За тятьку

ПОСВЯЩАЮ  ДЕТЯМ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.
               
      Их, двух пожилых женщин, скорее приятельниц, а не подруг,  частенько можно было увидеть не спеша прогуливающихся по улицам нашего посёлка. Именно прогулка объединяла их: так они общались, и были очень необходимы друг другу. А если случались непогода или нездоровье,  друг- посредник телефон помогал им в общении. Иногда и я присоединялась к приятельницам, случайно ли встретившись или  по просьбе  старушек, выйдя погулять с ними. Они были похожими и совершенно противоположными одновременно. Свои 80 лет встретили слепыми  и глуховатыми, вот почему телефонная трубка помогала   нашему общению. При  телефонных беседах у меня забывался даже их недуг. Приложенная плотно к уху  трубка с другой стороны не вызывала дискомфорта у бабушек – они всё замечательно слышали. И я была искренне рада за них и такую форму общения. Одна была высокая другая маленькая. Одна по жизни была оптимисткой весёлой жизнерадостной от неё всегда можно было получить бодрую поддержку. Другая, внешне  казавшаяся крепкой старушкой, совершенная противоположность первой: видимо, в жизни получившая мало заботы от других, она сама больше требовала к себе жалости и поддержки духовно- психологической. Обе были вдовами. С любовью и тоской вспоминали своих супругов. Обе были по вере православными христианками, и у каждой был свой путь к Богу.Обе были детьми Великой Отечественной войны. Одна подрастала в тылу, у нас в районе в старинном селе Гижига.  Другая в оккупированной фашистами белгородской области. И о военном времени больше рассказывала вторая, пережившая страшное время оккупации. Разница в возрасте у них была всего пять месяцев. Но старшая успела сделать шаг в свой восемдесят второй год и отошла  в мир иной. А младшая, пережив всего на пять месяцев свою приятельницу, отправилась за ней в вечное путешествие.В память о Котельниковой Людмиле Александровне и Ташкиновой Татьяне Семёновне это повествование. И Царство Небесное им, двум сестрам во Христе. Мы с Людочкой Александровной не раз слышали рассказ бабы Тани о своём военном детстве, а  сейчас ,читатели «Эвенчанки», прочитайте  этот рассказ вы.
За тятьку.                -   Medchen, kom zu mir! Schnell, schnell! – послышался за спиной Танюшки знакомый повелительный голос ненавистного ей фрица. Девятилетняя девочка понимала и без переводчика смысл  этих чужеземных слов, которые слышала по многу раз в день. –  Ко мне, бистро-бистро! – уже на ломанном русском языке кричал с крылечка их родного дома ей, Танюшке, маленькой истинной хозяюшке этой землицы и любимице тятеньки, длинный худой немец. В руках у него был котелок, который Танюшка должна была немедленно вымыть. И снова визгливый неприятный голос напомнил ей: « Чисто, чисто!»  Ей не привыкать было мыть посуду немцам, поселившимся в их доме, бесцеремонно выгнав её с мамой, братом и сёстрами жить в сарай. Но сегодня в ней поселилось какое-то новое чувство непокорности. Нет, это был не  девичий каприз, это  было не желание сделать наоборот, это было желание в ней чего-то нового, а что понять пока сама не могла.  Она молча покорно приняла из рук визгливого фашиста котелок, в котором только-что лежала, вероятно, вкусная, с тушёнкой каша и побежала к ручью. Ароматный запах следов кашы и свиной тушёнки искушали Таню: было желание пальцами залезть в котелок и, замазав его края остатками бывшей еды, облизать их. Но, вспомнив визжащего, приказ от которого только-что получила, ей стало противно и брезгливо. Отчего исчез даже желанный аппетит. – Я вам покажу, как «чисто и бистро»!- передразнила немца девочка. А вот и ручей, знакомый ей, можно сказать, с младенчества, когда мама приносила её в большой корзине, в другой такой же корзине приносила бельё на ручей для полоскания. Но прежде, чем зайти в ручей, Таня сорвала пучок травушки – муравушки, набрала в котелок прибрежного песка – вот и все средства, чтоб «чисто - бистро», как потребовал с крылечка «ирод». «Иродами» соседская баба Нюра называла всех фашистов, которые поселились в их селе. И Танюшке, знавшей библейскую историю, рассказанную мамой, об Ироде, погубившем жизни тысячи младенцев, было страшно даже слышать слово «ироды». Но сейчас страха не было. Возрастающее новое чувство мести за тятеньку, который воевал против этих «иродов», за сыновей бабы Нюры, да и за всех, на кого получили похоронки односельчане, переполняло душу девчушки. Она с силой тёрла своими ручонками уже блестящий отчищенный котелок и все повторяла: «Чисто-бистро, чисто-бистро. Я покажу вам, как я умею чисто-бистро! Три, Танюшка, три! Дыру им протри!». Но дыры не получалось. А котелок, который после споласкивания в ручье, сверкал своим блеском  еще больше, злил Танюшку не на шутку. Зло и ненависть в душе девятилетней подстрекали ее на уничтожение этого котелка. Но поняв, что  бессильна его уничтожить, она приняла единственное решение – с глаз долой. Оставаясь стоять в ручье, девчушка, правой рукой держа котелок, стала так энергично размахивать им, описывая в воздухе круг и набирая скорость, как будьто котелок отправляет в дальний полёт. Но это было не как будьто, а по- настоящему. Всего лишь потребовалось пять предстартовых круга, и котелок полетел по мгновенно заказанной Танюшкой траектории с её же воинственным возгласом: « Вот вам за тятьку!» в жгучие заросли крапивы. Тут же последовал победный салют из радужных ручейных брызгов.  Да, Таня себя считала победителем того ненавистного фрица, наивно думая, что он останется голодным. Радостная, с душевной лёгкостью побежала в сарай к родным. Но на дороге она увидела бежавшую ей на встречу маму.     –«Что случилось, Татьянка?»- в голосе мамы слышалась тревога. Женщина почувствовала что-то неладное, да и длительное невозвращение дочери, заставило  бежать её к ручью, а ответвенность за своего ребёнка задавать один за другим вопросы:« Почему ты так долго? А где котелок, доченька?»  На что доченька – победитель ответила: « Я за тятьку! Был котелок, да сейчас жалится в крапиве.» Ответ резко остановила  ладошка мамы, зажав рот своему чаду, оглядываясь по сторонам мама, плача, шептала: « Ну что же ты моя родненькая сделала? За этот несчастный котелок нас же могут расстрелять. Господи, прости мя грешную.» И тут же стремительно последовала сама в заросли крапивы. Танечка, увидев поступок мамы спасительницы, мгновенно осознав, что бы могло произойти с  младшими, ей самой и мамой, бросилась за последней. Как бы девочке  ни жгли руки и ноги злючие заросли, терпела и молчала, ведь  мама была ей примером.  Единственное, Таня не могла понять, а за что же мама просила  у Бога прощения, если во всём виновата сама Таня. Но девочка в пример маме тоже начала молиться: «Господи, прости меня, Таньку – дурку, за котелок.  Я же за тятеньку  хотела отомстить...» И тут же под её ногами сверкнул своим отшлифованным боком здополучный котелок. «Мамка, я нашла.»       Случай этот остался в памяти Татианы до дней её последних. Любовь к роду: родителям, родной земле, отчему дому на генетичском уровне заложена и в детях. И это так.