Лютики. Шиза

поэма  «»
   о злободневности  бытия
 I.     Жизнь в одну осень… 
Мысли заперты внутри черепа,
Утро, иначе не кажется, 
Под окном  черти на гнилых шпалах
В грустные  вены мажутся.
Расскажу тебе. Одну жизнь я жил,
Вся она в одну осень вмещенная.
До дна и до фильтра грешил
Вел себя как умалишённая.
И счастие было, и мог дышать
Полной грудью прокурено-черной
Не от слабости падал, на нервов кровать
Не от слабости  яму - саперной.
Мог бы землю жрать, запивать обидой.
Да стерпелось всё, стерпишь всё и ты,
Лягу на веки, на дно, Атлантидой…
Не раскрашу отныне красным бинты.
Не слушаешь, милый друг. Черт с тобой
Пьяным и заспанным
Погреби, отпой
Псалмом  да днем пасмурным…
Посылаю вас искренне! Что еще нужно вам?
Да не ставьте миску мне!
Поставьте бездомным котам.
Счастливые по выбору.  Бездомные по случаю.
К чему жизнь ваша скучная?
Стабильность обреченная.
И не суди, что взгляд мой волчий,
Да!  жду ночи, а не дня!
Пойдешь ли против бесов полчищ?
Я ходил. Они внутри меня.

II.
Этот сон вообрази,
Я не спал 15 лет,  Я не спал 15 зим,
Был днем пасмурным отпет.
И вот лежу в сырой земле,
Так пролежал всю свою юность.
Как хотелось сгинуть мне!
Смыть с лица печаль и хмурость.
В чем жизнь той осени была? -
Спросишь ты.  Я дам ответ. 
Такая сука, циферблат,
На котором стрелок нет.
Ни ночь,  ни день,
Сплошная осень
Чифир меня в свой мир уносит…
Перебьешь, и снова спросишь –
Почему я жил тогда,
а сейчас весна, но пусто.
Я любил, мой друг, всегда.
От любви - банально грустно.
Буду прошлым насиловать осень без отдыха
Ни еды, ни сна, ни воздуха,
Ничего от весны не нужно мне
Замертво пал. Лежу на земле.
Боль по телу тупая.
Помню, маленький был, лютики рвал…
Знать не хотел или просто не знал.
И был человек, ни цветочек, ни камушек.
Да и не Солнышко,
Это уж точно
А душа его - беспросветная червоточина.
Представил? Дай по роже мне!
Влюбился наивно как маленький.
Писал стихи на запотевшем окне,
Запотело от кипящего чайника…

 III. 

Забыл отравленное лето.
Кричат за окном бесноватые дети.
Меж пальцев дымится твоя сигарета.
И нимб пластмассовый мой светел.
Подарю букет лютиков с детства,
Кушайте, не запачкайтесь.
Это всё моё наследство,
Мечты, лишенные однозначности.
Не было в тех мечтах радости,
И любви (к счастью) не было…
Только гордость от доказательства,
Что жить можно без этого смело.
Да не скроешься, не вынешь сердце,
Полюбишь, заставят высшие
Силы, они как самодержцы
Смотрят в душу с высокой крыши…
И лижут
Раны волки, на лапах истории носят осколки.
Сам не знаю, лечить недуги,
А может вовсе оставить?
Запить, или пить завязать.
Под солнцем валяться на выжженном луге,
в обществе трупа бледной подруги…
Мой друг, я смешон речами своими?
Мне некуда деться, поведаю всё.
Эх, просят влаги губы сухие,
Без воды, как известно не бывает и сёмг.
Да и не рыба я чтоб молчать,
А пока еще человек.
И буду стенам строчки читать
В одной из библиотек!


IV.

Так и пришел к любви.
Иначе было никак.
Как её не назови.
Я же не спившийся мудак.
Особой. Безусловной любви.
Танцевать от которой хочется.
Мой труп, поутру всплыви.
От этих танцев я кончился.







V.    Побег из психиатрической больницы…

Налейте  полный стакан амнезии!
Забуду всё на пятерки.
Со мной разведется  шизофрения.
Есть и общие у нас с ней ребенки.
Не буду платить ей алименты,
Сидя по три часа у стены
В желтом доме, делая комплименты,
Для некрасивой медсестры.
Своё «не помню» сдам без экзаменов.
Не бось отпустят, помилуют.
Сочтут, что я самый беспамятный.
Здоровьем души изобилую.
 
Обыденно. Очень странно.
Бежал босиком в сторону дома.
Серый снег, как небесная манна,
Растелился по асфальту святому.
Пробегаю мимо темных подвальчиков.
Вижу общих с шизой детей,
И её с гримасой страдальческой,
На лице её сто ноябрей.
Там наши дети, наелись лютиков.
Чудят, танцуют, по подвалам.
Веник ломается  по прутику.
Всех сломаю.