Папина любовь

Мы странно волновались накануне –
По двум программам крутят целый день
Одновременно «Лебединое». Фортуне
Порой угодна та же хренотень,
Что телевизору. В последние минуты,
Когда садились в поезд - «Что за чушь! -
Алина вдруг – отменят институты?»
«Про институты власти речь, Алюш…» -

Ей отвечала мать, коробку груш
Внахлест сводя нейлоновым шпагатом.
Вдруг поезд дернулся, слегка пошел накатом,
Звеня подобием крестьянских волокуш.
Мы обнялись как будто в первый раз
С Алиной и простились на неделю.
Ей нужно было  кокер-спаниелю
Cемь дней втирать антибиотик в глаз.

Из Краснодара лучше уезжать, чем
Туда стремиться – да, порой я сноб.
В вагоне, в положении лежачем
В компании двух пафосных зазноб
Двух стоматологов из трехлитровой банки
Мы пили теплое,  как разносимый чай,
Вино «Анапа». Вдруг на полустанке
Одна из девушек сказал  невзначай,

Мне на ухо, мол, Дуня, привечай,
"Поставь балон и выйди на платформу
Поговорим". Но я не зная норму
Продолжил пить. Как суть не размягчай -
Когда очнулся – злобен и дремуч
Не стал я с нею объясняться даже,
Марк (стоматолог)   по купе бродяжа,
Вдруг патетически воскликнул новость:  «Путч».

На Курском делово – болтать о чем
Нам после месяца у моря – с головою
Ушел с толпою в переход, чтоб под Москвою
Сухим добраться, а не под дождем
К Дубровке – в девяносто первом мы
Там жили в новом блочном скучном доме.
Вошел – из живности в квартире кроме
Меня -  в углу висели с той зимы

Коньки. И  ни души. Одни шумы -
Два перфоратора долбили стен бетоны.
Их звуки были то почти синхронны,
То будто следствие возни и кутерьмы.
Вдруг нервно вставили в замок ключи.
Я распахнул – там папа в свете тусклом.
«Я два часа тебя искал на Курском»,
И вдруг заплакал, прошептав «Молчи».