25

Ей двад­цать пять. А имя ла­тынью «бе­лый»
Ры­жим цвет­ком за­пута­лось в во­лосах.
Аль­бэ — лю­бовь, ру­гатель­ство или ве­ра,
Це­лая жизнь в нез­на­чимых двух сло­гах.

Аль­бэ не ве­рит (глу­пая?) в си­лу Бо­га,
Строч­ки мо­литв впле­тая под пе­реп­лёт,
Аль­бэ на­де­ет­ся, что, не прой­дёт и го­да,
Это вой­на за­кон­чится, и при­дёт
Кто-то за кни­гой — прос­то, сов­сем, как рань­ше,
Что­бы про­честь до кор­ки — не сжечь в пе­чи.
Аль­бэ всё ждёт, всё ве­рит: из этой фаль­ши
Кто-то од­нажды дол­жен её спас­ти.
Вот он — слу­чай­но-нуж­ным при­ходит к кни­гам,
Слов­но наг­ра­да за то, что она жда­ла.
Аль­бэ го­товит чай на дво­их: «Я ми­гом!»,
И улы­ба­ет­ся, чувс­твуя: всё не зря.

Ей двад­цать пять. И но­ги её — как ва­та —
Очень дро­жат, ло­ма­ют­ся о се­бя.
Удив­ле­на, на­пуга­на и лох­ма­та
Аль­бэ сти­ра­ет кровь пос­ко­рей с бед­ра.
Аль­бэ так пла­чет. Аль­бэ так силь­но лю­бит!
Ру­ки, в ко­торых скле­илось «нав­сегда»,
Был ли он неж­ным, стран­ным и да­же гру­бым —
Толь­ко её: с на­чала и до кон­ца.
Он поп­равлял ей во­лосы не­ук­лю­же,
Хло­пал иг­ре на скрип­ке, шеп­тал сло­ва,
Стал са­мым луч­шим дру­гом и луч­шим му­жем,
В взгля­де его, ка­залось, цве­ла зи­ма.

И они едут — ско­рость поч­ти сто со­рок,
Пах­нет ла­ван­дой плед на её пле­чах.
Сколь­ко до­рог — ког­да ты ко­му-то до­рог,
Это не важ­но, су­щая ерун­да.
Он обе­ща­ет: к маю оты­щет имя,
Что оз­на­ча­ет «счастье» в лю­бой стра­не.
Аль­бэ сме­ёт­ся, в цен­тре вой­ны и ми­ра
Прос­то сжи­ма­ет ру­ку его в ру­ке.

Ей двад­цать пять. Ей хо­чет­ся ве­рить в счастье.
И, ес­ли чес­тно, хо­чет­ся очень жить.

Но, выц­ве­тая блед­ностью на за­пясть­ях,
Ры­жее сол­нце с мар­том идёт в зе­нит.
В паль­цах дро­жащих рвут­ся о страх стра­ницы,
В этот ап­рель цве­тёт толь­ко лишь вой­на.

Аль­бэ чи­та­ет свод­ки, бо­ясь прос­тить­ся,
Очень бо­ясь прос­тить­ся с ним нав­сегда.
Всё же на­де­ясь, что встре­тит его жи­вая,
Всё же на­де­ясь встре­тить его жи­вым,
Ры­жей обид­но до жу­ти, что в этом мае
Глу­пая… Глу­пая — здесь, а не ря­дом с ним.
Аль­бэ жи­ла, жи­ла! Но её не вспом­нят,
Го­ды ле­тят, вой­на до­гоня­ет их.
Аль­бэ сжи­ма­ет, сжав­шись в од­ной из ком­нат,
Ру­ки, соб­равшие мно­го в се­бе люб­ви,
Ру­ки, как лёд проз­рачные и боль­ные.
Аль­бэ сжи­ма­ет ру­ки на жи­воте,
Сле­по же­лая не­бо в объ­ять­ях ми­ра,
Пусть не се­бе, но доч­ке жить не в вой­не.

Но слиш­ком слож­но — так­же, как день рож­денья
В жар­ком и­юле Аль­бэ су­меть дог­нать.
Слиш­ком нес­ко­ро, слож­но… Вре­за­ясь в вре­мя,
Аль­бэ уже не пла­чет.
Ей двад­цать пять.