в моих белоснежных мечтах

я до сих пор ничего не могу понять
и давно уже не пытаюсь,
иногда я срываюсь с места
и будто ветер вдруг порываюсь
к тебе, на цыпочках через морскую гладь,
зачем-то и непонятно о чём случайно напоминать,
ворошить длинной палкой угли в костре,
потухшем как будто столетья назад - ни дать, ни взять.

набираю пригоршню солнечных бликов
от каждого слова, каждого поцелуя и смеха,
мешающегося с ветром и шумом машин.
ты такой чужой мне, что нет причин
волноваться, считать каждый прожитый миг,
и я их пускаю, эти мгновенья,
из белых ладоней прочь, как холодный речной песок,
ты уходишь сквозь пальцы,
ты где-то в тысяче миль обретаешь себя,
и мы оба с тобой не спешим:
ты - находить себя,
я же - тебя терять.
слишком уж много сил уходит,
чтоб поворачивать русла вспять,
я предпочту побыть мёртвой рыбой
и плыть по течению, ни о чём не заботясь,
никому не давая своих плечей обнимать.

смиряться с чем-то всегда болючая штука, её избегают
как избегают смотреть в глаза, кому есть что скрывать,
на ком его ложь как кирпичный гнёт.
мы с тобой каждый раз болтаемся прямо у самого края,
надеемся, что никто никого не столкнёт
(каждый раз, впрочем, ошибаемся,
сбились вести подсчёт)
ты дарил мне такие минуты, которых многим не светит
за всю их пустую жизнь,
они все у меня теперь под запретом,
сидят под замком, как дети,
но только и ждут, как бы вырваться от меня,
и потому я не верю им,
как не верю и всем другим.
ты знаешь, я стала дикая, ничего не берёт мою душу
так сильно, как это давалось рукам твоим.
на самом деле, я просто трушу:
кому охота пред кем-то предстать ободранным,
слабым, выбившимся из сил?

я к тебе возвращаюсь тёмными мыслями,
ночью, когда спускается полумрак,
я бью за это себя по рукам
и то же заставила делать своих подруг,
дала им цель, будто ты мне враг,
но им надоело, никто не следит за мной пристально,
я предоставлена всем четырём ветрам.
ты удаляешься от одного делового места к другому месту
и не читаешь всё это, я это знаю, мне это по чувствам,
поэтому я дышу как можно ровнее, качаюсь в кресле,
я думаю о тебе - и мне снова становится пусто,
воспоминания как песок на зубах, отдаются хрустом,
я запиваю их чем-то оранжевым, помнишь,
оно блестело в бокале, и песня была про море,
я говорила - она однажды будет про нас,
может быть, очень вскоре,
и обнимала тебя за шею,
таяла на плечах.

моё чувство к тебе выносливое и неиссякаемое, слепое,
я не могу его прекратить, даже если ты ставишь шах.
ты всё равно не читаешь, поэтому я тут мечтаю, блуждаю,
вяжу узелки на память
о том, как нас двое
о том, как чудесно рядом с твоими шагами
вычерчивать собственный шаг,
умалчивая о том, как в конце становится неизбежно больно,
и уж тем более не поднимая то, какой нас в конце
всегда ожидает крах.

но ты убираешь кудрявую прядь с плеча,
говоришь, я цвету апельсином, сладко и капельку горько,
целуешь в шею, жарко дыша,
и это мгновение длится почти бесконечно долго
здесь, в моих белоснежных мечтах.