У стрелок прошлого замедлен ход

ФИРМЕННЫЙ ПОЕЗД ДО ЯРОСЛАВЛЯ  отправлялся точно по расписанию в 18.00, но до последней минуты я раздумывала: стоит на него брать билет, либо подождать любого ночного. Откровенно говоря, этот поезд не устраивал по единственной причине – приехать в город вечером и в темноте бродить в поисках ночлега – удовольствие, отмечу, малоприятное. Мои размышления нарушил голос пассажира, стоящего в очереди за мной:
- Вы берете билет или нет?
- Да, да, конечно. Один до Ростова.
Симпатичный розовый листочек будто прыгнул в руки, и вокзальная суета разом уничтожила все мои предыдущие сомнения. Хотя … ехать именно этим поездом мне все равно не хотелось.
- Вам плохо? – нарушил мое уединение, человека, бездумно уставившегося в одну точку, молодой  девичий голос, который  принадлежал моей соседке. Откуда она взялась – неясно, ибо еще при отправлении рядом никого не было. Может быть, из соседнего вагона.
- Нет, нет, - отозвалась я. – Просто устала.
- Извините, просто мне показалось, - девушка улыбнулась. – Да нет, ерунда, наваждение какое-то. Вы знаете, мне показалось, что еще минуту назад рядом со мной никто не сидел. И вдруг вы… Почудится же такое.
- Да, действительно, почудится же, - пробормотала я, но о своих галлюцинациях предпочла промолчать.
Мы замолчали, но исподволь я рассматривала странную спутницу. Она была одета в давно вышедший из моды черный шерстяной сарафанчик с кокетливой вышивкой на карманах, но, тем не менее, он неплохо гармонировал с темной водолазкой. У девушки не наблюдалось поблизости никаких вещей, кроме небольшого красного ридикюля. Впрочем, я и сама не была обременена вещами.
- Домой еду, - сообщила девушка, заметив мой взгляд. – А вы из дома, - утвердительно сказала она.
- Да. Но почему вы так уверены? – удивилась я.
- Вы производите впечатление никуда не спешащего человека, ищущего свой дом, но… - девушка замолкла на мгновение, - но однажды он у вас был, вы ушли из него, зная, что будете жалеть всю жизнь.
- Не надо об этом, - с трудом вымолвила я, - не надо судить о том, что вам не довелось пережить.
- Извините, я не хотела. Забудем… и давайте познакомимся. Меня Леной зовут, а вас?
- Тезка, - улыбнувшись, протянула ладонь. – Елена Сергеевна.
Дальнейший путь показался одной минутой. Лена без умолку рассказывала о себе. О том, что Ростов Великий, куда мы ехали, она приехала по распределению техникума, о влюбленности в город с первого взгляда, о первой любви, о том, он, возможно, и не подозревает о подобном отношении к себе.
«Судьбы повторяются», - промелькнуло у меня в мыслях,  но тут поезд замедлил  ход, состав остановился на станции Итларь, от которой до Ростова на поезде рукой подать, но по шпалам протопаешь долго. Я встала и выглянула в полуоткрытое окно.
«Ремонт моста Времени», -  прочитала я вывеску на перроне. Стало неуютно,  в душу прокрался холодок.  Прищурилась, чтобы еще раз получше разглядеть надпись. И отлегло. «Ремонт моста. Временно». Почудится же такое.
 Оглянулась по сторонам. Лены поблизости не было. «Наверное, в буфет отошла», - подумалось мне. Закрыла глаза и незаметно для себя уснула. Проснулась через несколько часов от легкого прикосновения.
- Подъезжаем, - сказала Лена. – Поезд опаздывает на три часа.
Мне опаздывать было некуда: я уехала из дома просто в дорогу, в город, где меня никто не помнит и никто не ждет.
- Мне завтра на работу, - посетовала Лена, - но пока доберусь до дома… Да и страшновато одной. Придется сидеть на вокзале до утра.
- Далеко живете? – вопрос был задан скорее из  вежливости, чем из интереса.
Ответ потонул в шуме проходящего поезда, да и наш внезапно резко остановился. Переспрашивать не было смысла, разговор можно было продолжить и на вокзале.
Однако, несмотря на поздний час, Лену встречали. Дальнейшее произошло за несколько минут. Девушка подвела меня к друзьям и пояснила:
- Любаша, Игорь, Елена Сергеевна ко мне  в гости приехала.
Поздоровавшись с ребятами,  я села в машину. По дороге домой Лена делилась с подругой впечатлениями от поездки. Но когда Любаша  сумела вставить в ее монолог фразу:  - К тебе дважды Виктор заходил, - то Ленка замолчала и больше не проронила ни слова.
Когда мы оказались возле ее дома, я вдруг поняла, что так не бывает. Просто продолжаю спать в поезде и вижу хороший сон: надо обязательно проснуться, ущипнув себя, либо досмотреть сновидение, тем более, что это ничем не грозит.
Дело в тои, что мы с Ленкой поднимались по скрипучей деревянной лестнице в квартиру, которая двадцать лет назад была моей. До меня  здесь никто никогда не жил. Поэтому именно я поселила в этой комнате в двадцать метров  неудачи, радость, переживания, а спустя годы они вселялись в людей, живущих в ней.
Лена распахнула дверь, и меня словно ушатом холодной воды окатило. С той поры ничего не изменилось. Те же вещи, недоклеенная обоями стена, оставленная мною перед отъездом, и стопка тетрадей, надписанных моим почерком.
Мне стало страшно, и впервые захотелось, чтобы эта явь оказалась сном. А я бы оказалась где угодно: в поезде, на вокзале, но только не в этой квартире, бывшей когда-то моим домом.
Лена не обращала на меня никакого внимания,  занятая хлопотами на кухне. Действительность  не напоминала сон. После ужина хозяйка постелила мне на раскладушке, точь-в-точь такой, которая находилась в комнате двадцать лет назад.
Когда погас свет, стало немного легче.
- Лена, - собственный голос показался мне чужим, - откуда у вас эти тетради на столе, - и замерла в ожидании ответа, пораженная страшной  догадкой.
- Мои дневники. Пишу их почти пять лет.
- Хотите, - спросила я, удивляясь способности говорить, - расскажу, что в них написано?
- Не хочу, - ничуть не изумившись, ответила девушка. – Если можете, расскажите, что будет в следующих.
И, торопливо, сбиваясь, боясь, что меня остановят, и не успею сказать чего-то самого главного, я отправилась по волнам своей памяти в  наше прошлое, которое для моей неожиданной спутницы являлось будущим.
Страницы ее ненаписанных дневников быстро заполнялись историей несбывшейся любви, которой были посвящены долгие годы. Между строчек мелькали  фразы о поиске мечты. Но самая грустная строка была о том, что недалек тот день, когда она покинет этот дом, чтобы потом всю жизнь жалеть о нем.
- Не уезжай, - молила я ее, - не уезжай, - просила я себя, ту, двадцатилетнюю, с которой судьба-насмешница свела нас.
- Ты меня слушаешь? – вполголоса спросила я, глядя на тени деревьев, отражавшиеся в окне.
- Да, слушаю. Но даже если все так и будет, все равно хочу именно в то будущее, о котором узнала только что.
- А я бы мечтала вернуться обратно, в этот старый, уютный дом, который видела во сне столько долгих лет. Эти стены хранили и хранят меня от невзгод и жизненных бурь,  навстречу которым я стремилась, зная, что борьба с ними – не мой удел. 

- Пора спать, - сквозь сон пробормотала Ленка, - завтра будет новый день, который дарует вам покой. Но этот день вы проведете без меня. Будущее ждать не будет.
Да, мое прошлое умиротворенно спало на соседней раскладушке, а я до утра так и не сомкнула глаз. Заснула лишь на рассвете, а в полдень меня разбудил  голос бывшей соседки.
- Леночка, ну что же ты не пришла ночевать к нам? Здесь, в пустой комнате, на раскладушке. Любаша-то поздно мне сказала, что ты приехала. Она с мужем вчера подружку ездили встречать на вокзал.
- Где же она? – встрепенулась я.
- Подружка-то? Да не приехала. У нее еще три дня отпуска осталось. А ты умывайся и к нам обедать. Молодец, что приехала. Тянет? – заговорщически полюбопытствовала соседка.
- Да нет, - отмахнулась я, - заехала по пути…(на ходу сочиняя правдоподобную версию).
Соседка ушла, я оглянулась. Странно, в комнате не было ни вещей, привидевшихся мне ночью, ни дневников на столе. Да и откуда им взяться, если они находятся далеко отсюда, у меня дома. Но все-таки я помню свой ночной приезд до мелочей и … пытаюсь отыскать вчерашние следы. И… вот оно, на кухонном столике лежала записка, написанная моей рукой.
«Не ищи следов,
ведущих в прошлое.
Если можешь –
Обрети покой.
Только знай:
Дается он недешево,
Коль рожден ты
Под_________ звездой».

Откуда здесь мои стихи?  Давние, в которых так и не было найдено определения звезды. Осторожно свернула записку, и  взгляд упал на красный ридикюль, стоявший на подоконнике. Я могла дать слово, что еще минуту  его  здесь не было. Взяв сумочку, словно мину замедленного действия, я открыла ее. Ридикюль был пуст. Только на дне его лежал  ключ от двери моей  комнаты.
Вера Петровна, - позвала я соседку, - откуда здесь вот это?
Соседка недоуменно повертела сумочку.
- Не знаю. Сюда-то и не заходит никто. Да и то сказать, после тебя и жильцов почти не было. Не приживаются. Неделю-другую – и уезжают. Склад здесь устроили, но потом почему-то  в другое место перевели. Замок новый вставлять надо, от твоего старого ключи давно растеряли.
Почти невесомым  движением руки я извлекла из сумочки ключ и направилась к двери. Ключ  послушно закрыл дверь на замок, как будто только этого и ждал.
- Видите! – торжествующе  заявила я. – Видите!
- Чудеса, да и только, - вздохнула соседка.
- Я же забыла стихи на столике, - и вновь  попыталась открыть дверь. Но безрезультатно. Ключ беспрестанно прокручивался в замке, не желая его открывать.
- Теперь придется дверь ломать, когда понадобится войти, - посетовала соседка.
Я положила ключ в свою дамскую сумочку, которая была при мне. И в этот момент была почти уверена, что ключ обязательно исчезнет.
Но он не исчез.
…  Спустя полгода мне приснился сон. Это был сон, а не наваждение.
Она возвратилась – та девочка  из поезда. Присела на краешек стула и  сказала: «Ну что ж, я послушала тебя и прожила жизнь иначе, чем записано в твоих тетрадях. Исправила твои ошибки, осталась в городе юности, и никогда даже и не пыталась встретиться с первой любовью. У меня есть семья, дети, муж, который боготворит нас, работа не в тягость, много верных друзей…»
- Отчего же слезы на глазах? Ты ведь не жалеешь, что послушалась моих  советов?
- Жалею. Да, я узнала, какое будущее ожидает, но пусть бы предали меня, оставили в одиночестве, заставив скитаться в ночных поездах. Но я бы знала, что выпила чашу любви до дна и не тосковала бы по ночам в тиши уютной квартиры наедине с чужим счастьем. Я так хочу увидеть того, кому, по твоим словам, не была нужна в этой жизни. Ты знаешь, я не верю тебе. Не верю!
Женщина вскочила и почти закричала: «Не верю! Это ты не нужна ему, а меня он любил… и, может быть, помнит до сих пор».
И, опустив руки,  тихо прошептала:
- Ты испортила мне жизнь.
Взяв себя в руки, ледяным тоном я произнесла:
- Ты мой двойник. И никогда, слышишь, никогда мы не сумеем сойти со своей орбиты. Запомни – на его орбите для нас с тобой нет места.
- Я поняла, - сказал мне мой двойник. -  Я все поняла и ухожу от тебя. Нам не по пути.
И Ленка исчезла. А вместе с нею и ключ от моей бывшей квартиры.
С тех пор мы не встречались. Но каждый раз, когда я чувствую, что  пути пересекаются,  и она пытается оказаться на орбите нашей первой любви, я почтительно уступаю место, исподтишка наблюдая за ее действиями.
Но более удачливый мой двойник, родившийся под счастливой звездой (именно этого эпитета недоставало в забытом на столе стихотворении),  не рискует сближаться с планетой первой любви, опасаясь взрыва разрушительной силы.
И еще я знаю, что Ленка завидует мне. Ведь я уже не боюсь ни взрывов, ни столкновений, по-прежнему отправляюсь из дома  в никуда, в места, где меня никто не ждет. В неудачах и радостях полагаюсь лишь на себя и еще судьбу, хранящую меня.

НО ЕДИНСТВЕННОЕ, В ЧЕМ ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ВИНОВАТОЙ, ТАК ЭТО В ТОМ, ЧТО Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИСПОРТИЛА ЖИЗНЬ  СВОЕМУ ДВОЙНИКУ. ЛЕНКА ПРАВА – ВДВОЕМ БЫ НАМ ЖИЛОСЬ ЛЕГЧЕ.