Джулия и Святой Отец

У Джулии талия – тоньше ножек бокалов из лавочки Сен-Анталь.
Три платья на выход, задумчивый бассет-хаунд и -
никого из близких.
У Джулии дом в Палермо, белый балкон, пионы, маджонг, хрусталь.
Беседка и кресло с видом на виноградник,
Чай с отменной мелиссой.
В соседней часовне из белого камня, что подле её окна –
Прохладная тень лисицей лежит
Плашмя на каменной кладке.
За ставнями и решетками – мёртвая тишина.
И море – игристое море – плещется, словно
Почерк
в тетрадке.
Когда, запахнув халат из шёлка, в пятом часу утра,
Она выходит дышать цветами, спящими за оградой,
Пока в Палермо с востока ещё не пришла жара,
Пока ещё полон воздух
пионами и прохладой…
Она наблюдает, как в белой часовне, сквозь стройных решёток бязь,
Пока золотое солнце ещё не забилось в щели,
В окне поливает розы – с улыбкой, не торопясь
Высокий, светловолосый, совсем молодой
священник.
Он что-то поёт тихонько. Оставил лейку. Шагнул
К воротам. Открыл засовы. Рассвет врывается в нишу.
И Джулия на веранду приносит плетёный стул.
Она надевает шляпу, прикрывшись томиком Ницше
И всё ещё смотрит, как он гуляет среди огня
Распущенных маков, средь белых лилий и тонких
роскошных
глоссий.
Он думает: «А интересно, она заметит меня?»
А Джулия что-то вроде: «Даже
взгляда
не бросит!»
Проходит неделя. Две. Всё тот же неясный флёр.
И лейка. И розы. И мысли всё так же небрежно режут…
Они встречаются в летнем кафе. Да, кажется «Шелль Де Бор».
Случайно. Прекрасным вечером.
На морском
Побережье.
Луна норовит лизнуть причала чёрный венец.
Но солнце ещё не скрылось – висит как рыжая плошка.
«Здравствуйте, - говорит Джулия, - милый святой отец.
Я
давно наблюдаю за вами
из
своего
окошка…»
Ветер играет её волосами, кружевом на платке.
- Очень хорошие вина. – Он говорит. – Отведайте.
Джулия прикасается робко к его руке.
Смотрит в глаза и просит:
- Пожалуйста. Исповедайте.
- Что ж. Расскажите, Джулия, в чём вы грешны? О чём
Вы сожалеете, леди? В чём надо бы вам покаяться?
- Я замечаю чёрта за каждым вторым плечом.
И этот чёрт, вы знаете, странно мне улыбается.
А иногда мне хочется взять и залезть в петлю,
Встать на белый рояль, взять
душистое
мыло…
Знаете и ещё…
Я никого не люблю.
И совсем никогда
В общем-то,
Не
Любила.
У меня талия – тоньше ножек бокалов из лавочки Сен-Анталь.
Три платья на выход, задумчивый бассет-хаунд и -
никого из близких.
У меня дом в Палермо, белый балкон, пионы, маджонг, хрусталь.
Беседка и кресло с видом на виноградник,
Чай с отменной мелиссой.
И
совсем никого, кто спрашивал бы с утра,
Как пробегают дни, как утекает время…
Милый святой отец. Я невозможно зла,
Что я ни с кем.
И что
Я
Как будто
Со всеми.
Был у меня один. Выдержка, герб и меч.
Внешне – похож на поэта. В сердце – болото, жимолость…
После... как мы расстались, он говорил, что сжечь
Надо меня. Чтобы спасти
Душу
От
Одержимости.
Всяк, в кого я влюблюсь, становится демоном, лезет в ад.
Я, говорят, зло такое, что не снилось во сне.
Милый святой отец, ведьма я, говорят.
Все, кто любили ведьм,
Потом достанутся Сатане.
Священник смотрел на море, цедя свой чай с чабрецом.
- Знаете, Джулия, всё это выдумки. Ваши глупые бредни…
Я расскажу вам,
как
Я стал святым отцом.

Просто в меня влюблялись всю жизнь

Исключительно

Ведьмы…