24 часа

- Он слишком мал. Ваш сын, - безучастный голос доктора сводил ее с ума, Аня все крепче сжимала костлявыми пальцами руку мужа, словно цепляясь за нее как за спасательный круг. – Я советую Вам двоим готовиться к худшему и позвонить родственникам.

Удар сердца. Еще удар. Остановка.

Знаете, это странно. Видеть белый свет в момент, когда ждешь его меньше всего. Аннушка шла по белоснежному коридору. Пустому, светящемуся своей непонятной и странной чистотой. Коридор казался бесконечным. Сколько бы шагов она ни делала, столько же появлялось пространства и впереди. Это как смотреть на собственное отражение в зеркале.
Хватаясь правой рукой за стену она тщетно пыталась найти дверь. Отсюда не было выхода, кроме как идти прямо за светом, который спеша вел ее все глубже и глубже в тоннель. Говорят, что именно так выглядит вход в Рай.
Анна вначале идет медленно, вкрадчиво и осторожно, а потом шаги ее ускоряются, она переходит на бег и вот уже спешит по тоннелю вперед, словно пытается догнать уходящий поезд, на который опоздала однажды в Москве, и так и не попала в Питер, зато встретила вот Гришу.
Если б не Гриша.
Она не помнит, сколько ей пришлось бежать вперед, она не чувствует усталости, не чувствует тревоги. Не было больше ничего. Ни времени, ни пространства, ни боли, так сильно сжимающей грудь. И когда ей, казалось бы, стало все равно, Аня вырвалась наружу.
Ноги ее увязли в чем-то мягком и мокром. Трава. Пятки приятно щекотало, отчего на лице появлялась глупая мечтательная улыбка. Аня выдохнула. Так, словно сбросила с плеч весь тот груз, скопившийся за эти десять часов ожидания, пока шла операция.
Она чувствовала себя как дома. Будто снова вернулась в деревню под Ростовом. Самый край России с этой стороны. Аккурат там, где кончалась ее улица начиналось широкое поле, а где-то в центре его – граница. Незримая глазу, да и не чурался никто никогда переходить. Братья ведь – к чему границы и патрули. 
Она огляделась вокруг. Тут ярко светило солнце, а люди были такие белесые, словно в каждого из них вмонтировали лампочку – даже смотреть больно. Прикладывая ладонь ко лбу, словно это козырек, она рассматривала их.
- Эй, а куда это я попала? – она дергает за рукав проходящего мимо мужчину в простых белых брюках и такой же рубашке.
- Так это Рай, милая, а ты что, новенькая? – мужчина был так молод, на вид не больше тридцати.
- Как так рай? Это не должно… - запнулась она, - я не могу!
- Все так говорят, а потом привыкают. Располагайся. Меня Миша зовут. Михаил, обращайся, если что чай не так будет. Но знай. Никто тебя не обидит. Ступай с Богом, - мужчина двинулся дальше по своим, одному ему известным делам, а Аня осталась с ворохом, еще большим, вопросов, чем у нее были.
- Мамочка?! – позади заслышался тоненький  голос, а у Ани все похолодело и сердце упало куда-то в пятки.
Резко поворачиваясь она боится увидеть своего сына. Но нет. Перед ней стояло белокурое маленькое чудо, мальчику на вид не больше четырех. Он потирает глазки маленькими ручками, понимая, что ошибся.
- Нет, милый. Я не твоя мама, - она опускается на колени перед ребенком. – А ты потерялся?
- Не знаю, - почти что не плачет, - я помню как выбежал на дорогу, а потом крики, шум, мама кричала, я сделал что-то плохое, - он расплакался, - и теперь мама на меня обижается. Обижается, - слезы текли по щекам малыша.
Не бывает чужих детей. Аня прижимает ребенка к себе, гладит его по этой вьющейся копне волос – прямо как у Пушкина на портрете.
- Нет, мама не может на тебя обижаться. Она любит тебя, - успокаивает она малыша, пока тот не перестает хныкать и не утирает глаза своими ладошками.
- Тетенька, а вы тоже кого-то потеряли?
- Да, потеряла, - кивает Аня, чуть не плача.
- Мальчика, да? Поэтому вы так быстро обернулись ко мне? – Аня кивает, и теперь уже у нее на глазах слезы. – Кажется, я знаю, кого вы потеряли, тетенька, - с наивной непосредственностью мальчик тянет Аню за собой.
Они проходят широкий луг и входят в просторную избу. Одна большая комната с белой печкой, по-над стенками – лавки, а посреди – стол. Солнце наполняет эту просторную комнату, а в самом ее углу сидит девочка. Длинные черные волосы ее заплетены в косички, а голубые глаза, так и уперлись в Аню, когда та вошла.
- Вот тетенька. Это Маша, и она тоже говорит, что потеряла мальчика. Называет его братом и говорит, что он обязательно скоро будет рядом с ней. Вот должен прийти с минуту на минуту, - мальчик отпускает руку Ани, которая, буквально, задохнулась от чувства боли и негодования.
Именно столько бы сейчас было ее дочери-двойняшке, которая умерла не прожив и нескольких недель. Врачи сказали, что это бывает у детей. Называется синдромом внезапной смерти. Просто так. Ребенок хорошо себя чувствует, он здоров, просто он…внезапно мертв.
Аня помнит сколько дней и ночей плакала, просыпаясь от кошмаров, помнит как не давала похоронить тело дочери. Помнит как ненавидела Бога за то, что он отнял у нее дочку. Но Бог, кажется, играет с ней в страшные шутки. Аня отвернулась от церкви, но попала в Рай. Всепрощение? Чувство долга? Сострадание? Что двигало этим нереальным существом в белом балахоне? Аня обходит стол и садится на колени перед девочкой, берет в ладони ее руки.
- Я знала, что ты придешь ко мне, мамочка, - Машенька берет лицо мамы в свои маленькие ладошки. – Но ты пришла слишком рано. Еще не твоя очередь.
- А чья же, милая? – Аня смотрит на ребенка, который мог бы у нее быть и душа ее и плачет и смеется одновременно.
- Саша. Мне сказали, что самое время, мама. Саше будет тут хорошо, я присмотрю за ним, я обещаю тебе, - по щекам Ани градом катятся слезы.
- Но я…я не смогу без вас, я тоже хочу умереть тогда, я не хочу возвращаться туда, где мне скажут, что моего сына больше нет, где я буду помнить, что и тебя больше нет, - Аня плакала, а Маша не по детски серьезно убрала черную прядь волос с лица мамы.
- Ты сможешь. Ты у нас сильная. К тому же тебе нельзя оставлять папу. Папа любит тебя. И меня любит и Сашу любит. Папа сильно расстроится, если и тебя не станет, - она рассуждала спокойно, просто, не теряя нити разговора, словно не ребенок, а взрослая девушка в обличии маленькой девочки. – А тебе пора домой. Не пришло еще твое время. Рано это. Ты вернешься домой и будешь жить нормальной жизнью. И ты будешь счастлива. Хорошо? Ты не забудешь о том, что у тебя были мы, но твоя боль станет меньше. У тебя родится ребенок. И ты будешь счастлива с папой. А умрешь ты в далекой старости. А когда твоя душа поднимется к небесам мы снова встретимся, и ты будешь такой же молодой и красивой, только мы будем старше. И знаешь? Ты обязательно узнаешь меня и Сашу. Тут все узнают друг друга. Это я тебе обещаю. Но сейчас, тебе пора домой. И ты не вспомнишь то, что случилось. Только сны…тебе иногда будут сниться странные видения, это мы с Сашей будем передавать тебе привет…Я люблю тебя, мам… - короткий и нежный поцелуй в щеку, а после – провал.

***

Аня не понимала, почему ей так тяжело в груди. Дышать просто невыносимо. Девушка попыталась встать – не выходило, тогда к ней подбежала медсестра и успокоила, что все хорошо, просто у нее в горле дыхательная трубка и ту надо достать, а процесс это болезненный, если она не будет слушаться указаний.
- Вы были в коме последние двадцать четыре часа, - суетилась медсестра, стараясь перевести тему на что угодно, только бы не спросили раньше времени.
- Где мой сын? – Анна сипела, ее горло не успело прийти в норму.
- Мне очень жаль… - начала медсестра, но Ане не надо было слышать продолжения ее слов, девушка повернула лицо к окну, в глаза ей больно ударил свет.
Ей казалось, что она забыла что-то важное. Забыла что-то о чем обязательно должна помнить всегда.

(Матвеева Надежда)
20 мая 2016 год