Вариации

 
Ты говорила, говорила – так необдуманно-легка,
Как будто всех благодарила за совершенство языка.
То, ошибаясь, неумело пытаясь воспроизвести
Вчерашний полдень, ты немела, забыв изящество спасти.
То, встрепенувшись, умолкала и, приложив к глазам платок,
Выцеживала из бокала такой томительный глоток!
Потом, конечно, продолжала, кружилась возле тех же тем,
До локтя руку обнажала и дула на нее затем.
Зачем? – да чтобы угрожая, как в детстве, чувствуя тоску –
Кому-то смутно подражая – прижать два пальчика к виску.
Да чтобы вызвать состраданье и, разуверившись в словах,
Собрать с родных лукавой данью целительные ох и ах.

Ты говорила, говорила – водила острием ножа.
А на прощание дарила великолепного стрижа.
Мне птица руку обжигала – я упускал ее и что ж? –
Она на воздухе играла – сверкающий дразнящий нож!
Не сон – волшебница Цирцея меня в объятия звала,
Прекрасная клонилась шея и губы за собой вела.
Качались долы океана, пропал небес крутой подъем.
И нимфы ночью были пьяны, густым облеплены дождем.
Но в сомкнутой рельефной страсти был позвоночник слишком прям –
В движеньях не было участья, а дань дремучим алтарям.
В уме блистал мой гнев прекрасный – который не во что облечь!
Звучала трепетно и ясно твоя мучительная речь.