Нью-Йорк, Нью-Йорк!

(Манхэттен конца семидесятых, восьмидесятых и немножечко девяностых)

В центре Рокоффелера  рождественская ёлка
А под ней, в кольце флагов, не большой каток,
А у меня в глазах стоит снеговик с метёлкой,
В нём морковка вместо носа,
По углю в глазах блестели
И на шее, что без спроса,
Папино кашне надели,
Ведро было набекрень,
В общем, видом как тюлень,
Но зато родной и добрый,
Ты ведь сам его лепил

Но мой город родной
Зажигает огни
И свет галогенов
Течёт по витринам
А в голову лезут
Прошедшие дни,
Когда все мы
И каждый из нас
Стремились к вершинам.

А мой город смешной зажигает огни
И тот домик высокий, где Кинг - Конг забирался
Светит радужным светом на большой высоте
Маяком, посылая самолётам приветы

Да! Это город мой,
И я чувствую его дыхание
И мне видится порой
Его медленное оживание.

В нём всё ещё весело на Бродвее
И билеты в концерт по вторникам дешевеют.
В Гринвич Вилидже ночью
Всё всё ещё видно как днём
И запах жареного мяса
И кофе прельщает нас огнём.

А рядом, пред твоим взглядом,
Открывается Сохо,
Какие-то люди, странные,
Ходят здесь, с вздохом

По галереям шагают
В туфлях с тонкими носами и джинсах
Со всех концов приезжают,
Обсуждая скульптора взмах.

Ах! На крыльце стеклянного кафе
Я увидел двигающиеся левкои
Они крепились на шляпке,
А под ней, прелестная головка
С пепельными волосами.

Но я ведь только гид.
А гид всегда спешит!

Не плачь навзрыд уставший мой читатель
Я поведу, обняв тебя за талию,
И покажу тебе маленькую Италию

Там всё так вкусно на здоровые желудки
И официанты, вышколенные и выбритые до синевы,
И при фасоне, осматривают из подлобья.
Увы! Мой друг, не вы сегодня в ихних интересах.
Там кто-то подкатил на фаэтоне.

Да это свадьба!
И белая накидка, и фата,
И кучер важный, и в ливрее
Скамейку подставляет жениху
По росту, видимо, жокею.

Счастливец подаёт ей руку чинно.
Слегка вспотели подбородки.
Вдруг, лошади шагнули беспричинно,
И подхватив невесту,
Кивком он знак подал оркестру,
И те, как будто в унисон,
Играют громко Мендельсона.

Она прекрасна и легка,
Ступает мягко, безмятежно,
Связав и разрывая нежно предрассудки,
Всех, ворожа глазами цвета незабудки.

Комична сцена и грустна.
Впрочем?! Чего любовь не делает на свете...

И уже при ярком свете
Мы поедаем с вами
Телятину, запечённую с сыром,
И запиваем крепким, тёмным пивом.
И конечно же проигрываем десерту на дуэли
Ругая все слабительные мира,
Мы наслаждаемся весёлым пиром.

Проткнув салатовый маслин, ты красной шпагой,
Черту подводишь засохшему мартини!

Набравшись сил и подкрепившись,
Мы поспешим в Китайский город.
А он буквально рядом.
Один квартал нас отделяет от улицы Канал.
Я видел там когда-то карнавал --- Китайский Новый Год.

И шум, и бряцанье хлопушек,
Разрывы бомб, стрельба из пушек,
Драконы с длинными хвостами
И двигающимися глазами.
Товарами забиты лавки.
Под рыбой, фруктой  ломятся  прилавки.
И абсолютно нету давки.
И банк, ограбленный под шум и гул фанфар.
Какой кошмар!!! И всё это Нью Йорк!


А если с улицы Канал
Свернуть на Бавари на право,
Вы попадёте в серочёрный цитадель домов,
Всегда напоминающих мне больших слонов.

А вместо ног огромные колонны.
И между ними адвокаты снуют,
Кто, в каком костюме, деньгу куют.
По двести, пятьсот и больше в час получают,
Но однако же, выручают.

Хорошо быть адвокатом,
А особенно, богатым.
Всё тогда позволено тебе,
Если время есть для наслажденья.
Ибо лучшей половине ихней жизни
Отведено ученью,
Но впрочем, без этого нельзя.

И проведя вас под сводами домов и арк,
Я покажу вам Батари Парк.

Я назову его иначе,
Ибо что-то в моей душе плачет.
Я назову его рабочим городком.
А он работал, раньше не переставая,
И здесь всегда гудела мостовая
От грузовых машин везущих рыбу в порт,
И металлических струбцин подъёмных кранов,
Туристов млеющих когорт,
Всегда забитых ресторанов.

Сам Жак Кусто причалил здесь
На лодке странной,
С большой трубой светившей в небо
Оригинальность, присущая французам,
А в той трубе сидела муза.
Она держалась за троса
И заменяла паруса.

Всё гениальное рождается просто,
А человек состоит из противоречий.
И вдруг мы видим на земле
Сидят приведенья в шкуре овечьей
Поверх человечьей.
Это бездомные, греющиеся на пару,
Те, кто не пришёл ко двору,
Без роду и племени,
Не знающие времени.

Бедствие наше, плесенью
Покрытое, промокшее.
На газетах с песнями
Ложатся спать усопшие.

А вот и он, бывший чемпион
Когда-то лежащий возле ООН
В коробке от огурцов,
Посылающий проотцов подальше
И не знающий фальши
Пьёт из пожарного крана
В ожидании небесной манны...
Давайте нищим, жалуйте!
Мы здесь дружёк, пройдём с тобой
В районе  улицы  одной,
Я назову её Стеной:
Она руководит страной,
Слегка осевшая на вид
Со всех концов звенит, трещит,
Но, тем не менее, стоит.
Всегда показывая Нации
О превосходстве над инфляцией.

А вот на улице Жемчужной
Всем почему-то очень нужной
Стоит таверна, трёхэтажная,
С балконом и терассой
Здесь зарождалось начало
Новой и свободной расы.
Таверна названа в честь воина Франциска
Не ведал он ни страха и не риска
Когда спасал военнопленных,
И Президента первого
Под пушечный набат
Здесь чествовали бравыми виват.

Кто не был бы у власти,
Демократы либо республиканцы,
А Конституцию, придумали и написали Американцы!
И никто не вправе, порочить и жечь флаг,
За это надо посылать в Гулаг
И не в Американский,
А в Турецкий или Советский,
Вот там пусть жгут, если угодно
И там, наверно --- это модно...

Но я как будто отошёл от темы
От мной затронутой проблемы
Картины города большого,
И в продолжение поэмы
Представлю вашему я взору
Толпу людей и репортёров
У кафедрального собора.

Шеренга выстроилась мирно
На лицах их следы печали
Там полицейского хоронят, смирно!
Команда обожгла гортань.

Соратники выносят тело
Пробито пулею злодея,
Не уберёг его жилет
Нет больше парня в тридцать лет
Вдове останутся на память
Колодки с выслугою лет




А горе стало повседневным
У всех всегда одни заботы
И нет опаснее работы
Бог знает, что сказать сиротам,
Кто позаботился о них?

В руках преступников оружье
И сизый дым идёт из дул
Здесь смертную в вести бы казнь
От ржавчины и пыли нужно
Электрический очистить стул.

А город мой такой старинный
В витринах старые картины,
В разводах лепки потолки,
И в окнах там цветные вазы,
Большой фонтан стоит у Плазы
При входе, полукругом рамп
Владеет ею Дональд Трамп.

Его склоняют и жуют
Во всех газетах и журналах
И телевиденье во всю
Возносят на своих каналах
Все знают, что он ест и пьёт
С кем спит, и с как живет

А все ли знают, что такие
Как Трамп, и Тишман, и другие
Кто создаёт места рабочим
Десятки тысяч их семей
Живут в достатке и согласье
Растят и выучат детей
А в назидание церквей
Молиться бы на тех людей

Напротив парк стоит Центральный
И Дональд Трамп наш  уникальный
Отремонтировал в подарок,
Стоящий много лет без дела
Каток запущенный и старый
Отцами города большого
Где разбазаривались деньги
Притом рассказывались басни.

В коррупции погрязли боссы
За взятки продавалась совесть
Кругом провозглашались тосты
И праздность заслоняла корысть

А город мой такой красивый
Для приезжающих туристов
И не особенно любимый
Для поджидающих таксистов
Они летают словно птицы
Все одинакового цвета
И не хотят остановиться
В потоке радужного света

И вот мы снова в Централ парке
Садимся в белую карету
Извозчик, девушка с косою,
Обслуживает по этикету

Мы видим не большой зверинец
Мамаши с детками за ручку
И крытый карусель, и клоун
Воображенья детского любимец   

Экскурс по парковой аллее
От снега  деревца седеют
И лёд на озере синеет

А слева, на большём граните
большая рысь к прыжку готова
Она от снежного покрова
Смешна, и видом, как корова

А вот на право вы взгляните
Там в вдалеке стальные нити
Переплетают толстое стекло
За ним безрукие фигуры
А по углам стоят амуры
А по - средине cаркоcфаги
Туристов пестрые ватаги
Прохаживаются c умным видом
Приехавшие из-за морей
Взглянуть на Мэтрополитан музей

Мы возвращаемая по парку
Возница осадил лошадку
хлыстом показывая место
Где злого демона рукой
был убит талант большой
Где Джона Ленона клубника
Росла на памятном нам поле
Где раз в году приходят люди
Почтить c зажженною свечой
Кумира молодости нашей

И по пути дороги вашей
Со всех концов залита светом
Стоит Зеленная таверна
Чем-то загадочным, наверно,
Маня вас и зимой и летом
Своим чарующим портретом

Я подошёл к концу поэмы,
Но не затронул все проблемы.
Ибо город большой не даёт мне покоя
Даже в Гарлеме ночью стало меньше разбоя
Там на улице номер 125,
Театр Аполло и билетов не взять
Там звёзды кино и театра рождались
Там учат иcкуству и верят в любовь
Там Амcтронга помнят и Фицджеральд Эллу,
В Дэвиса Сэма, и многих других.
Там улицы чистят от крака и грязи
Там будет порядок и будет покой.

Все называют наш город «Яблоком Красным»
А я называю его иначе, за его контрасты
Я называю его Островом Свободы
За омывающие его воды
И мосты, и туннели
Переброшенные через Гудзон в Восточную реку
Все здесь служит человеку
И статуя Свободы служит символом cчаcтья и жизни
Встречая и освещая ваш жизненный путь.