рабыня

её не заставишь молить о пощаде,
и ты не поставишь её на колени.
она, вся изранена, в порванном платье
красива, как солнце. и даже красивей.

она своим взором тебя обжигает.
и даже в кандалах, закована в цепи,
она как огонь — так же ярко пылает, —
и всё угасает в её ярком свете.

она улыбается, если ударишь.
она не кричит и проклятья не сыплет,
а лишь гордо спину держать продолжает
и грустно молчит в тишине слегка зыбкой.

она будет помнить, как преданы тени —
такие не слышат приказов про "место".
и ей наплевать, если ты ей не веришь;
она не покажет, пусть даже ей мерзко

быть в этих оковах, тебя ублажая.
она не рассказчица скучных историй
и точно не та, кто судьбу изменяет,
а просто служанка таких высшекровных,

как ты. беспорядочно жадных и грубых,
забывших, что кто-то страдал за достаток,
в котором живёте вы, подлые трусы.
она продолжает смеяться, не плакать.

она все смеётся, и смех её эхом
разносится в самые дальние залы.
она лишь рабыня, объятая грехом,
такие как ты этих слуг убивают.