Волчья трагедия

Заросший ивняком средь топкого болота
Малозаметный всем кусок сухой земли.
Здесь даже не предположительна охота –
В затерянной среди пустых болот дали.

Два волчьих выводка, одна большая стая.
Отсюда по ночам они спешили на разбой.
И волки верили, что звук стрельбы и лая
На тихом островке не колыхнут покой.

Шли волки по трясине на широких лапах,
В затишье островка скрываясь от беды.
Болотистая ржавь скрывала волчий запах,
В глухом небытие топя волков следы.

Матёрый вожаком у стаи был по праву.
Он был любимцем у своих лесных Богов.
Не раз спасал волков он, чувствуя облаву,
Бесстрашно уводя за красноту флажков.

Но как-то в ночь, когда с небес  светила
Луна, как серебристый шар, над головой
Волшебным  светом воду серебрила,
Ночь разорвал призывный волчий вой.

Тот дальний вой был стае незнакомым.
Тихим сопрано всколыхнув ночную тьму…
И вой был очень страстным и влекомым –
Настолько, что вожак направился к нему.

А лишь восток слегка окрасился зарёю,
И над сырой землёй туман седой поплыл,
Вожак пришёл с волчицей молодою,
И место ей под корневищем уступил.

Она была юна. Взгляд глаз зеленоватый
На всех с уверенным спокойствием косил.
Её красивый хвост, причудливо лохматый,
Наглядно о родстве с собакой говорил.

Но стая встретила её недобрым взглядом,
Как чужака, зашедшего нежданно в  дом.
Лишь старая волчица, встала с нею рядом,
И одобряюще вильнула пару раз хвостом.

Была отлична от волков собачьей мастью,
В палитре шерсти белый цвет преобладал.
Так белая волчица в стае стала её частью,
И в стае заложив своё начало всех начал.

А в следующую ночь, собравшись на охоту,
Когда луна на облаке по небу поплыла,
В лосиный дальний лес, по топкому болоту,
Волчица белая уверенно всю стаю повела.

Стелилась по траве, предчувствуя трясины,
Инстинкту женскому безмерно доверяя.
За нею в след, как по струне вытягивая спины,
Послушной вереницей следовала стая.

Давил слюну азарт, и грела жажда крови.
Блеск лезвия клыков искрою резал мрак.
Волчиц ревнивый взгляд, открытой нелюбови,
Жестоким взглядом погашал вожак.

Сохатый лось во мгле заметил стаю поздно –
Он не успел поднять рогов своих штыки…
И как стрелой, в прыжке из ночи звёздной,
Волчица  первою смогла вонзить клыки…

Она экзамен свой сдала с великой честью,
На деле  показав свою отвагу и умение.
С достоинством, а не с животной спесью,
Чем поменяла к ней всё волчье мнение.

Когда насытились все волки до отвала,
И каждый съел, кто сколько только смог,
А стая безмятежно на опушке отдыхала,
Матерый подошёл, с волчицей рядом лёг.

Так в жизни стаи суждено было случиться –
Сама судьба им в жизни подсказала толк,
Что стала вожаком в ней белая волчица,
Которой передал права свои могучий волк.

В запрете полном стал набег на сельский скот
И тем свели на нет ужасный риск облавы –
Чтобы не кинулся разгневанный народ,
Собрав охотников, в лесу чинить расправы…

А по весне, когда трава едва заколосится,
Стай журавлиных в танцах голоса звучат,
Подальше ото всех, ушла в леса  волчица,
И вывела на свет троих, еще слепых волчат.

И в ночь, когда луна плескалась по озерам,
Волк с воем голову на небо вновь поднял,
Отправив весть по всем лесным просторам,
Как он о прибавлении семейства ликовал.

Беспомощно скуля, пушистых три комочка,
Они как на глазах росли, и набирались сил.
Два серых сына и, с белым, в маму дочка.
На них смотря, волк сам от радости скулил.

В то же время, на забытом ими островке,
Два волка молодых, проигнорировав запрет,
Чтобы не изнурять себя добычей вдалеке,
Напали на отару, лишь заполыхал рассвет.

В загон ворвавшись, они устроили резню,
Как бритвами пластуя, словно издеваясь.
В азарте резали, прижав овец к плетню,
И в волчьих душах не проснулась жалость.

Как осы в бурной ярости, шумело всё село.
Припомнив, где на днях слыхали волка вой.
На следующее утро, солнце лишь взошло,
Народ пошёл в леса, собак забрав с собой.

…Волк за добычею в тот день ушёл с зарёй,
Где за болотом дальние заросшие луга,
Когда седой туман клубился над землёй
И месяц в небе не убрал свои рога.

…Далёкий лай собак летел тревожной нотой.
Вот стало слышно, как загонщики кричат…
Волчица поняла – в их лес идут  охотой…
Идут охотой на неё и на её малых волчат…

Всё ближе крик людей. И рядом нет супруга…
И выстрел эхом, как ударом в корневище.
Они попали в центр сжимающего круга…
И шанса нет уйти. Ни скрыться в логовище.

А гомон воронья уже звучит над лесом,
Предчувствуя, что ждёт их легкая добыча,
Смотрящих с высоты на жертву с  интересом –
Смерть предрекать их вековой обычай…

Но силы неравны… а ярость в горле комом…
И вот уж рядом псы захлёбываются в лае…
Треск выстрела плывёт далёким громом…
Волчица вышла из норы к собачьей стае,

Во взгляде ненависть, оскалены клыки.
Всем видом показала, что не умрёт без боя.
Поджав хвосты, псы заскулили, как щенки,
В трусливой нерешительности стоя…

Но крик хозяев подстегнул: «Ату её! Ату!»,
И свора бросилась чинить свою расправу.
И звуки смерти слышны были за версту…
А кровь залила перед логовищем траву…

Охотник молодой в мешок волчат скидал,
И посмотрев на всех довольными глазами,
Сказал – «А волк, забыв семью, сбежал...
Трус  оказался… Да ладно, и его облавим!»

Но усмехнулся в ус, в ответ ему, седой старик –
Быть может, он тебя еще быстрей найдёт…
А я в противовес, так горячиться не привык –
Как знать, к чему еще всё это приведёт?…

…Увидел волк, к ночи вернувшийся с охоты –
С собачьей кровью кровь смешалась волчья...
Под корневищем в его логове пустоты…
Следы борьбы и белой шерсти клочья…

И снова волчий вой разнёсся по округе…
И он принёс для псов в село дурную весть –
В отместку о растерзанных волчатах и супруге
Придёт и к ним в село его шальная месть.

…Волк шел в село, нисколько не скрываясь,
Большою серой тенью в отблесках луны,
На мышцы и клыки всемерно полагаясь,
И были мысли местью с яростью полны.

…Щенками выли псы и лаяли от страха,
Не успевая спрятаться в защитных конурах.
Волк, как клинком, клыками бил с размаха,
Неся по улицам села животный страх.

… Волк  пробежал по нескольким дворам,
Лишь в четырёх  им были порваны собаки…
Потом, на утро, слух пронесётся по домам –
Народ шептался, что «четыре» это знаки…

Во тьме ночной повис многоголосый хор –
И лай, и вой собак, и громко мужики кричат…
Волк был готов уйти, перемахнув через забор,
Но чуткий слух поймал скуление волчат…

Там на отшибе, ближе к лесу, домик с края,
Где в страхе пёс хотел сорваться с поводка,
За толстой, щелеватой дверью старого сарая
Скулили жалобно все три его щенка…

Он пасть задрал и взвыл в бессильной злости,
И доски крепкие поддел своим клыком.
Но только скрипнули слегка дверные гвозди,
И удержалась дверь, закрытая замком…

Наутро вновь на сход собрались мужики.
И кто волчат закрыл, он громче всех кричал:
–Дверь, как стамеской взрезали клыки!..
И всех опять пойти облавой призывал.

Но подняв руку, слово взял седой старик:
«Он за волчат нам будет мстить не сгоряча.
Облавой взять его у нас шанс невелик…
Вот мнение моё – отдать ему волчат.

Я посмотрел следы – не он порвал овец…
Там молодняк был в несусветном раже.
А этот взрослый, сильный и большой самец,
И у волчицы лапа больше была даже.

Он храбрый зверь – трус не пойдёт в село.
И никогда нам не пленить его в флажки.
Надо понять, что на него вчера нашло…
Он без вины… Волчат ему отдайте, мужики…»
Июнь 2016.