Часть 1 из 5. Индиямама

Вот то, чего так не хватало –
длинная вязь квартала
проспектом спускается вниз,
у берега – дышит бриз.

Здесь провожают обратно не тех,
кто кутается в закат и в южный заливистый смех
пытается спрятать себя с потрохами.

Военный аэропорт, забитый отпускниками,
в пространство своей судьбы
обратно не ловит
сбежавших от камня Москвы,
дождливого Ленинграда, погони других городов.

Алиса делает вдох,
в прогибе стремясь руками, вытягивая себя,
коснуться барашков волнистого моря.

Когда на исходе дня
текила и бросовый белый ром обжигают, касаясь нёба,
здесь думается не о том,
как бывший когда-то дом
учил не искать оправданий.

Под сумерки плоский камень.
срываясь к тёмным волнам, шлепками сбегает в воду,
скользнув по худой руке.

Здесь курят, и в странном мирке
незнакомцев с чеком в кармане
под дым прожигают ночь.

В рассвете садхана – помочь
пробраться сквозь боли и память,
ныряя в накопленный гнев,
сжигая с дыханием все
эмоции стрессовых маний

в песнь мантры под сердца ритм.

Чай, хинди и волны – во крик
голодных до рыбы чаек.

Гоа, если кто отчаян,
встречает и пылью, и рёвом, и ветром дорог.
«Хэй, друг, wanna bike?». В пол педаль, в поворот
в трущобы индийских далей,
спуская весь бак под ноль.

Алиса, вдыхая соль
бормочущей пены моря,
в попытке забыть Петроград
смыкает глаза. Разлад
бессонных ночей и привкуса стали
размыто-белёсых слёз
здесь отпускает всё чаще. Всерьёз
становится важен лишь шёпот: «Сат Нам».

Певуче-разливистый храм
из-за спины накрывая, как морок,
плывёт в горизонт,

как и полный дурмана город,
звуками тая вдали.

Индия учит – «смотри изнутри»,

и Алиса, сживаясь на юге с собой, –
сидит на песке, глядит на прибой,

на закат, накрывающий ярким шатром.

Она выдыхает: «Ом».