День 23-й 11-я часть

- Согласны ли вы, что в нашем учении и заключается Истина? – вот как прозвучал вопрос.
С красной пятерки стрелка прыгнула к нолю.
- Нет, не согласен, - честно признался я.
“Брат и сестра”, казалось, были в растерянности.
- Но почему?! – выдохнули оба.
- Потому что я не знаю, что она есть такое. Вы говорили, что с прибором мне будет легко это понять, но сейчас я вижу, что так же далек от нее, как и прежде.
Они отсоединили от меня проводки и попросили немного подождать пока найдут сестру Джен. Их лица еще светились улыбками, но сквозь них ощущалась горечь и тревога.
Я остался один и припомнил один вопрос родом из психиатрической больницы: а, может быть, стоило им солгать? Зачем было огорчать добрых верующих людей? И вообще – есть ли такая черта, за которой оправдана ложь во имя истины? Но как ответить на этот вопрос, если не знаешь Главное? Надо, наконец, решиться…

Я мысленно подключился к приборчику, закрыл глаза и стал бешено “гонять стрелку”, пока она не зашла далеко вправо, затем  словно бы неожиданное для себя спросил:
- Что есть Истина?
И молниеносно ответил:
- Истина есть ВСЕ.
Вот так. Пускай теперь, хорошее или плохое, но это будет МОЕ определение Истины. Пока не найду лучше…
…Стал разбирать жуткий смех – ай, молодец! Вот так выдал! Без бутылки не поймешь!
… Настоятельница застала меня, корчившегося от смеха и вытиравшего слезы. Брат с сестрой стояли за ее спиной в недоумении. Выслушав о причине столь необычных эмоций, настоятельница улыбнулась и сказала:
- Вот видите, как хорошо получилось! Давайте же проверим.
И вновь мы – только уже вчетвером – за приборчиком. И вновь - прокручивание “кинофильма” c начала нашей встречи до улыбки Учителя и моего дурацкого смеха от открытия “Истины”, затем в обратном порядке.
…Великий основатель со всем своим учением получил красную тройку, а вот дурацкое определение истины завоевало аж семерку! Выговаривая его, я улыбался так, как, наверное, их Учитель в суде при оглашении оправдательного приговора.

Этот сеанс, однако, прошел иначе, чем предшествующий. Вначале все было как раньше, если не считать, что я воспроизводил фильм почти что механически, будучи поглощен созерцанием настоятельницы. Повторяя пройденные эпизоды, я стал замечать небольшие изменения ее улыбки в зависимости от скачков стрелки на приборчике. Казалось, яркость или же теплота, этой улыбки меняется. А в эпизоде с открытым ей в своей диссертации Главным выводом, когда моя стрелка очутилась на нуле, привиделось, что и температура ее тела там же.

Вскоре ход беседы изменился и это был уже не “фильм”. Мой произвольный рассказ о сравнительно небольшом периоде времени сменился ответами на кучу разношерстных вопросов о моей жизни с самого детства. Казалось, она не слишком интересовалась ответами. Ее глаза все чаще были прикованы к стрелке, которая не желала уходить в синий цвет. Изабель и Максимилиан стояли как статуи, в то время как лицо Джен играло всеми цветами радуги. Наконец, она глубоко вздохнула и выключила прибор. Ее улыбка вновь стала такой, какой была вначале знакомства.
- Перерыв, друзья мои! – весело промолвила она, - пора позаботиться и о наших желудках.
По пути к месту трапезы она призналась, что я первый, у кого стрелка не ушла в синеву. Было видно, что она над этим раздумывает. Я был уверен, что знаю причину: радость от только что сделанного “открытия”, чем не замедлил с ней поделиться. Но собеседница полагала иначе:
- Ну какое это открытие: ”истина-это все”? Это же просто пустой звук. Нет, тут дело другое – скорее всего, ваша отрицательная энергия замаскировалась, приняла иной облик, окружила себя оболочкой положительной энергии. Вот эта-то оболочка и взаимодействует с прибором.
Ее улыбка стала загадочной:
- Мы с вами на пороге открытия, и, если вы согласитесь, опытным путем проверим мою гипотезу. Но, предупреждаю, это может стать для вас нелегким испытанием.
За обедом наставница рассказала, что предполагает ее эксперимент. Оказалось, будет все та же беседа, только вместо кинофильма и вопросов о моей жизни она предпримет попытку “взлома” вредной позитивной оболочки – подвергнет критике, то есть отрицательной энергии, те мои области, стрелка прибора на которых ближе всего к нолю. Моя роль заключалась в том, чтобы молчать и лишь кивать головой в знак того, что я понимаю, о чем она говорит.
Такое предложение не показалось “нелегким”. Если и есть в истине какая-то польза – так это в той энергии, которую она может передать человеку во благо его высоким устремлениям. Чего же было опасаться?
Опасаться, действительно, было нечего. Вскоре мы вернулись обратно и начали проверку с приборчиком и проводками. Ее словесная атака на мои “слабые места” напоминала задушевные беседы с Папандопулой: дескать, посмотри на себя, какой ты бедный, одинокий и несостоявшийся в этой жизни. Только все было намного мягче, деликатнее, чем у Великого винера. Наставница, хотя и улыбалась, но было видно, что эксперимент дается ей нелегко – работа шла в обратном для учения направлении. Я же начал скучать и даже клониться ко сну: обед и долгий путь сделали свое дело. Прибор показывал стабильный ноль. Результат эксперимента поставил Джен в тупик.
- Невероятно! - воскликнула она, отсоединив провода, - такое ощущение, что ваши энергетические узлы обмотаны в два слоя изолентой, ничем не пробиваемы!
Вдруг ее улыбка приобрела черты подозрительности:
- А, может быть, вы со мной неискренни? Например, совсем меня не слушаете?
Пришлось пересказать почти все ее замечания, а заодно и про похожие беседы с Папандопулой. Лицо Джен засветилось надеждой:
-Теперь я поняла, что надо делать!
И она торопливо подсоединила ко мне проводки:
Обсудим же то, чего с вами раньше не было – ваше …, - она не мгновение замялась, затем решительно продолжила, - ваше глупое определение истины.
Взгляд Джен метнулся на датчик – стрелка была у красной тройки. Глаза ее расширились, но она не отступала:
- Ну как вам в голову могла прийти такая чепуха?!
Джен еще раз глянула на красную тройку и неотрывно стала глядеть на меня:
- Вы сказали, что истина – это “все“, - я кивнул, - но разве это о чем-нибудь говорит? “Все”, это ведь то же, что и “ничего”, понимаете! Ни-че-го! Что такое хлеб? Это – “Все”? Полная чепуха! Что мы узнали о нем? – Ни-че-го! Вам теперь понятно?!
И еще раз, украдкой, - на приборчик… Я кивнул головой. Улыбка сошла с ее лица:
- Ну что вы все киваете! – проговорила она с ноткой отчаяния, - отвечайте, я же вас спрашиваю!
Я отсоединил проводки и взял ее ладонь в свои руки:
- Пожалуйста, не торопитесь. Мы продолжим ваш эксперимент. Есть у меня средство, которое способно “пробить изоленту”. Попросите, пожалуйста, принести сюда чашечку кофе.
…И из нагрудного кармана я извлек металлическую фляжку…