***

"Аркаша, Аркаша..."- звучал сиплый голос его покойной матери в голове, старая присказка памяти, эхо далекого детства.
Удар качелями в голову, щебень, грызущий щеку и мягкая перина беспамятства.
Почему это вспомнилось ему сейчас, когда он открывал холодильник в поисках вишневого сока?
Аркадий Вышинский зажмурил глаза и тряхнул головой. Рука, сжимавшая ручку от дверцы, безвольно опустилась, а сам он застыл в апатичной полудреме. Спустя пару секунд, словно почувствовав легкий электрический разряд, он встрепенулся, достал недопитый сок в пластиковой таре и с громким хлопком закрыл дверцу холодильника. "От холодного сока у тебя будет ангина!Ангина! АНГИНА!" - эта фраза неожиданно вылетела из вихря разбросанных мыслей , своим гулким эхом заставив мозг содрогнуться.
Такое случалось с ним и раньше. Странные припадки помутнения рассудка. Яркое воспоминание, вдруг предстающее перед глазами, а затем какое-то мутное удушье разорванного и вдруг выцветшего сознания. Все становилось нереальным, мертвенно ненастоящим, картонным. Пелена небытия окутывала не только то, что он видел и чувствовал снаружи, но и то, что было внутри - его самость, его "Я"
Да, дядюшка Фрейд или какой-нибудь иной лоботряс с бородой и сигарой, возомнивший себя препаратором человеческих душ, сказал бы - "Исчезновение эго". Деперсонализация, припадок скоротечного психоза или что ещё в этом роде. Ярлыки, ярлыки и ничего более...Люди, а в особенности врачи, любят вешать ярлыки. Особенно те, которые выглядят складно и потому хорошо продаются.

Окно..., окно открыто и Аркаша выглядывает из него, глотая сырой, серый и стылый воздух чертановской осени.
Пятый этаж, хрущевка, тихий двор, покорно прозябающий в ноябрьском вечере. Пустошь двора лениво мрачнеет под сводами стального неба. Ей нечем прикидываться. Она такая, какая есть. Пустота московской унылой окраины, поглощающей из года в год всю эту бестолково шатающуюся биомассу. Будь это компашка девиц, собравшихся вокруг ржавых качелей с банками пива или очередной субботний интеллигент, выползший ленивым слизнем из своего логова лишь с одной целью - выкинуть мусор. Эта пустошь была чудовищем, невидимым и непостижимым. И питалось оно временем, мозаикой разбросанных видений людских жизней, бессвязно текущих в старость и ветхость.
Глаза чудовища были обращены в будущее, его уродливый рот пережевывал настоящее, а бездонный мешок желудка переваривал неизлечимо отравленное прошлое. Сейчас оно спало, а дождь холодными каплями налипал на его тело. Ветер судорожными порывами склонял к западу голые кроны трёх старых вязов, машины тихо ржавели на своих привычных местах, а мокрые лавки детской площадки скучали без свежих порций старушечьих сплетен.

Аркадий раскрыл окно пошире, придвинул старый столик к подоконнику, запрыгнул на него , уселся по-турецки и закурил сигарету. Он курил Мальборо. Всегда Мальборо. С 17 лет. Дым, убегающий в окно, казалось возвращал покой и рассудок. Мысли становились тише, ровнее, и тревога безумия, охватившая его минутой ранее, утекала вместе с дымом.

Левая рука потянулась за соком, который должен был обретаться на подоконнике, но не нашла его, смахнув лишь частички пепла.
Закружившийся дубовый лист, невесть откуда принесённый стылым ветром, вспыхнул своим рыжим огнём в облаке дыма. Огненно-рыжий, он казался таким свежим и живым, словно кусочек тёплого летнего солнца, занесённый из прошлого.
Теперь же ветер нещадно трепал его и кружил, будто желал загасить.
Вдруг он почувствовал легкий холодок, пробежавший по правой щеке. Ощущение присутствия. Тревожного и гнетущего. Там, во дворе...

На качелях раскачивался человек. Высокая и худощавая фигура в пепельно-белом плаще.Каким-то загадочным образом плащ мерцал разбегающимися переливами, меняя цвет, подобно мистическому хамелеону. Но в отличии от хамелеона, он менял цвета лишь вокруг серой точки. Становясь, то  почти черным, то, светлея до белого. Это зрелище настолько поразило Аркадия, разорвало привычный образ понимания вещей, что мир  словно бы оказался обесточенным. Лишенным той неизбывной энергии Бытия, которая основа на привычном ходе вещей, на порядке и знании, что необъяснимые вещи не происходят просто так. А теперь картина мира рушилась как карточный домик, сползая к мягкому и текучему безумию. Дождь и ветер вдруг словно бы потеряли свой голос, онемели в измерении звуков.Лишь качели источали скрип, похожий на мышиный писк из под старых половиц. На фоне воцарившейся тишины он казался невыносимо реальным и отчетливым. Фигура качалась в медленном такте, гипнотически приковывая взгляд. Через пару мгновений, Аркадий заметил то, что привело его в окончательный мертвенный ужас. Как же он не обратил на это внимание сразу? Почему его разум вцепился именно в этот ирреальный плащ?Руки начинались не на уровне плеч, а ниже -где-то между грудью и животом. Удивительно, что плащ был скроен под столь необычную анатомию. Да и плащ ли? Нет, все в этом видении было нереальным. Не относящимся к нашему миру. Посреди абсолютно обычного двора, вечером самого обычного осеннего дня, происходило нечто, что не могло существовать. Не могло быть. Но оно было.


Время теряло свой привычный ход. Мгновение оборачивалось вечностью, а вечность мгновением. Час мог быть годом, а год неделимым квантом времени, единицей человеческого чувства бытия. Оно стало другим...И тут загадочный пришелец поднялся. Странный гипнотический круг времени зашевелился, задергался и разорвался, возвращая свой привычный линейный ход. Казалось, существо сейчас повернётся, взглянет прямо в раскрытое окно и бог знает, какое будет у него лицо, и будет ли оно вообще. Это неизбежное и надвигающееся мгновение пугало больше прочего. Момент, когда Аркадия заметят, когда он окажется в ЕГО власти.
Но Он не повернулся, его левая рука медленно потянулась к качелям и те, словно подчиняясь невидимому приказу, вдруг прекратили свои апатичные колебания. Металл заскрежетал, невидимая сила остановила их. В длинных пальцах существа был зажат прямоугольный предмет. Пальцы разжались и предмет очутился на сиденьи качелей. Издалека Аркадий не мог разглядеть что это. Противная близорукость ослабляла глаза, недостаточно сильная, чтобы заставить  носить очки, но достаточная, чтобы подвести  любопытство.
Незнакомец сделал шаг, затем ещё...
Немой крик почти вырвался из груди Аркадия, но застыл где-то на половине пути.

Незнакомец спускался... Буквально проходил сквозь землю, погружаясь в неё все глубже и глубже. Он спускался по невидимой лестнице, недоступной взгляду смертного. Когда земля была ему по грудь, он остановился на мгновение, будто задумавшись, но затем продолжил свой путь. Спустя пару секунд все было кончено. О его пребывании не осталось ни следа. Кроме предмета на качелях. Черный прямоугольник пронзал сознание, стоило лишь посмотреть на него. Мрачное напоминание, что наваждение было вполне реальным.