Последний бой

Отсидеться в тылу, а на линию фронта
Молодого послать, как редактор, ты мог.
Глянь, весь в дерзком пылу он и сам туда рвется_
О героях писать. Только ты так не смог.

_ За меня остаешься, - приказал лейтенанту
И чтоб утром газета по окопам ушла.
Сам себе признаешься, что здесь ты, как старший,
Поберёг юность эту, чтобы дольше жила.

А на линии фронта мясорубка сплошная.
Из пяти только двое продолжают стоять.
Вдруг ты видишь, что скопом, всё в окопах бросая,
Наши воины резко вспять пустились бежать.

Замолчал пулемет, командира убило,
А фашисты всё прут, и числа им не счесть.
Ты рванулся вперед, к пулемету и живо
Хлестанул, словно кнут в ненавистную цепь.

Как призыв, этот звук услыхали солдаты.
И уже за тобой громовое: !Уррааа!"
Оглянулся на них - наступают ребята
И ревущей толпой На фашистов летят.

Только в это мгновенье небо вдруг завертелось.
Тело стало тяжелым и, как будто, чужим.
Эта конратака оказалась последней
Для лихого майора, что отцом был моим.

Нет, его не убило. Был жестоко он ранен.
На всю жизнь инвалидом остался майор.
"Был представлен к награде, только орден не дали",
Говорил, усмехаясь, наш родитель потом.

"Должен словом сражаться, - ему в штабе сказали, -
Знай, мол место своё. Ты ж редактор, майор".
Но отец усмехался: "Эва! Орден не дали!
Разве в ордене дело? Не о нем разговор!"

Он ничуть не жалел, что припал к пулемету,
И не словом, а делом роте той послужил.
От позора и смерти спас несчастную роту,
А о том, что редактор, в тот момент позабыл.


Мой отец Кошкинцев Иван Васильевич, был редактором дивизионной газеты "На боевом посту" 247 стрелковой дивизии.