назревала. Я приказал Малинину прислать в район Клина генерала Казакова с артиллерией для борьбы с танками. Но утром 23 ноября мне сообщили о занятии противником Солнечногорска. В этой обстановке нельзя было нам с членом Военного совета оставаться на фланге. Надо было перебраться к центру армии, чтобы более оперативно управлять войсками, не допустить прорыва фронта.
Мне удалось с местной почты вызвать к проводу начальника штаба фронта В. Д. Соколовского. Доложил ему тяжелую обстановку, но наш разговор был прерван разрывом снаряда, угодившего в помещение телеграфа и повредившего провода. Бой уже шел в самом городе, куда ворвались вражеские танки, обошедшие Клин с севера.
Дав генералу Захарову указания и предоставив ему полную самостоятельность в руководстве всеми войсками, находившимися в районе Клина и восточнее его, я подчеркнул, что основной его задачей будет всеми силами и средствами как можно упорнее задерживать продвижение неприятеля на Дмитров и Яхрому и этим выиграть время, необходимое для подхода на это направление свежих сил. Пришлось предупредить, что вряд ли к нему прибудут затребованные мною артиллерийские средства, кроме 16-орудийного противотанкового полка, который уже успел отличиться в этот день в бою за Клин, подбив 33 танка противника.
После этого разговора, распрощавшись с Ф. Д. Захаровым и командиром 17-й кавалерийской дивизии В. А. Гайдуковым, конники которого самоотверженно сражались в боях за Клин, мы с Лобачевым выехали из горящего города. [84]
У нас оставалась одна дорога — на Новощапово. Да и здесь на протяжении нескольких километров наши машины не раз попадали под обстрел немецких танков, вышедших северо-восточнее Клина. При переезде через реку Сестра — она уже замерзла — мы лишились сопровождавшей нас машины со счетверенной пулеметной установкой: немцы разбили ее.
Поскольку Солнечногорск был уже занят противником, пришлось двинуться в объезд через Рогачево. Нас было несколько человек на двух легковых автомобилях. Сила небольшая... Ехали ночью, со всеми мерами предосторожности. Все мы имели при себе автоматы и гранаты. Я кроме пистолета был вооружен отличным автоматом, подаренным тульскими рабочими, и двумя гранатами. Ехали, не выпуская из рук оружия.
Но вот и Ленинградское шоссе. Дурыкино. Воинских частей тут не оказалось. Но было много беженцев из Солнечногорска. Они говорили, что их город много часов назад захватили фашистские танкисты. Обстановка, прямо скажем, безрадостная.
Глубокой ночью удалось нам добраться до нашего штаба. В. И. Казаков только что вернулся из-под Солнечногорска и сказал, что действительно там немцы. По его рассказу, командующий фронтом поручил оборону этого города генералу В. А. Ревякину (коменданту Москвы), тот якобы с задачей как следует не справился—вначале Солнечногорск заняли небольшие силы вражеских автоматчиков, а к вечеру подошли танки.
Положение вещей было, в общем, таково. На правом фланге, в районе Клина, крупные силы танковых и моторизованных немецких войск продолжали обтекать 16-ю армию с севера. Несмотря на героическое сопротивление группы генерала Захарова, на исходе 23 ноября противник овладел Клином. Но его попытки быстро развить успех на восток встретили упорное и организованное сопротивление. Захаров, при всей малочисленности имевшихся в его руках сил, вынудил немцев вести тяжелые бои. На солнечногорском направлении враг, оттеснив курсантский полк, обошел Истринское водохранилище и, овладев Солнечногорском, начал продвижение на юг, в сторону Москвы. Наши соединения вынуждены были отойти и на рубеже Истры, о чем я упомянул выше. Однако прорвать оборону армии врагу нигде не удалось, как он к  этому ни стремился. Героические пехотинцы, артиллеристы, танкисты, минометчики, кавалеристы, саперы повсюду самоотверженно сдерживали натиск. Они организованной обороной и контратаками наносили немцам большой урон.
Наиболее опасная обстановка сложилась в районе Ленинградского шоссе. Захватив Солнечногорск, враг двигался к Москве. Резервов у нас не было. Собирали войска, ослабляя оборону на других участках. К этому прибегли и в данном случае. В. И. Казаков задержал под Солнечногорском снятые с истринских позиций и предназначавшиеся было под Клин 289-й и 296-й противотанковые полки, а также 138-й пушечный полк. Они уже развернулись и заняли позиции. Туда же была направлена кавалерийская группа Доватора, усиленная двумя танковыми батальонами и двумя батальонами панфиловцев.
Поближе к Солнечногорску, в деревне Пешки, мы решили организовать временный КП армии, а основной перевести в Льялово.
К.К. Рокоссовский Солдатский долг.

23 ноября во второй половине дня я решил лично отправиться к командующему группой армий «Центр» И попросить, чтобы он изменил поставленную мне задачу, которая стала невыполнимой. Я доложил фельдмаршалу фон Боку о том, что 2~я танковая армия находится в весьма тяжелом положении и что ее войска, особенно пехотные части, чрезвычайно утомлены; я указал на отсутствие зимнего обмундирования, на плохую работу службы тыла, незначительное количество танков и орудий, а также на угрозу сильно вытянутому восточному флангу со стороны свежих сил противника, прибывающих с Дальнего Востока в район Рязань, Коломна. Фельдмаршал фон Бок ответил мне, что тексты моих предыдущих докладов он уже отправил главному командованию сухопутных войск и оно хорошо осведомлено об истинном положении на фронте.  Затем фон Бок приказал связать его по телефону с главнокомандующим сухопутными войсками и предложил мне надеть наушники и прослушать его разговор с главнокомандующим. Изложив содержание моего доклада об обстановке, фон Бок попросил главнокомандующего изменить поставленную мне задачу, отменить приказ о наступлении и отдать приказ о переходе к обороне на удобных в условиях зимы позициях. Главнокомандующий сухопутными войсками, по всей вероятности, не был свободен в принятии решения. В своих ответах он старался обойти наиболее трудные вопросы. Отклонив мои предложения, он приказал продолжать наступление. После наших настоятельных требований указать нам, по крайней мере, какую-либо достижимую и не слишком далекую цель, достигнув которой мы могли бы затем создать оборонительную линию, главнокомандующий назвал нам, наконец, линию Михайлов, Зарайск и добавил, что важнейшей нашей задачей является полное разрушение железнодорожной линии Рязань-Коломна. Я остался недоволен результатами своей поездки в штаб группы армий. В тот же день я направил для доклада начальнику генерального штаба находившегося при моем штабе офицера связи главного командования сухопутных войск подполковника фон Кальдена. Он должен был также попытаться добиться распоряжения о приостановлении наступления, однако возвратился обратно, не добившись никаких результатов. Отрицательное отношение главнокомандующего сухопутными войсками и начальника генерального штаба к моим предложениям позволяло сделать вывод, что они сами, а не только один Гитлер, являются сторонниками продолжения наступления. Во всяком случае, высшему военному командованию отныне было известно чрезвычайно тяжелое положение моей армии, и я полагал, что Гитлеру также было об этом подробно доложено.

Г.Гудериан Воспоминания солдата.