Эльбрус и Зингер

  Основано на реальных событиях.
               
Фронтовику,  закройщику верхней женской одежды
Николаю Александровичу Митину посвящается!   
               
Москва…  Тверской бульвар…   Шашлычная «Эльбрус»…
Чуть более десятка лет от окончания войны…
Для тех, кто помнит шашлыка по-карски вкус,
Скупые эти строчки особенно ценны.

Наверно, кто-то пошутил: Эльбрус - в полуподвальном  помещении?!
По стенам – имена гостей-студентов,
Стремящихся достичь высот пространства и мировозренья,
Своим автографом перечеркнув автограф друга-оппонента.

Фигура важная – входных дверей вратарь, -
Он регулировал поток проголодавшихся не проходящий,
Работой гардеробщика гасил свою печаль,
Одною левой  выдавая номерки и принимая верхнюю одежду у входящих.

Осколок фрица перебил важнейший нерв. Неизлечимо
Ранение бывшего солдата – фронтовика!
Глубоким шрамом на карьере «кутюрье» поставлен крест, и ощутимо
Иссохла неподвижная, неработящая рука!

Уж сколько раз просили и жена, и дочери к сезону
Сшить по фигуре модное пальто.
Но оставался «Зингер»  зачехлённым - не было резона,
Предплечье не поднять, - свинцом как будто налито…

Как вставить нитку в тонкую иголку?
Как мерку снять? Рука не держит  «ноль»!
Мучения безрезультатны – нет никакого толка!
Не отпускает гардеробщика обида на судьбу – тупая боль…

Но были в жизни редкие минуты
Восторженности бесшабашной и лихой,
Когда премьерными успехами «раздуты»
Артисты «восходили» на «Эльбрус» весёлою гурьбой!

«Сатиры», «Моссовета», «МХАТ» и «Малый» -
Названий всех не перечесть!
Старт «Современника», его начало
Здесь отмечалось под желание и выпить, и поесть.

И вот однажды, в мартовскую стынь
Друзей собрал худой и долговязый режиссёр…
Кинзу,  чеснок и лук сменили клевер и полынь,
Степей свободных аромат вдохнул в шашлычную цыганский хор!

Солировала черная,  красавица-фемина,
Летал по залу голос сильный, молодой!
Гитары, сапоги, блеск золота, спирали юбок – яркая картина!
Заставили вахтера потерять покой…

Раздеться помогая ей, заметил скромно:
«Петелька, чтоб повесить Вашу шубу, порвалась…»
Принцесса черная ответила благожелательно и томно:
«Поставьте просто в угол!  пОлы, рукава пообтрепались тоже – вечная напасть…»
               
Не мог теперь вахтер-портной
Не проявить свое уменье!
Но, как же шить одной рукой?
Решение принято без промедленья -

По телефону дочери звонок:
"Неси иголку, нитки и моток корсажной ленты!
Поможешь мне,  и для тебя - урок,
Научишься латать дефектные фрагменты."

Готово...  Одев и проводив  «вечно живых» гостей,
Одаренный цыганской сотней чаевой,
Себя почувствовав счастливее и здоровей,
Отец и дочь, тепло толкуя по душам, отправились домой…

«Кроить  всегда я буду сам.
Ты будешь помогать заправить в шпульку нить.
Тебя я научу портновским всяким чудесам,
И рассупоним «Зингера»!  Мы начинаем шить!»

Ну, наконец-то сброшено войны проклятое ярмо!
Да не за то ли он сражался?  Не за то ли погибал?
Бездействие в профессии –  зигзаг в пути – не более того!
Он снова, будто в сорок пятом, Победителя в себе узнал!

И что ему даровано, его призванье -
Фашистскому осколку больше не забрать!
Ранение его – не наказанье, -  испытанье!
Сумеет ли профессии остаться верным, не предать?

И много-много лет, без всякого указа или приказанья,
Хоть оставался в должности «вахтер» по книжке трудовой,
Носил присвоенное женской половиной почётнейшее званье:
«НАРОДНЫЙ», известный всей округе,  «Марьинорощинский ПОРТНОЙ»!

Последняя черта в характеристике героя этого стихотворения:
С войною, чтоб закончить счёты все на раз,
На следующий день отправился в собес подписывать категорическое заявление:
От  инвалидской  пенсии – пожизненный отказ!
                06 мая 2016 года     Игорь Рогачёв