Новые Стихи

+     +     +    

В  славном городе  Кашире
Жил да был  Кузьмич немой,
Думал  он : чем он  четыре,
Тем  скорее  он  домой.

Говорят, в нетрезвом виде
Он слова произносил.
Только я того не видел
И об этом не просил.

Нем, но  лих ночной  порою
О Вселенной  говорить,
Средигорью,  Остеррою
Путь неведомый  торить.

Он-то  знал, что во Вселенной,
В ея  крупной голове
Есть всего  четыре  члена =
При луне, которых две

Три,  четыре, две  и по  две –
Единица,  а за ней
Вечный  топот,  вечный  подвиг
В корень множимых  коней.

Вот о них-то  он  и думал -
При луне, которых две,
И  всходило  только  «Ну,  мол…»
В  его  дикой  голове.



+    +    +   

Оставили ли все свои стези мы
Оттаяли ли  вправлу  наяву.?
Переживем ли следующую зиму =
И все, и лично я ль переживу?

Вон, по утрам  опять все тот же иней
Как лоб  в  поту,  так на  песке  весло…
Чего не ждали  все  равно  так и не
Свершилось и, ведь, вправду, не могло.

Так жив ли я  еще,  и вправду ль  к лету
Цветение  ромашек  и  крапив,
Или  не  к  лету, нет, но  в Лету эта
Весна,  наставшая, не наступив?

+    +    +   

До развилки метров  триста  ходу
Столько  же  примерно - до небес.               
Лес как лес   в  погоду ль , в непогоду
Он всегда и вправду только лес.

Очертанья. Черточки. Дороги
Чуть  влажнеет некремнистый путь.
Чьи там руки, головы и ноги
Под ногой  непогребенны суть ?

+    +    +   

Что  внизу, то вверху, что вверху, то внизу.
Одноногий старик здесь гуляет козу
Как  собака привязана, рвется коза
Вбок и вдаль, из ошейника, в сторону, за…
Как зовут тебя, старый? 
Бывал Муртаза.

Почему Муртаза, и коза, и  вообще…
Я не знаю, и  знать это,видимо,  тще.
Знаю точно одно – то, что  ныне и днесь
Старику остается три месяца здесь,
Вместе всем нам   чуть больше, а, может, и весь
Этот самый старик  уже первый, кого
Вижу,  выйдя на крому всея и всего.


+    +    +    

Обыкновенно  это быстрина.
И тьма реки  безвидная, без дна.
Но чаще это просто тьма окна
И треснутая поперек стена.

Да, тьма окна снаружи, дом пустой
По дому ходит Ванька холостой.
Он  мертв давно.  Такой вот Дом кино.
Но и его припомнить не дано.



+    +    +   

Пенек.  Пивко.  Колбасная нарезка.
К исходу   быстро шел минувший век.
В блакитной  куртке  вышел из подлеска
Угристый,  нехороший человек.

Остановился. Оглядел. Помедлил.
Глядел блуждающе наверняка
Вдруг взгляд отвел. . И прочь пошел. А  ведь  ли
Еще чуть-чуть - и всё…  судьба легка…

Восходит пред глазами эта  фреска.
Начертанная  будто бы вчера.
Он  скоро снова выйдет из подлеска
А как еще?  Пора, мой друг, пора.



РУКИ


В  речном  затоне  щука  ходит,
В  прудах  зашевелился  карп…
И  доцент с портфелем  выходит
В  черемуховый  лесопарк.

Он  вглубь  идет,  где  тени, сени…
Шмели.  Скамеечка. Слеза.
Присядет.  Портфель  на колени.
И  к  небу -  синие глаза.

Что  видит он ?  Какие  виды
Ему  покажут облака ?
Там  цефеиды ?  Нереиды ?
Иль девами  плывут века ?

Рука  у доцента умело,
Как  у  маэстро, ловит звук,
И  вот  оно  уже  запело
Под  сенью двух  пытливых рук…

Качаться будет…  Каждой ноты
Небесный  чуя верховод…
Его  улыбка  идиота
В  цвету  черемух  полыхнет.

Потом он  встанет.  Выйдет  в  город.
В  автобусе  пройдет  в ряду.
Откроет  книгжку  «Утро Гора»
И  с  ней  задремлет на ходу.

Войдет  в  квартиру.  Руки  спрячет.
И  за  хрущевскою стеной
Всю  ночь,  склонившийся,  проплачет
Над умирающей  женой.

 +   +   +   

Не вскрывай  непришедшую почту,
Под  ночь,  вплачь,   не  варяй  никого…
Больще  нет той  любви  из  того, что
Остается,  как  след от  всего.

След ли  сельди ?  Следок  от копыта ?
В кабинете врача  ли  следак ?
Иль  как  в  песне  старинной, забытой - 
Алыча-карачун-карадаг…

Да, в  той  песне  забытой,  старинной
На случайном распутье  планет
С  головою своей неповинной
Застрелился  проезжий корнет.

Там  Топтыгин еще  воевода
Проезжал  на  берлогу… Во-во…
До  Усольского,  значит, завода
Верст  пятнадцать,  а так…  ничаво…

Да,  хранить  ведь помечено  вечно
Эту  папку  пальцами  в  крови.
Чужанин  застрелился, конечно
В огнедышащей  лаве  любви,

Где Светличная  в белом  танцует,
Где Никулин сидит  на полу,
Где  сегодня лабает Мацуев
Ни о чем, словно  филин Лулу.






БЫЧОК       


Ну,  выписали  помереть…
И  что  теперь ?  И  сколько это ?
Год  ?  Месяц?  Месяца  ли треть ?
Больничный  сад.  Снег.  Сигарета.

Стоит.  Качается.  Бычок
Вот-вот на  снег  с  губы  сморгнется
Считает,  сбившись, дурачок
Семье  во  сколько  обернется.

Бычок  не  падает никак.
Сейчас приедут.  Вдвинут  в  тачку.
Бычок  слюнявится.  Вот  так…
Что,  неужели  всё ?  Закачка ?

Сорвался,  в  снег  упал бычок.
Стал  снега  грязного дискретней.
И  закачался  дурачок
Пятидесятипятилетний.

Зачем он  здесь ?  Бежать…  Куда ?
Куда  бы  ни  бы…,  чьи  бы уши… 
Вода  под ним  пошла туда…
Обратно  двинулася  суша.

Боль  в  легком.  Офис.  Ча-ча-ча
На  выпускном. Любовь на  травке.
Артек.  Мгла.  Мать.  Кадык  врача.
Того,  что здесь  готовил  справки.

К  ограде  подошло  такси.
Остановилось.  Вышли  двое.

-  Свет  в  коридоре  погаси –
Просила мать уже  вдовою.

(Просила,  будучи вловою)




НАДГРОБНОЕ,ДВУХКУПОЛЬНОЕ, 
БЕЗТЕНЕВОЕ…      


Сто  лет  наад.  Покрыто все  волнами…
И   семьдесят  -  всё  не  видать ни  зги
Нельзя любить  не  прожитое нами.
Сожги  портреты, книги,  все сожги.

Лишь то  в душе  цветет,  что явно  было,
А  то,  что навно -  было  или нет,
Забудь.  Уж  полночь  Гремину  пробило
Подсчитывать, за сколько  зим и  лет…

Все  было  там не  так. Но и  не  так,  как
Себе  новопреставленный  предста-
    вил,  думал, дескать,  это он  редактор,
А  он  всего  слуга своей  предста…

Не  в  нем  вопрос.  В  тебе.  И  ты  все  вовсе
Сожги,  чем  нежил, выжил,  жалил, жил…
Под свет  безтеневой  профессор  Вовси
Твою предстательную  положил.


+      +      +      

Есть  я,  нет меня  -  не  знаю  я,
Но,  кабы  узнвл,  мгновенно  не  был,
То  есть  был  и  стал.  Так  на  своя
Круги  сходят с мысленного  неба.

Ну, а  Бог ?  Он  знает, есть  ли  Он ?
Кабы знал – не  был и не  творил бы,
От  Себя  Собою утаен
Во Своем Си  крове,  в  сени  крыл бо.


Рецензии