Глинобитные стены не сдержат печаль

                *     *     *
Глинобитные стены не сдержат печаль, —
за невиданным утром в столице,
пока сервер дорожный в озноб привечал
и не ладилось солнцу стелиться, —
шёл как ветром вощён —  натощак, —
рыжей рощей стволы где запущены
в танцевальный твой зал, — вопсрещать:
быть по шины раздетой натурщицей.

Чёрный бык так на красное б шёл,
мутным взглядом арену обмеривая,
где паркет, как песок, был изжёлт,
и партнёр твой подобием мерина.
Группой риска не платишь за кровь,
но прыжок твой — тореро, по дерзости.
Хоть на время б корриду закрой —
и испанцы в ЕС не задержатся!

Что «Кармен» и корриду роднит,
роковуху Двора и дворовою? —
Мавританского чувства родник
с рельс Карениной в страсть подворовывает!
Бой Плисецкой за право на жизнь —
фуэте мимо власти и времени.
Как по трапу на лайнер вбежишь, —
над страною останки развеяны...

Уникальность — распятого в жест —
над собою великого творчества, —
олимпийский как факел зажечь,
от божественных линий захочется.
Миф расскажет иль сценкой спалит,
что буквально понятно для каждого. —
С иберийской ли хной от Лилит
правоту мастерства ей доказывать!?

Только равный по духу поймёт,
что трагедия телом разыграна
и какой над душой стоял гнёт,
чтоб вот так припуститься за икрами.
Мяч в руке, иль волшебный фонарь,
за хтоническим вызовом прошлого,
очумелой беглянкой — Фамарь! —
ты в любое нам время подброшена.

Так — остынь, человек, — отойди!
Дай, в себе этой птице освоиться.
Неподвласна войти в наши дни,
чтоб мириться с хронической совестью.
Что-то в ней от законов судьбы,
Мнемозины, посеянной в вечности.
Не быка в ней пришёл ты убить,
а за страсть её — увековечивать.