Пели в доме, молились...

                «Приводя на память нелицемерную веру твою,
                которая прежде обитала в бабке твоей Лоиде
                и матери Твоей Евнике, уверен, что она и в тебе».
                2 Послание Тимофея 1:5

Стих посвящён моему 70–летию.

Словно пар над землёй растворившись исчезнет,
Так и вы, мои годы, улетели, как яблони цвет.
Понимаю то я, что о них мне грустить бесполезно,
Хотя верю с трудом, что уж прожито семьдесят лет!

Было детство суровое,  не скажу, что была несчастливою,
Хотя тень на него, всё затмивши, возложит война.
Всё же я не ропщу,  ведь со мной была мама любимая,
Были сёстры и братья,  да и бабушка в доме была.

Но недолгою радость была,  о дочернем рождении,
Как всем в доме живущим,  опечалиться вскоре пришлось.
На окраине домик оставят отец мой и дедушка,
И непрошенным горе,  в наш старенький дом ворвалось!

Да уж, если бы этим и окончены были страдания!
Станет ясно чуть позже – порешил враг семью истребить.
Двоих братьев, отца и сестёр двух, запресит трудармия,
За колючею проволкой, их с овчарками будут водить.

Моя милая бабушка,  как снесла ты все эти страдания?
Ведь была ты нестарой,  не согбенной старушке под стать.
Малость за пятьдесят лишь и было, как ясность сознания,
Положила тебе,  что семью нужно в жертву отдать.

Ждать недолго пришлось,  как в наш дом понеслись похоронки,
В треугольных конвертах,  все с Урала нам вести несут, –
Что уж дедушки нет, а за ним полегли и два сына.
И две девицы – дочери,  на Урале покой свой найдут!

Вот и весть от отца: Болен так, что и с ног уж свалился,
Но Господь сохранил его, ради нас, малых детей.
Долгих пять лет спустя,  чуть живым, он домой возвратился,
Чтоб худыми руками, пятерых нас обнять поскорей!

Враг же всё бесновался,  чтоб свести с домом злобные счёты,
Полагал ведь, как видно,  всю семью нашу в смерть низвести.
На злобу же свою, он всё слышал молитвы без счёта,
С пораженьем великим,  в страшной злобе был должен уйти!

Всё молитвы звучали,  да песнь возносилась хвалою,
А о бабушке с мамой,  по округе ходила молва:
Что из домика старого, Тем, кому уходить бы с сумою,
Всем за что, непонятно, но возносится Богу Хвала!

Говорили со злобой,  что и дети в убогом том доме,
Сьединяясь в едино,  с фанатичками песни поют.
Что они им дадут бедолагам, рождённым на горе?
Было б лучше, пожалуй,  коль детьми бы занялся приют.

Люд безбожный не ведал, что был слеп, и о чём морокует,
Что лишиться лишь жизни может то, что не вечно живёт.
Голубица Христова неустанно что к небу воркует,
Вкусит смерть только плотью,  а душа в радость неба войдёт!

Пели в доме, как знали,  что однажды с умершими встретятся,
И Христос, Сам отрёт слёзы им, коль придут от скорбей.
Потому-то в страданьях, глаза их так радостно светятся,
Хоть совсем непонятно, для злобно безбожных людей.

Пели в доме, молились,  может, сами того и не зная,
Поп семейства – отец,  матерь, дети её и свекровь.
И чрез пение то,  дверь отверзлась небесного края,
И Господь изливал благодать на наш старенький кров.

Только б нам не молчать, петь Христу бы и в пору страданий,
В сём победы залог, чтоб страдальцам на небе узреть.
Тех, что путь свой земной,  свершали в ужасных скитаньях,
Им по праву дано, песнь на небе хвалебную петь!

Дорогой Иисус,  знаю, ждёшь и мои Ты молитвы,
Их радушно Ты в Свой принимаешь Небесный Чертог!
Помоги устоять, видишь часто неравные битвы,
Но желанье одно: Чтоб желанной, назвать меня мог!