На поиск

Опять,
поумнев хоть на пол-человечка,
бодать амальгамную рожу:
«мууу!..»,
а после, рыгая в портретное нечто,
рыдаться Тебе, хорошему,
насаживать веры огрызки на нить,
«Во имя Отца» на три деля,
и выскулить или выскандалить
в Мечети Христа Спасителя
какую-то правду.

Люби меня,
ругай, убивай, но признай меня.
Мне страшно уйти без имени
за то, что не пал при знамени,
за то, что выписывал ластами
смертельные распетелины,
жонглируя гражданствами,
прописками и постелями.

Я плачу в оклады,
Отче, гляди,
как старцы твои довольны.
А певчие курят по очереди
на лестнице колокольни,
откуда мой град – наладонистый,
одноэтажный, маленький –
весь как облупленный.
Совесть-то
день поскребёт – и баиньки,
с певчими, с дьяками, с вором поганым –
ныне Отцом Алексеем.
Я плачу в оклады,
плачу в стаканы,
плачу в подол Расеи.

С утра всё нормально:
шампунь, кофеин,
и там, за окном, как надо:
три новеньких церкви
на фоне руин
больницы и детского сада.
На заповедь меньше,
на исповедь больше –
сметаюсь в комок из крошева,
чтоб выйти с порядочной, паточной рожей
на поиск Тебя, хорошего.