эпохам под пролежни города простынь

Ведьмин молот всегда наказание, на потребу принятие мук,
этот город - среда увядания, пустоцвет и эрзацы вокруг.




Эпохам под пролежни города простынь,
в его амнезии здесь жить жутковато,
должно быть, когда-то он был моим крёстным,
пока не купился на искус разврата.
Со стен Кхаджурахо пришла Кама-сутра,
в чудовищной позе зевс зодчества Фидий,
похоже, затопчут прохожие утро,
упавшее в урбанистическом спиде.
Жест архитектурный как стиль извращений,
фасады домов обезличены комой,
площадная брань - принужденье к прощенью,
и обморок формы - забвений саркома.
Объёмы скабрёзны, пространства заразны,
к срамным тупикам, в блуд ведут перспективы,
локальные внятности – хаоса пазлы -
не соприкасаются в точках разрыва.
Распят на распутьях сумятицей полдень,
в ряду единиц есть убийц вереница,
в наследстве по списку - палаческий орден,
шпана в подворотнях и штоф, чтобы спиться.

На клёкот вороний, на пиршество дичи
на улицах города будни похожи,
метельщик метёт в мусор гонор величий,
что сходит паршой с шелушащейся кожи
пустых площадей и помпезных безвкусиц,
с эскизов нахраписто лезущих наземь
в ряд кариатид в робах каменных узниц,
в шеренгу атлантов из лагерной мрази.

Нелеп, неразборчив, но требует лести,
исподним нестираным стелется скатерть,
должно быть, когда-то я был его крестник,
пока не был выгнан из дома на паперть.
По слизи и в морось, по снегу и суху
бродячими псами влачатся эпохи,
за благоволенье приняв оплеуху,
за щедрость даров – с барских праздников крохи.
Нам врут толмачи, хоть с пещерных наречий
не нужно волхвами  быть для перевода,
достаточно взглядом столкнуться при встрече,
чтоб стало понятно притворство дресс-кода.
В бетонном плебействе как символе жлобства
лакеи безмолвны, чванливо начальство,
над каменным адом фрейдистским уродством
разбрызган закат с торжествующим хамством.
Не будет ни слёз, ни истерики нервной,
оборвана на колее коронарной
дорога обратно из адовой скверны
и завтрашний день – просто лист календарный.


                апрель-май 2016