Проклятие поэта

Немая сцена старого театра
Колышущимся сумраком объята,
А в центре, где мерцал холодный свет
Стоял поэт...
Он с грустью вспоминал,
Как полчаса назад весь этот зал
Ему рукоплескал,
Его стихам, жестоким и лиричным,
Шершавым рифмам, грубым и циничным,
Где крепкое вино мешалось с крепким словом,
Он в клочья рвал души своей оковы,
Себя всего он без остатка отдавал
Туда, в ему незримый зал.
Он был для них тираном, был Мессией,
Теперь же, обессилев,
Он смотрел, как тускло догорали свечи,
Вступал в права ещё один тоскливый вечер…

Поэт вздохнул, накинул свой пиджак,
"Куда теперь идти? опять в кабак?
С пропоицами горькую хлестать,
Да шлюхам свою лирику читать?
Ах, нет! домой!", и, выйдя на проспект,
Он зашагал туда, где уже много лет
Своё существование влачил,
Где старый стол, весь в пятнах от чернил,
И дряхлая кровать с прожжённым одеялом,
На ней немало женщин побывало,
Немало муз, жаль только ни одна
Понять поэта душу не смогла.
Для них он был известною фигурой,
Которой грех не заплатить натурой
За право после рассказать подругам,
Что он - любовник резкий, чёрствый, грубый...

Одну из них он встретил по дороге,
В дымину пьяная,
Она едва переставляла ноги,
Помада, мини-юбка, каблуки...
Когда-то он ей посвящал стихи,
Дарил ей розы, покупал подарки,
Она была Лаурой, он - Петраркой,
И что теперь? она снискала славу
Продажной девки, трёхкопеечной шалавы,
Что у вокзала трётся на панели...
Поэт поспешно вышел на аллею,
Его всего трясло, всего мутило,
В бессильной злобе сердце колотило,
Внезапно сделалось невыносимо дурно,
Шатаясь, он добрёл до первой урны,
Кошмарным спазмом перебитый пополам,
Он рухнул на колени, и тогда
Себя всего он вытравил наружу,
Всю свою боль, весь застарелый ужас,
Всё раздражение, что он в себе копил,
На тех, кому он верил, и кого любил,
В ком тщетно он искал подмогу,
На женщин, на друзей, на Бога,
Дьявола, на всех святых и падших,
На зрителей, орущих и визжащих,
Что его рифмам вторили хрипя,
И более всего - на самого себя...
Терзаемый незримым экзорцистом,
Он снова делал свою душу чистой,
Гоня чертей из своего нутра
На дно помойного ведра...

И вот унялся приступ...он очнулся...
Последних сил лишённый, он вернулся
В свой повседневный чёрно-белый ад,
Стирая слёзы с глаз, он поднял взгляд:
Пред ним стоял мальчонка лет шести,
Ошеломлённый взгляд не в силах отвести,
В глаза тревожно незнакомцу глядя,
Он шёпотом спросил: "что с Вами, дядя?"
В ответ несчастный горько усмехнулся,
Что он ответить мог? что он свихнулся?
Что он измотан, болен и устал?
Что с ним такое, он и сам не знал.
Холодный пот со лба смахнув,
Он встал с колен и, глубоко вздохнув,
Сказал, в глаза ребёнку глядя строго:
"Дядя - поэт! ступай своей дорогой!"

Ребёнок в ужасе умчался наутёк,
А наш герой, на студне ватных ног,
Чернее самой чёрной мглы ночной,
Угрюмым призраком побрёл к себе домой...
Прохожие шарахались в смятении,
Напуганные страшной, чёрной тенью,
Заблудшей, неприкаянной душой,
Скользящей вниз по гулкой мостовой...

Поэт очнулся дома на полу,
Всё тот же стол, всё тот же шкаф в углу,
До боли под ногтями всё знакомо,
Домашняя, обыденная кома.
Он осторожно попытался встать,
На полусогнутых побрёл, и рухнул на кровать,
Бессильно всхлипнув, растянулся на спине...
...и поразился наступившей тишине.
Ни гула транспорта, ни криков детворы,
Затихли улицы, проспекты и дворы,
Всё, что шумело, пело и скрипело,
Казалось, вся планета онемела,
Как будто в целом мире не осталось ни души,
И в этой оглушающей тиши
Лишь бедное поэта сердце билось...
...к рассвету, впрочем, и оно остановилось...

Где похоронен он, никто не знает точно,
Известно лишь, что эпитафией - та строчка,
Что он в беспамятстве оставил на запястье:
"Поэтом став, забудь покой и счастье!"

11.06.2016  17:32