Этот город у меня навек в крови

               
                Свете

О любви я написал немало строк,
 их тепло бы растопило тонны льда:
 я заметил за собой такой порок –
 притворяться не умею, вот беда.

 Пик Ай-Петри ухватил закат за край,
 солнце спрятало на западе лучи:
 о, Всевышний, если хочешь – покарай,
 лишь науке притворяться не учи.

 Мне умельцы той науки – не друзья,
 есть им имя и обиднее – лгуны;
 то мерцает белой шляпкою груздя
 в тучах, то вдруг исчезает  диск луны.

 Мне с балкона виден вековой инжир,
 блёстки моря, мыс в тумане, как в дыму:
 это нам с тобой подарен этот мир,
 это мы с тобой подарены ему.

О люби немало строк я написал,
о походах наших, о Чуфут-Кале;
отыскали дикий пляжик  мы у скал –
есть ещё кусочки рая на земле.

Можжевёловый пьянил нас аромат,
зрела груша одичавшая – дюшес;
 в мире этом невозможен грубый мат,
потому что в нём так сладостно душе.

 Мы пойдём с тобой на Пушкинский бульвар,
 мы вдохнём ночную Ялту, как духи:
 что угодно, только рифмы – не товар,
 можно рукопись продать, но не стихи.

 Пушкин бронзовый вдруг вздрогнет, оживёт,
 и речушка зажурчит ещё живей,
 а красновская беседка снова грот
 обрела, как в пору юности моей.

 Я тебе не все сказал слова любви,
 я в душе их берегу всегда, любя;
 этот город у меня навек в крови,
 потому что подарил он мне тебя…