Река, текущая прочь

Маме посвящаю…
«Дэ лакирэ псикэ чириклитка крылы трэнскирнэпэ» .
(Цыганский афоризм)
***
Сухие травы шелестят на прохладном ветру, воды Хлебного озера размывают прибрежный песок, белые гуси недовольно гогочут на прохожих – все идет своим чередом.
И мы стекаемся в школу со всех сторон поселка, составляя три цыганских класса с разновозрастными учениками.
Я проучился в старом полуразрушенном здании два года, и однажды поздней осенью нам объявили, что в связи с аварийной ситуацией мы остаемся сидеть дома на неопределенный срок. Так пролетело пару лет. В некоторых семьях дети ходили пять километров в ближайший поселок в другую школу, так делал и я – русский цыган. У обрусевших же румынских цыган, кэлдэраров , за это время было сыграно двадцать две свадьбы, а особого рвения в отношении образования не возникло. Котлярские мальчишки отправлялись учиться такую даль только в теплое время года, девочки же, одетые еще не так ярко и броско, как матери, а, следовательно, сильно не настораживающие водителей общественного транспорта, садились в автобус и ехали в учебное заведение, шумя и галдя, как стая веселых птиц.
И вот, наконец, после сбора всех необходимых документов, прохождения будущими учениками медицинской комиссии и получения школьных атрибутов настало долгожданное для поселка торжественное первое сентября, сместившееся на середину апреля. Местные власти и родители взяли под контроль обучение котлярских детей после длительного перерыва из-за отсутствия школы. Большинство же русских цыган училось целенаправленно.
Маленькие котляры во всю глотку напевали песни и уверяли окружающих, что планируют доучиться до одиннадцатого класса. Задачей же учителей было довести большую часть детей хотя бы до вручения аттестата девятого класса, чему могли помешать ранние браки. Поэтому на родительских собраниях директором школы остро поднимался вопрос необходимости профессии у ромского  населения.
Возле школы то и дело мелькали яркие цыганские юбки да две черных косы матерей моих одноклассников: Замбилы, Ромеша, Пруны, Заги и других.
Случалось такое, что учительница слегка подтолкнет котлярского ученика в класс, а на следующий день его мать придет почти со всем табором разбираться, почему ее галчонка бьют. Нам же быстрее родители давали по шее за медлительность на уроках.
Забавно, что у одной маленькой котлярки, пошедшей в первый класс, уже сверкала золотая коронка во рту. Так выделялась одна из правнучек баронихи…   
Вообще за котлярами любопытно было наблюдать. Окно моей комнаты располагалось на
втором этаже дома и выходило на целую улицу, занятую поселением румынских цыган, которое состояло из пяти кирпичных жилищ и двух десятков деревянных, поставленных на землю без фундамента, с отсутствием хозяйственных построек, огородов и садов.
***
Наши кэлдэрары перекочевали из Молдавии на юг области, где осели еще в середине прошлого века. В поселке Громово четырнадцать лет назад наскоро выстроили несколько картонных домиков, да вот что-то у них не заладилось с населением. Тогда же и загорелось одновременно семь домов. Следом котляры были вынуждены частично переселиться сюда, в Хлебный, и жизнь их потекла чуть спокойнее, несмотря на то, что попытки обжиться в этих местах заканчивались неудачей и изгнанием. Прибывших цыган, которые считали, что купили землю у администрации района, не оформив ее должным образом из-за безграмотности, обвиняли в незаконной застройке, ибо никаких документов об отводе территории у них не обнаружилось. Это и позволило руководству рыбного хозяйства претендовать на данный участок для строительства коттеджей. Спустя шесть лет сгорели еще два дома, но по счастливой случайности, котляров на тот момент в нем не было. Однако тринадцать человек остались без своего скудного имущества.
Их жизнь ежедневно была под угрозой.
Между собой мы, цыгане, конечно, не враждуем, но это до поры до времени. Конфликт может возникнуть, если, к примеру, котляр засмотрится на русскую цыганку и захочет на ней жениться. Ее родители, узнав про его намерения, запрячут дочь за высоким забором, не позволяя ей ходить в школу, и объяснят свой отказ от сватовства тем, что жениху не хватит золота, чтобы выкупить их принцессу. 
Я с детства знаю печальную историю про наших соседей, украинских цыган-сэрвов. Их сын, заканчивающий медицинский университет, влюбился в русскую девушку и решил на ней жениться. Но родители предупредили его, что и копейки ему больше не дадут, если он не передумает. Однако Николай все же завел со светловолосой славянкой семью, и через какое-то время из-за недостатка денег развелся, женившись впоследствии на цыганке. Далее он поступил в строительный институт и занялся бизнесом. Только вот волосы его жены из темных превратились в пшеничные, и иногда она носила брюки…
У нас разные диалекты языка, свои особенности культуры, индивидуальный внешний облик, но все мы – цыгане: русска рома, крымы и котляры. Правда, настоящими себя считают именно последние. И это в какой-то степени так, ибо я сам неоднократно наблюдал, как моя одноклассница, Рябина Андел, вместо того, чтобы делать уроки после школы или кататься на велосипеде, забирается на спину коню и, в свои десять лет мастерски управляя скакуном, уносится в поле за нашим поселком.
А позади этого поля располагалось продолговатое озеро. Не раз я замечал, как котлярки
набирали воду принципиально не в одном и том же месте. Позже моя тетка объяснила
мне, что это делалось с разными целями. Мы так же поступали в кочевые времена.
Своеобразной границей поселения румынских цыган в Хлебном являлась колонка, возле  которой традиционно стояли ведра и крутились дети. Их улица именовалась Краснополянской и насчитывала около тридцати домов, которые населяли человек триста. Дорога, ведущая к жилищам, была ухабистой и изрытой колесами машин. Не единожды у барона котляров спрашивали, почему же мужчины не положат доски, чтобы спастись от осенней грязи, но тот отвечал, мол, строительные материалы им не по карману, а власти города уже давно обещают заняться жилищной реформой, проведя в дома газ и воду.
***
Сидя за школьной партой, рассматриваю ступни своих одноклассниц под монотонный рассказ учительницы о биографии Лермонтова. И опять мне милее ног хрупкой котлярки, Рябины, нет ничьих: аккуратные пальчики располагаются по убыванию от большого к мизинцу, а не как у русских девочек – средний может оказаться длиннее всех. Они считают это знаком будущего верховенства в семье. Как глупо!
Тут в мой затылок с задней парты летит смятая в шарик бумажка, на пару минут заставляющая меня отвлечься от нездешних мыслей. Это крымчонок Васька Оглы пытается привлечь мое внимание к своей разбойничьей персоне.
Рябинка вытягивает на учебники тонкие руки с еле заметными черными волосками. Она очень хрупкая и изящная, но до безумия неспокойная по сравнению с русскими цыганками, я бы даже сказал, дикая.
- Рябина Андел, к доске, - произносит Мария Ильинична.
На уроках директрисы класс ведет себя спокойнее, видимо, оттого что внешне она напоминает нам наших бабушек: манера повторять по несколько раз одну и ту же фразу  хрипловатым низким голосом, темные глаза, густые брови, полнота и длинная закрытая одежда. 
Когда Мария Ильинична оглашает мою фамилию – Юревич – то кажется, что вот-вот я получу двойку или выговор за плохое поведение. А причина подобного ощущения ясна – мне все сложнее сосредоточиться на уроках из-за Рябины. Я даже перестал сбегать со школы раньше и с нетерпением жду следующего дня. А по прошествии пятницы приятных впечатлений от каких-то мелочей мне хватает на все выходные: я снова и снова прокручиваю в голове все слова, которые говорила Рябина, улыбки, адресованные порой вовсе не мне, блеск ее черных кос, яркость и разнообразие платьев.   
Оттенок глаз моей пассии подобен сине-голубым цветкам травы с глянцевыми темно-зелеными листьями, покрывающей наши поля за поселком и название которой я слышал однажды от бабушки, но не запомнил. За такую красоту выкуп при сватовстве предложат гораздо больше, чем за сестер Рябины – около полумиллиона. К примеру, ее средняя сестра, Лаида, чтобы набить себе цену, выкрасила волосы в пшеничный цвет, совершенно ей не идущий, да только почти их не расчесывает и ходит со спутанными. А став замужней, бросит школу, наденет красивый платок, заплетет амболдинари  с монистами на кончиках и уйдет на заработки.
Это и произошло со старшей сестрой Рябины три года назад – Кавитой, что меня заставило всерьез обеспокоиться. Кавита и Мичу поженились, приступив к семейной жизни, будучи совершенно не готовыми к этому – им едва исполнилось по пятнадцать лет...
Я тогда в последний день ее обучения в школе съязвил Кавите, пару раз мельком  общавшейся с женихом:
- Чтобы ты сейчас сказала своему будущему мужу?
- Что не люблю его! – фыркнула девушка.
- Он же красивый!
- Подруги и сестры так говорят, но мне он не нравится. Может, полюблю его со временем… - равнодушно ответила она и отправилась попрощаться с учительницей. Однако через год любящие и счастливые они родили первенца.
И тогда я впервые задался вопросом: скоро ли найдут мужа Рябине или уже выбрали откуда-нибудь с Черного Медника или Разумовки, то есть с противоположной окраины города. Мысль, что больше не увижу свою возлюбленную даже замужней, всерьез меня расстраивала и пугала.
К тому же я вспомнил неприятную историю, произошедшую с русскими цыганами в прошлом году. Стареющий барон, выгнавший от скуки свою пожилую жену, и без того имел большую семью, но захотел жениться на красивой Аннушке, которой только исполнилось шестнадцать лет. Его уговаривали подождать ее совершеннолетия. Молодая цыганка к этому времени лишилась родителей, воспитывала ее бабушка, которая считала, что внучка при таком удачном замужестве будет полностью обеспечена. Но цыгане все же сумели отговорить пожилую женщину портить девушке жизнь столь расчетливым образом.
***
Большинству цыган, в особенности котлярам, было тяжеловато просыпаться по утрам, потому что жизнь их и в оседлом состоянии закипала только к вечеру. Если я летними вечерами после захода солнца бежал в магазин – мне то и дело попадались матери моих одноклассников, гуляющие с грудными детьми. Прочие котляры суетились возле своих домов: жгли костры, мыли посуду, играли на гитаре и пели.
Зачастую у них проходили семейные сборища до раннего утра: съезжалось до десятка машин, беспокойно лаяли собаки, звучала музыка более лиричная, чем у русских цыган…
Недавно среди ромалэ прокатилась весть о том, что в Громово выдали замуж тринадцатилетнюю котлярку потому как ее отец давным-давно договорился с отцом
избранника, поженить своих детей, когда те подрастут. Притом ее жених был старше на шесть лет. Да и родственники с обеих сторон считали, что девочка уже готова к семейной жизни. Два года до замужества она жила в семье будущего мужа под контролем свекрови, нянча его младших братьев. И никто бы не удивился, если ее муж внезапно умер, и девушке пришлось бы, по цыганским традициям, выйти замуж за его неженатого брата.      
Сгорая от любопытства во время очередного котлярского праздника, я пробрался на поле за домом Рябины и разглядел свою возлюбленную, то и дело мелькавшую в толпе родственников. Прислонился к шершавому стволу старой высокой яблони и наблюдал. И вдруг меня, опьяненного танцем котлярок в их пестрых юбках, обильно обшитых золотыми монистами, отвлекала тряска ветки с последующим падением яблок на мою голову. Оказалось, это соседская ребятня уже давно пряталась в кроне яблони, уличив меня таким случайным образом в подсматривании за Рябиной.
- Чтоб вас черти съели! - выругался я на мальчишек и направился восвояси в раздумьях. 
По дороге я предполагал, что это то в одном, то в другом доме происходили сговоры по поводу сватовства детей. И, действительно, месяца через три какой-либо школьник вступал в брак, тем самым завершив свое обучение.
Мы, цыгане, не играем свадеб зимой. Поэтому, я расслаблялся ближе к началу сентября, видя, что никаких котлярских гуляний в отношении Рябинки не происходило и что она, как и я, первого сентября собиралась в школу. Если бы не эта программа по социальной адаптации цыганского населения, то она уже год как была бы замужем. Ее родители пуще других обрадовались тому, что их дети станут более образованными, чем предыдущие поколения, отчего и денег в семьях приумножится.
И так мы доучиваемся до 9 класса: Рябине 15 лет, мне 17.
Наш школьный поток заметно опустел: из восьмидесяти человек осталось двадцать. Крымские цыгане все стремительнее прогуливали занятия: мальчишки помогали родителям в перекупке машин, а девочки торговали на рынках. Так мой близкий друг Васька Оглы почти половину восьмого класса проучился на стоящем рядом со школой дереве, уничтожая один за другим антоновские яблоки.
В конце учебного года мы писали короткие сочинения по русскому языку, рассказывая о  своей будущей профессии. Выяснилось, что мои одноклассники, в частности, котляры, планируют стать металлургами, полицейскими и кондукторами. Над рукописью Васьки смеялись дольше всех, ибо он решил работать директором нашей школы № 25.
***
Внешне я похож на индийского актера, Акшая Кумара, в молодости: классический тип фигуры треугольником, слегка волнистые темные волосы, высокий рост и крепкие руки.
Пользуясь своей эффектной внешностью, я несколько раз на дню мог прогуливаться по котлярской улице, периодически поглядывая в сторону дома возлюбленной.
Однажды я обнаружил, что Рябина раздобыла где-то раритетную книгу с цыганскими сказками и читала ее за домом на котлярском диалекте своему трехлетнему братику. Тогда я, прислонившись к забору, заслушался ее голосом. Язык наших соседей отличался особой мягкостью и чем-то притягательным.   
Так бы я и стоял еще очень долго, втайне наблюдая за Рябинкой, если бы меня не отвлек откуда-то взявшийся Васька, вопящий мое имя и рассекающий колесами велосипеда лужицы.
Повторюсь, что из окна своего двухэтажного дома я имел возможность видеть, как прабабушка Рябины – барониха котлярского табора, сидя на лавочке террасы дома, следит за внуками, покуривая сигарету через старинный янтарный мундштук, или выходит через ветхую калитку прогуляться в осеннем поле.
Сегодня я застаю ее за укачиванием маленького Бартьяна.
- Будешь плакать – я тебе найду безносую жену! – хрипловатым голосом Круча Дриловна поучает правнука.
- Лащё дывэс!   – здороваюсь я с ней на котлярском!
- Ааа, Гоша! Бахталэс, щяв!  Пойдем, чай попьем, расскажешь мне о своих невестах, все мне расскажешь, золотой!
У нее самый богато обставленный по котлярским меркам дом: на стенах и полу – дорогие ковры, то тут, то там мелькают вещи, отливающие золотом. На кухне стоит самовар и пара стареньких чашек. Все то время, что я рассматриваю интерьер, она что-то вспоминает из молодости и рассказывает мне. Потом улыбается почти беззубым ртом, поправляет выбившиеся из-под темного платка жгуты кос и гордо поясняет:
- Муж сетовал, что  я очень говорливая.
А еще Круча Дриловна варит красный болгарский перец, положив его прямо на газовую плиту, насаженным на нож, и зорко следя, чтобы не сжечь, и приговаривает:
- Конечно, на костре было бы лучше... Раньше наши девушки разжигали их, заваривая в самоварах чай, а сейчас вся прелесть кочевой жизни исчезла.
Из окна ее дома я наблюдаю, как котлярские женщины собирают в большие плетеные корзины розовые крупные яблоки.
- В былые времена абсолютно все молодухи и старухи ходили гадать, а эти, вон, яблоки собирают днями напролет… - ворчит бабушка.
Тут я вспоминаю, как неделю назад застал урок гадания в исполнении Кручи Дриловны и расплываюсь в улыбке. Ее внучки и соседские девочки смущались и смеялись, когда бабушка брала их ладонь и начинала ворожить на будущее, тихо и быстро произнося определенные слова. Потом хитро улыбалась и добавляла:
- Денежка в доме будет всегда. Ты – добытчица. Умеешь гадать – принесешь кусок хлеба.
***
Весенняя вода здорово размыла котлярскую улицу. Вечером румынские цыганки шли с заработков с перекинутыми через плечо мешками, поскальзываясь и приподняв юбки. Под ногами путались собаки, встречающие хозяек с радостным лаем. Легко одетые дети бежали навстречу матерям, выпрашивая конфеты и задавая множество вопросов о городе.
Ближе к вечеру я поднимался к себе в комнату и прогуливался мимо окна, дабы посмотреть на Рябину, иногда принимающую участие в вылазках за пределы поселка, чтобы погадать. 
По утрам же, не успевал я проснуться в школу, как на соседней улице молодые замужние девушки уже стояли у колонки с ведрами. А их барониха наводила порядок в своем дворе.
Вот и сегодня Круча Дриловна опустилась на больные колени в сочную майскую траву в поле за домом, достала из глубокого кармана юбки платочек и расстелила его на земле.
Я добежал до нее по узкой тропинке, бегущей за котлярскими заборами, и поздоровался, спросив, чем она занимается такую рань.
- Сердце у меня болит, Гоша. Барвинок собираю – настойку сделаю.
Ну, конечно же, барвинок! Вот этот цветок, с которым я сравнивал глаза любимой!
- Наши матери всю жизнь кочевали, пока не замерзли и не осели в ветхих домах, сооруженных из картона. Тогда мы здоровые были, а сейчас постоянно болеем.
Пожелав здоровья пожилой женщине, я со скоростью осеннего ветра помчался в школу, вспомнив по дороге, что забыл рюкзак. Но возвращаться уже не было ни времени, ни желания – в мыслях вертелся драгоценный образ Рябины.
Войдя в класс, я поймал себя на мысли, что на моем лице, как и ранее, уже успела изобразиться улыбка в предвкушении встречи с возлюбленной. Однако ее парта была пуста. Вместо того чтобы увидеть желаемое, я наткнулся на насмешливую гримасу Васьки, который определенно что-то знал, но хотел поиздеваться надо мной своим загадочным взглядом и сопровождающим его гробовым молчанием.
Тогда, получив от Марии Ильиничны выговор за опоздание, я сел на свое место и тут же запустил в Ваську запиской с коротким текстом: «Где она? Заболела?» Незамедлительно получаю ответ: «Дурак». Я вспыхиваю так, что ушам становится жарко, но не от грубости друга, а от собственной догадки. Неужели Рябина Андел вчера была задействована в сватовстве, а я зря гонял в футбол на другом конце поселка до глубокой ночи и все проглядел? Осталось только убедиться, что отсыпается моя красавица из-за бурного мероприятия, связанного с будущим замужеством.
Дэвлалэ , реки какого поселка уносят ее от меня? На чьи воды она будет смотреть своими барвинковыми глазами?
Однако вечером мне ничего не удалось выяснить – на улице зарядил холодный ливень, из-за которого сквозь стекла окон виднелись только размытые силуэты котлярских домов. Никто не гулял и вообще не высовывал носа за порог теплого и уютного жилища.
Зато на следующий день в школе Рябина кокетливо взмахивала своей изящной ручкой, на которой висел увесистый золотой браслет.  А я скрипел зубами…
***
Дурная весть пришла с далекого поселка Разумовки.
Там я был проездом в детстве, когда моя семья искала дом для поселения. Приехали мы туда к родственникам наступающей ночью: жутко пищали совы, летая вдоль узкой пахнущей гнилью речки, поросшей рогозом и водным ирисом.
От Кручи Дриловны я выяснил, что их матери познакомились на заработках на одном из городских центральных базаров, где впоследствии и оказалась ничего не подозревающая Рябина. Незамедлительно семья Гушти вместе с уважаемыми людьми их поселка приехала в Хлебный и остановилась у знакомых, пригласив членов местного табора на застолье с целью засватать мою красавицу. В результате родителями с обеих сторон было принято решение – засылать сватов. Как же все просто! Значит, неизвестного юношу приметили и в короткие сроки назвали женихом, а парня, живущего по соседству и не скрывающего своих чувств ни в школе, ни дома, ни на улице, не разглядели до сих пор!
В середине Разумовки недалеко от котлярской улицы находилась церковь с красивым прудом, родником и белыми важными гусями, гуляющими по мостику около колокольни. С этим местом связано еще одно воспоминание: у развесистых красных рябин стоит на паперти молодая замужняя котлярка со своим маленьким сыном и младенцем на руках, прося подаяния и не упуская возможности погадать щедрым «жертвам». В ее длинные амболдинари вплетены тонкие ленточки с золотыми монистами на концах – этот образ намертво врезался мне в память. В моем опьяненном сердце тогда будто затрепыхалась птица, пытающаяся взлететь, глаза затуманились, и я провел весь оставшийся день в нездоровом состоянии, не помня ничего более, кроме увиденного.
Не дай Бог, Рябина с мужем отправится венчаться в эту церковь. Что-то я не видел, чтобы ее сестры или прочая родня делали то же самое, но слухи о планах молодой семьи Гушти уже распространяются. Поэтому складывается впечатление, что будущая свекровь Рябины решила привязать ее к любимому сыну, или же сам жених взял бразды правления в свои руки, что хуже всего.
Я изо дня в день наблюдал за Рябиной в школьной и повседневной жизнях, и она казалась
мне более простой. Но сейчас я убеждаюсь, что моя одноклассница – тайна для меня, да только это не отпугивает и не отталкивает. Потому стань Рябина моей женой, я хотя бы постараюсь понять ее, прислушаться к голосам наших сердец. Считает ли нужным делать то же самое ее будущий муж? Он, скорее, принимает факт женитьбы на такой хорошей девушке, как данность. И разве новоявленный жених заметил, что у нее барвинковые глаза?
Ворочаясь в постели, я примеривал к возлюбленной новую фамилию: Рябина Дербишевна Гушти. По-моему, ей идеально подошла бы моя фамилия.
Бакир – ее суженый, на вид обычный парень. Я подсмотрел за ним на прошлой неделе, спрятавшись в кусты на поле за домом любимой с биноклем: помладше ее, слегка прыщавый, не особо стройный и высокий. А, главное, не отходит от своей говорливой мамаши, которая его постоянно расхваливает, ни на шаг. И тогда меня начинает волновать множество вопросов: учился ли он в школе, готов ли к любви и семейной жизни, будет ли верен Рябине. Лишь в одном я точно был уверен: Бакир из тех цыган, что неукоснительно следуют завету предков – демонстрировать культуру застолий, проводя время в неторопливых беседах весь день напролет.
Это и многое другое я излагаю своей старшей сестре Лиде, которая терпеливо выслушивает меня, гладя по непослушным волнистым волосам.
- Не понимаю, зачем так все усложнять? Я ведь не русский, а тоже цыган. Не бедный, слава Богу! Окончив школу, открыл свое дело. Пускай, мой магазин работает уже полгода себе в убыток, но с этого все начинают. И пока в этой пригородной местности есть реки и леса, будет и спрос покупателей на рыболовно-охотничьи товары. А чем станет ежедневно заниматься любой котлярский муж? Обсуждать проблемы поселка, не пытаясь их решить, курить и тратить деньги, которые заработала жена, пропадая до вечера на вокзалах, рынках и улицах? 
***
За то время, что знаю Рябину, я уже давно слился с ней духовно воедино. Разве этого мало ее родителям? Я мог бы подробно рассказать им, что именно с их дочерью готов прожить всю жизнь, о чем не раз спрашивал свои сердце и разум.
Поэтому, не теряя времени, я разговаривал с прабабушкой Рябины, как с самой старой и авторитетной в их большой семье. Первые мои попытки провалились, натыкаясь на ее высмеивание. Но с каждым разом Круча Дриловна все серьезнее смотрела на меня, казалось, вглядываясь в самую душу своими мудрыми глазами.
- Не любил – давно бы отказался. Вы сами знаете дикий характер своей правнучки! Другой бы себе более спокойную и покладистую жену искал! – я уже говорил на эмоциях, перейдя почти на крик.
- Вся в меня! – подмигнула Круча Дриловна, хитро улыбнувшись и с удовольствием
затягиваясь сигаретой. – Что же ты, Гоша, привязался именно к моей Рябине? Вон, посмотри, соседские Брия и Тамара ничем не хуже!
Немного постояв и отдышавшись, я взял себя в руки настолько, насколько это было
возможным в столь волнительной ситуации, и более спокойным тоном заговорил:
- Бабушка… Я бы рад от нее отказаться, но не могу. Как будто это уже было где-то решено за меня, и я не в силах совладать с этой напастью. Если ты предложишь мне каким-то чудом излечиться от этого безумия, я не соглашусь, потому как знаю, что Рябина опять вопьется мне в сердце своими барвинковыми глазами.
- А она тебя любит? Хочет быть с тобой, золотой мой? Ты у нее-то хоть раз спросил?
Меня как громом осенило от этих слов. Я и впрямь никогда не задумывался над заданным вопросом. Да и что бы это изменило? Ведь при создании цыганской семьи влияние необходимо оказывать на родителей – именно они, в конечном счете, решают, быть браку или нет.
- Мне все равно. Полюбит. Привыкнет ко мне и полюбит. Знать ничего не хочу.
Бабушка долго молчала, поправляя в своей резковатой манере почти седые косы. Потом будто сама с собой заговорила:
- Учеба в школе это, конечно, хорошо для девочки, не спорю. Но таким образом отодвигается период вступления в брак на неопределенный срок. Если смотреть на нее как на невесту со стороны не русских цыган, а котляров, то ей уже года два нужно быть рядом с мужем. За местного котляра баронскую правнучку не выдадут, будут искать в других поселках, а там они раньше женятся, потому что не ученые… Родители выберут им более простую и моложе…
Я, затаив дыхание, ждал, что же она скажет в итоге. А Круча Дриловна продолжала сверлить меня взглядом, видимо, проверяя на прочность.
- Съела бы твои глаза! Мудрый ты, Гоша!
И затянулась сигаретой, напевая заунывную степную песню:
- Кай тэ жяв, кай тэ жяв тэ родав, мурро лащё… 
То ли мои решительные рассуждения в отношении Рябины показались ей правильными, и она уже мысленно сватала нас, то ли я вызывал у нее большее почтение, чем любой незнакомый котлярский жених, который вообще никогда не видел школьной парты. Однако ночами я разрабатывал всевозможные планы по присутствию рядом с Рябиной в качестве мужа вплоть до похищения ее прабабушки, чтобы та, как самая старая, а, следовательно, уважаемая женщина в роду, оказала влияние на родителей Рябины, или присушила правнучку ко мне травой да заговором, и тогда уже море было бы по колено, если счастье само просится в руки.
Реакция моей семьи на желание в отношении создания семьи с котляркой была на удивление спокойной. Рябина нравилась им своей хозяйственностью, красотой и остроумием. И мне казалось странным, что они не повелись на провокацию ее родителей, которые отказывали мне во внимании, совершенно не соглашаясь расценить мою кандидатуру на роль мужа их сокровища.   
У меня так и стоит перед глазами одна и та же картина уже почти что год: Рябина, раскинув свои тонкие ручки со смуглыми пальцами, испачканными в цветочной пыльце, бежит мне навстречу и нараспев выкрикивает мое имя…
Мне снится, что я краду Рябину или женюсь на ней почти каждую ночь. Ее же прабабушка в противовес мне говорит, что не видит сны, потому что она хороший, добрый человек. Ее послушать, так я редкостный негодяй.
***
К моему удивлению, Круча Дриловна внезапно заняла мою сторону, видимо, в целях проучить внуков, которые чем-то не угодили ей.
Оказывается, Рябина при последнем приходе сватов дала отказ. Ее отец так и не открыл принесенную семейством Гушти бутылку шампанского, перевязанную красной лентой с золотой монетой, символизирующими свадьбу, но оставил в доме, давая понять, что берет время на размышление. Через три дня раздумий, положенных цыганским обычаем, напиток возвращают, демонстрируя отказ. Об этом я узнал от Васьки, не веря своим ушам и думая, что друг жестоко разыгрывает меня, видя, как я из года в год, сидя за школьной партой, не спускал с нее глаз. Но когда мне то же самое подтвердила моя старшая сестра Лида, я облегченно выдохнул. Отказать, по праву, Рябина сможет еще двум женихам.
Спустя несколько дней после скандала меж двумя так и не породнившимися котлярскими семьями она встает в позу перед недоуменными родителями, ставя условие, что вообще ни за кого не выйдет замуж, если они не разрешат брак с русским цыганом. Ее спрашивают, какого же именно жениха девушка хочет видеть, и Рябина указывает на меня. В силу того, что мать и отец у нее более современные, чем остальные котляры их возраста, они не теряют надежды в попытках вразумить дочь, что я могу не принять ее истинно ромский образ жизни и обычаи, сложившиеся поколениями. При этом не особо настаивают, но и не соглашаются. Видимо, тянут время в поисках более завидной кандидатуры, чем я, и, обязательно, котлярской.   
Мне казалось, что если сейчас приедет из-за границы румынский цыган – кэлдэрар, то они душу ему продадут, даже не взяв должного выкупа за дочь, лишь бы только он увез ее подальше от меня.
Однако, видя мое замешательство от внезапного поступка Рябины, что, однозначно, сыграло в мою пользу, ее бабушка оглушает меня своим хрипловатым голосом:
- Дылыно щяв!   Что ты удивляешься-то теперь? Нарушил покой и сон внучки моей и раздумывает еще! Меньше размышляй, пока тебя не обскакал очередной Гушти Бакир!
При упоминании об ее прыщавом женихе меня пробирает неприятная дрожь.
Выкуп за барвинковые глаза Рябины готов – ее родители об этом давно знают от Кручи Дриловны. Однако нелепые для котляров упрямые рассуждения дочери уже никто не хочет слушать, и тогда я планирую увезти возлюбленную в более благоустроенный район поближе к городу, где кэлдэраров только два или три старожила, да и то, скорее, по вчерашним слухам.
***
Мы договариваемся о воровстве, в чем бабушка моей невесты вызвалась оказать нам содействие. При этом я практически не вижусь с Рябиной, чтобы не провоцировать цыганское общество на агрессивное осуждение с последующим конфликтом.
Подобным образом мы около месяца общаемся через бабушку. Пару раз даже воспользовались услугами собаки моих соседей, привязав к ее ошейнику кусочек белой ткани с признанием в любви. Животное, завидев Рябину, помчалось к ней с посланием, превратившись в почтового пса. Через час я получил ответное письмо и, буквально, умер от счастья.
Так в один прекрасный день во время заработков моя будущая жена отлучилась от остальных цыганок под каким-то предлогом и проследовала к магазину одежды, сохраняя при этом чванливо-независимый вид, чтобы не привлекать к себе их внимание. И вот я ворую ее средь бела дня, сажая в машину, где нас поджидает бабушка. Следуем мы в поселок Штарка, который находится на приличном расстоянии от Хлебного, а разделяет их длинный мост, перекинутый через синюю извилистую реку. Там стоит скромный, еще не обустроенный, но все
же наш с ней дом.      
В этот же вечер Круча Дриловна вместо свекра надевает на шею внучке одну золотую монету в знак того, что Рябина стала невестой.
- Золото счастье к себе притягивает, - поясняет хрипловатым голосом бабушка. – Помни, дочка: дареное семейное золото нельзя продавать!
 Быстрее бы теперь покончить с женитьбой на Рябине и забыть все переживания, как страшный сон. Тем более, есть куда торопиться – скоро зима, поэтому необходимо успеть сыграть ноябрьскую свадьбу.
Ее родственникам ничего не осталось, как принять мои условия и позволить официально заключить с их дочкой брак. К тому же у нас, цыган, разводов практически не бывает. Мужья ценят своих жен не только с духовной точки зрения, но и с материальной, ибо выкуп за невесту изначально предполагает бережливое отношение к женщине, которая является добытчицей в семье.
Свекровь моей возлюбленной в день торжества красовалась в красном платке, дети украшали дом растительными мотивами из бумаги того же цвета в знак свадьбы.
На котлярских праздниках было положено, чтобы невеста чуть ли не ревела в голос, показывая своим видом, что она совершенно не желает уходить из материнского дома. Но, глядя на Рябину, я понимал, что она ничуть не играет, а искренне не может справиться со своими страхами и желанием сбежать со свадьбы, подгоняемая собственной тревогой. И, что самое интересное, она могла бы осуществить побег, ибо ее кража, совершенная мною, была на тот момент фиктивной – я пальцем не коснулся своего сокровища без ее согласия. Я видел, что она стала похожа на затравленного зверька, который сменил родную свободу на чужую клетку.
На второй день Рябине наперебой дарили золотые украшения, приговаривая:
- Храни тебя от злых духов!
Золото и деньги складывались на большой поднос, накрытый непрозрачным платком, чтобы не было видно количества подарков от каждого гостя.
Потерпи, красивая моя. Скоро увезу тебя туда, где нам никто не будет мешать, и ты привыкнешь ко мне.
Нам даже не пришлось, по цыганской традиции, жить пару месяцев у свекрови – у нас был свой скромный дом, в котором Рябина с момента похищения стала полноправной хозяйкой. Наши родственники не дали бы нам возможности спокойно вести быт, постоянно влезая со своими ценными советами, рекомендациями и поучениями.
На третий день я прошу позволения у тестя увезти свою жену в поселок Штарка. Ее отец, как и положено у нас, требует выкупа вином и отпускает дочь. Вскоре мы уехали, а гости не спешили расходиться по домам: женщины вместе с новоиспеченной свекровью стояли перед ее домом, скрестив руки на груди, и обсуждали события прошедшего дня.
- Романо, абяв , - авторитетно произносила гордая Круча Дриловна в  важном разговоре.
***
Стоит Рябина у ворот нашего жилища в длинном сине-голубом наряде, на фоне которого красуются ее амболдинари. С виду такая кроткая, медленная, умиротворенная. Но сила ее нрава зачастую притупляла во мне желание сказать что-то жесткое, даже если она, сама того не подозревая, провоцировала меня на это.
Образно говоря, я боялся на нее дышать, всячески поддерживая между нами тепло и уют, которым вдруг откликнулась на мое внимание Рябина незадолго до того, как я похитил ее. Радости моей не было предела.
Около рыболовного магазина как раз поздней осенью ощенилась дворовая сторожевая собака, щенка которой я принес жене. Она ухаживала за ним, обживаясь в большом для нее доме. И в феврале, когда кормить его нужно было уже не более трех раз в день, Рябина заявила, что скоро выйдет на заработки, как и все котлярки. Меня как громом поразило, оттого что она будет заниматься столь сомнительным делом, которое к тому же и опасно. Я вскипаю, повышаю голос, свято веря в то, что полностью прав в своей манере выражения мыслей, но судя по тому, как ее глаза уничтожают меня барвинковым огнем, догадываюсь, что перегнул палку. Рябина вызывающе бросает скомканную скатерть на пол, резко разворачивается, так что ее юбки вздуваются волнами, а косы взлетают с худеньких плеч, и уходит, ничего не сказав.
Спустя несколько часов слышу в прихожей ее недовольную брань:
- Дэл тукэ пай шиб! – разражается котлярскими проклятьями моя жена на собаку, стащившую одну из ее босоножек и пытающуюся отгрызть ремешок. Я улыбаюсь, скорее, в глубине души, ибо не хочу, чтобы она вдруг увидела, что я уже растаял и совершенно забыл, из-за чего у нас произошла размолвка.
Помимо подобных бытовых мелочей я время от времени беспокоился, что на нее более внимательно, чем другие, засмотрится какой-нибудь «молодой, красивый, золотой» не цыган, которому она будет гадать по руке и оставит на него неизгладимое впечатление.
Как-то раз я перевозил товар с рынка в свой магазин и заметил на улице Рябину. 
Эти косы ее… Почему-то они и приковывали мой взгляд к ней и вызывали какой-то неопределенный страх. Как красивая хищная птица она идет в толпе своих смеющихся и громко говорящих между собой соучастниц из поселка Рубероидный, высматривая жертву, чтобы окружить ее в кольцо и забрать добровольно отданные деньги.
Казалось, это не Рябина подходила к прохожим, а они к ней.
Теперь, создав семью, я мог видеть два совершенно разных лица своей жены: одно для улицы, другое для дома, где Рябина преображалась. И два характера: первый использовался для общения с гадже , а второй для своих.
Когда я поделился вечером своими наблюдениями, моя возлюбленная ехидно посмеялась надо мной, сказав, что я все придумываю, а потенциального клиента выбирает она сама по взгляду, походке и осанке. И тут же вдруг заговаривает со мной этим своим приглушенным голосом, идущим из живота:
- Ай, щяв, шукар, шукар… Саво мардо? Нэ? Бахт тукэ, састыпэн тукэ, сувнакуно мурро…
- Отъячь, мандыр! Ловэ нанэ!  – шуткой отмахиваюсь от ее приставаний, еле выговаривая слова и пытаясь сопротивляться затягивающему меня сладостному дурману.    
***
Моя дикая Рябинка совсем загрустила. Я, вроде, и понимал причину ее тоски, а, вроде, и нет. Она осталась здесь одна без шумных родственников и толпы детей: пришлось ломать
привычные стереотипы поведения, учиться быть менее взбалмошной и более усидчивой. Но я всячески старался ее поддерживать вниманием, баловать подарками и не оставлять подолгу одну.
Может, ей не нравился наш дом, может, то, что, реки и озера находятся от него не в шаговой доступности, как в Хлебном, а за лугами, отчего скрыты от глаз.
К довершению, умерла Круча Дриловна, царствие ей небесное, и спросить совета больше не у кого. Раньше мне было совсем не совестно, будучи взрослым парнем, разговаривать с чужой бабушкой о своих душевных переживаниях.
Я предположил, что, может, приворот перестал действовать, ибо прабабка Рябины унесла с собой в могилу все его волшебство, оставив меня один на один с женой, которая, со мной, собственно, оказалась обманом.
Думаю, нужно привезти ее в Хлебный, где прошли наши детство и школьные годы. Предполагаю, там она оживет и перестанет на меня злиться, за то что я не всегда оправдывал ее ожидания.
В родном поселке Рябина держится от меня в стороне, пропадая днями напролет с сестрами, подругами, тетками и детьми. Вечерами, возвращаясь с заработков, вытряхивает из своего фартука деньги, украшения и прочие ценные вещи, гордо кружась вокруг него, как дивная птица. Потом заваривает чай с лимоном, яблоком и курагой, приглашая в дом соседских девчонок. Дикая моя, красивая моя…
Она очень странно себя ведет, как будто что-то недоговаривает мне. Но в то же время я не могу обвинить ее во лжи – повода она не дает. Может, Рябина ждет ребенка? Начинаю усиленно за ней наблюдать и уже в первый день прихожу к выводу, что беременные так шустро не бегают, как козы по капустному огороду… Позже спрашиваю у нее, когда же мы обзаведемся наследником. Она спокойно и немного смущенно оглашает тишину своим елейным голосом:
- Давай сначала более или менее обживемся здесь? Или ты решил заменить всех моих родственников в плане наставлений на тему незамедлительного пополнения семьи?   
От улыбки жены мне становится теплее, и беспокойство отступает. А напоминать ей ее бесчисленных тетушек, сестер и племянниц, от которых мы отдалились по инициативе Рябины, вовсе не горю желанием. Лишь бы ее ничего не напрягало.
Предлагаю ей прогуляться по поселку – она охотно соглашается. И вот я сам уже, женатый цыган, глубоко затемно иду со своей женой по котлярской улице, чему раньше удивлялся. Навстречу нам молча бредут такие же бессонные цыгане со своими детьми.
Наше поле заметено снегом, озеро замерзло и кажется крохотным. Ни одной тропы за домами котляров не видно, лишь изредка собачьи следы встречаются то тут, то там.
***
Рябина и дальше продолжала время от времени отстраняться от меня, я же в свою очередь все больше чувствовал себя виноватым в том, что, возможно, закружил девушке голову своими громкими словами, вплетя сюда еще и ее ныне покойную бабушку, а в первой же трудной ситуации растерялся и не знаю, что предпринять. Тогда я набираюсь смелости и рассказываю жене, как ежедневно просил Кручу Дриловну, чтобы та повлияла на внучку согласиться вступить со мной в брак. А, видя, что упрямая Рябина, как специально, принимает к рассмотрению кандидатуру других женихов, непомерно злюсь и уговариваю бабушку напоить ее зельем одной из трав, растущих на приозерном поле, чтобы, пользуясь отзывчивостью своей возлюбленной, жениться на ней. И вдруг в какой-то момент замечаю, что Рябина по отношению ко мне становится менее дикой, при встречах на улице не проходит мимо, а здоровается и улыбается какой-то странной чарующей улыбкой, пока никто не видит. Некоторое время я нахожусь в растерянности, потом мечусь из стороны в сторону от неожиданного счастья, осуществляя впоследствии долгожданный план по похищению своей красавицы.
После свадьбы я и дальше переживаю, что бабушка расскажет внучке о том, что без ее помощи тут не обошлось, или отговорит ее от меня, если по отношению к ним поступлю в чем-то неосмотрительно. Поэтому я постоянно старался находиться рядом с женой, порой докучая ей своим вниманием, был категорически против ее выходов на заработки, боясь, на самом деле, что она просто сбежит к своим.
А оказалось, никакого приворота и не было...
Получалось, Рябина все это время меня дурачила. Я просто очередной обведенный ею вокруг пальца лопух, подобно любому прохожему на городской улице. Только вот разве мне не хотелось любой ценой жить именно так, как сейчас? Она все-таки стала моей женой, воюя с родителями открыто и осознанно, находясь отнюдь не под действием приворота.
- Мурро лащё , ведь ты сам решил, что я привороженная к тебе. Неужели, будучи цыганом, ты поверил в то, что бабушка родную внучку за ее спиной присушит к парню? Как же мы друг на друга колдовать станем? Посмотри в мои глаза горящие, на мой здоровый цвет лица – разве я похожа на зачарованную, которая недолго проживет?
Гляжу на любимую и понимаю, что она от души смеялась все те дни, что я боялся на нее дышать, лишь бы бабкино зелье ее не отпустило. Но Рябина с хрупкостью птицы и довольно смелой душой продолжала наступать:
- Ты совсем не замечал, что я каждый день в школе старалась надевать разные платья, научилась плести красивые косы, а по понедельникам мое лицо, буквально, разрывалось от улыбки, потому что я скучала по тебе, екхжино …
Улыбаюсь, как дурак, не имея возможности и двух слов связать. Выходит, пока я
красовался у ее забора, не прогуливал школу, разговаривал о ней с сестрой Лидой, Васькой,  Кручей Дриловной и мечтал, моя будущая жена, мысленно строила наше гнездо?
- Я дрожала от мысли о том, что тебя женят на Нине или Тамаре, а меня выдадут за этого назойливого Бакира. Поэтому и училась до последнего звонка, чтобы быть грамотной, а, следовательно, ничем не уступать твоим русско-цыганским невестам, которых в одной только нашей школе хватало. 
- Ну да, у тебя ни одной тройки, щяюри … - усмехаюсь я, вспоминая свой никудышный  диплом, в котором пятерки были только по физкультуре, труду и экономике. 
- Моя бабушка пересказывала мне ваши с ней разговоры, постоянно чего-то недоговаривая, и от этого мое любопытство разгоралось сильнее. В школе я исподтишка наблюдала за тобой, как ты гоняешь в футбол, как отвечаешь уроки Марии Ильиничне, как ежедневно в переписке с Васькой Оглы перемываешь мои косточки. Мне было очень спокойно от твоего внимания, потому что я чувствовала защищенность, с которой не хотелось расставаться. Но, зная упорство наших традиций, я боялась спугнуть то время, что мы были вместе с тобой в школе, и совершенно не хотела услышать звучание последнего звонка. Это означало бы, что я уже должна быть помолвленной с нелюбимым человеком…
***
Покупаю у станции метро им. Постникова букетик полевых цветов, любовно перетянутый руками русской бабушки на стебельках красной ниткой. Пускай, вдыхая его пряный аромат, Рябинка вспоминает поле за ее домом, на котором я то разговаривал с котлярской баронихой по внучкину душу, то подсматривал за танцем возлюбленной.
Возвращаюсь домой через поселок Рубероидный. По обочине с местной церкви идут нагруженные тяжелыми сумками набожные котлярки. Из-под разноцветных платков, напущенных на лбы, выбиваются жгуты, плавно переходящие в височные косы. Женщины шумно переговариваются, наперебой рассказывая друг другу, что этим вечером они приготовят тушеное мясо с овощами, а через неделю чья-то дочка выйдет замуж за парня из поселка Черный Медник.
Проезжаю мимо, и позади меня остается осколок табора, плывущий по пыльной дороге, как стая важных черных птиц.
Уже почти год я учусь говорить на диалекте румынских цыган, зачастую смешивая его слова со своими родными. Рябина от души потешается надо мной. Вижу ее улыбку – и мне спокойнее оттого, что получается ее осчастливить.
Она носит под сердцем моего сына, и я снова больше знать ничего не хочу, как и тогда, когда мне советовали спросить согласия Рябины по поводу замужества.
Так жизнь наша и продолжается: я приезжаю с заработков, она ждет меня у ворот в
сине-голубом наряде под цвет барвинковых глаз, по плечам которого разметались амболдинари…

Марианна Веверова, 2016.