Петро Сорока об Адалло

Петро Сорока,
писатель, член Международного ПЕН-клуба

ДАГЕСТАНСКИЙ
ИСЛАМСКИЙ ХРИСТОС АДАЛЛО
(Блаженный Иоанн. Реквием по Адалло)
Звучит торжествующе реквием,
не латинский – по Зороастру.
Великолепно, Моцарт!
Прекрасно!
1
Умер поэт. Рыцарь на белом коне.
Остановилось мужественное и бесстрашное сердце великого горца.
Вздрогнули горы, осиротел Дагестан.
Когда уходит поэт такого масшта-ба, в мире сдвигается что-то очень существенное.
Земля грустит... и торжествует небо.
‘Я – на другом берегу’, – крикнул он, прощаясь с живыми.
Без сожаления и боли, без муки и отчаяния, потому что всё уже позади: крестный путь и Соловки, стихи и песни, верные друзья и толпы фарисеев, слезы и смех...
Этот мир как без чести
Без меня,
Без меня...
2
Умер тот, кто докапывался до архетипов, исцелял сердце отвагой, не раз смотрел в глаза смерти и повторял как заклинание: ‘Мне невозможно умереть’.
Сердце вновь встрепенётся  –
Не умею стареть,
И пока слово бьется,
Не могу умереть.
Он не умер – ступил на звездную дорогу. Но земля, которую покинул, осиротела и опустела. Друзья бросились писать некрологи, прощальные стихи, скорые воспоминания... Но душе поэта нужен реквием.
Темно и не видно ни зги.
Богородица Зрячая, помоги!
В каком я веке? Да в неoкоем.
Реквием.
Между Адалло и блаженным Иоанном существовала необычайная духовная близость. Да почему ‘существовала’? Остается, укрепляясь с каждым днем, с каждой минутой.
‘Превыше всего ценится духовная близость...’
‘Стал Адалло к нам ближе раз вдесятеро...’
И реквием по утраченному другу звучит торжественно и волнующе, не только на земле, но и в премирном эфире.
Родился он из слезы и печали, отчаяния и боли утраты:
На душе суицидно и коматозно.
Старость. Раскаиваться поздно.
Распить бы бутылочку ‘Бакуриани’.
Голова как в тумане.
В поры въелась моцартовская Лакримоза.
На могилке свежие розы.
Вы звонили мне? —
Поздно.
Горы и горе, слезы и мирро.
Но общий тон реквиема – оптимистичный и просветленный радостью, торжеством и консоламентумом.
Пойте Венчальную и Величальную!
Герои игнорируют цементную усыпальницу.
Герои по воскресению просыпaются!
Ждут не дождутся радостной встречи.
От блаженства потеряешь дар речи.
И – за оду ‘К радости’ Шиллера.
Ни малейшей тоски и уныния.
Стал еще ближе на полста километров —
торжествующий Консоламентум!
В литературе такой прием называется метаболой, что подтверждает высокий уровень авторского профессионализма. Но разве дело в тропах, когда слезой доливают бездну?
Кто там ходит в черных одеждах?
Злодеи. Невежды.
Напустили страха потустороннего
с помощью релпсихотроники.
Поoлноте. Добрых миров больше злых
                несравнимо.
Воспрянула о том возвещать орфеева лира.
Зло от земли не дальше, чем на полкилометра —
утешительный Консоламеoнтум.
Здесь не только музыка, что льется свыше и ведет к свету, погружает в состояние тонкого сна. Здесь прикосновение к последней тайне человека, его внутренних замков, вхождение в огненный архетипический столп, наводнение небесной любви, внутренняя евхаристичность, путь к бессмертию, вечной жизни.
Адалло замощевел в ароматах медовых
на источнике Животворящего Слова.
Стихов посыпался дождь –
                один другого радостней.
t сердца +3000 градусов!
И никакой дистантности. Совершенное сокровенное единение душ. То, что невозможно выразить на человеческом языке – крест чистой любви, увиденный зрением души.
В этом акустическом мире открывается пространство духовного неба, величие Царствия, вхождение в Универсум, где по-атлантически трансцендентно звучат сферы.
Перед внутренним зрением читателя (слушателя!) открывается священный алтарь, вместилище блаженных сфер, вхождение души в безграничный мир, в Венчальные палаты Божества.
Полнится рыцарями светла горница.
Богоцивилизация в городах-садах строится.
На брачной вечере Христы, Будды и Зороастры,
один другого добрей и прекрасней.
За Круглым столом помазанники собраны,
а вокруг кружат религиозные оборотни.
Реквием по Адалло – это не просто траурный плач, стихи на погребение. Это путь к познанию полноты Божества, которое поэт увидел в ближнем. А еще – иной ритм бытия (‘У человека один враг – мировое зло в зловещей раскрутке’), смерть как рождение (‘Старая карга слепоглухонемая, смертушка — Я ТЕБЯ ОТРИЦАЮ!’). Это градула, градуляционный престол, полнота, плерома стяжания Святого Духа, обожение и обожание.
Здесь слова имеют свою музыкальную гамму, которая не просто звучит, а пульсирует, дышит, поднимает, обновляет и очищает.
3
Адалло и блаженный Иоанн.
Невероятное единство, понимание и взаимоперетекание душ.
На небесах не до обывательских буден.
Вместе неразлучно пребудем.
Похожи не только их судьбы. Схожи внутренние миры.
Переведи меня
           с русского на дагестанский.
Ортодоксия ничем не отличается
                от протестантства.
Перевод из настоящего в измерение прошлое.
И в будущее – тропою нехоженой?
Яду подсыпали аж с полстаканчика
отравители, лишенные совести начисто.
Тяжек крест первопроходца некладбищенский.
Второй такой ввек не отыщется.
Они воспринимали друг друга на уровне провиденциально-соборном, более глубоком, чем внутренний уровень. Свидетельством этого стало блестящее эссе Адалло о поэтическом творчестве о.Иоанна и стихи поэта-мистика, посвященные дагестанском мудрецу.
Сроднились не только два поэта – объединились христианский и мусульманский миры (‘Помири христиан с каббалистами-суфиями – в рамках ошеломляющего человеколюбия’).
И блаженному старцу Адалло Алиеву
дары принесут от первопрестольного Киева.
Христиане с мусульманами
                помирились постмортем —
сплошнaя радость последним аккордом!
4
Что слова?
Бессмертная душа возносится к небесам.
Здесь все на уровне сверхсознания, гениальной творческой интуиции.
По содержанию и духу – полное отрицание магии.
И сколько таких, как Моцарт,
          спят в братских могилках
после пожизненной ссылки?
Сослали за тридевять земель
              подальше от мегаполиса –
радостно, а не горестно!
На земле слуг сатаниных прибавилось вдесятеро.
Торжествует мафия и фарисейская бестия.
Отмывают золото городские золотоискатели –
гнев на них Божией Матери!
Здесь будущее в прошлом и прошлое в будущем, Гиперборея и Солнечная Атлантида, а также Крест – как сту-пень восхождения на Брачный одр.
Это соборно спетая прощальная песнь в присутствии Христа, Божией Матери и великих теней прошлого.
C нами – Гёты, Шопенгауэры, Ницши и Гейны,
высокие помазанники, духовные гении.
Сервантесы, Пушкины, Серафимы Саровские
да новомученики второголгофские.
Море и горы.
Атлантида и Кавказ.
Музыка родом из Гипербореи, что ‘побеждает страх смерти, раздвигает врата преисподней’.
Слово, порожденное страданием, горем потери, последняя тайна, что открывается осиротелому сердцу.
Реквием любви, которая переполняет всё. Чистота и святость, доброта и вхождение в мир, в котором нет и тени зла. Героическое освобождение из-под власти злого Отчима и полное слияние с Отцом Чистой Любви.
Герои – бессмертные, как бы их
            ни путали с криминалом
по центральному телеканалу. –
Не до смерти христам великим и малым.
Томик стихов за плечами,
                и в путь-дороженьку –
воспевать Добробоженьку.
Каков поэт, если Доброго Отца
                не воспоет предрассветно?
Без Доброго Отца на душе скудно-бедно.

4-5 сентября 2015 года,
на высотах Миннэ.