6. Пусть привыкает к женским телесам

   (предыдущий фрагмент "5. Актёрское бесценно дарование"
      http://www.stihi.ru/2016/05/06/2301)

Миледи ощутила ликованье,
давно уж недоступное душе.
Актёрское     бесценно     дарованье,
но жизнь      искусней…     нанесёт тушЕ.

Да, жизнь лишь  показаться   может гладкой –
стабильности не    будет    на все сто.
По вспышке дикой радости, пусть краткой,
Джон уловил в миледи торжество.

Бедняга вспомнил предостереженья
о чарах, все попытки с первых дней
сплетённого с коварством обольщенья.
Попятился Джон сразу, но трудней

ему при этом было б оторваться
от дамы взором – жуткий магнетизм!
Сподобился легко околдоваться,
но шкурой ощутил весь драматизм

возникшей     ситуации     Джон Фельтон.
Мадам расшифровала его страх.
Мир женской проницательности ведом
миледи, но не Джону.  Джон-простак

набычился на грани отступленья –
загадкой странной дамы с  толку  сбит.
А ей уж ясно: это не томленье.
Зажался – кто он там, шотландец, брит?

Столь пристальному взору объясненье
нашла ей  интуиция  сама.
Служака впал в серьёзные сомненья?
Не дай Бог, вновь упрётся, как стена!

Позволить осторожному кретину
отдать вновь     недоверчивости      долг?!
Вручить      опасно      инициативу
ему, коль он просёк её восторг.

Фанатику и строгому аскету
не даст она сказать и пары фраз:
в таком ключе поддерживать беседу
нельзя – она запутается враз.

Пришла пора заламывать вновь руки,
менять оперативно амплуа,
чтоб роль  сестры по вере  (иль подруги)
воспринял строгий зритель на ура.

В одно неуловимое мгновенье –
жест, мимика, посадка головы –
она изобразила и смиренье,
и кротость жалкой женщины: – Увы,

   пусть Бекингем – праправнук Олоферна,
   сама я – не отважная Юдифь.
   Бог сделал меня слабой, слишком скверно
   для мщения мне     плоть     соорудив.

   Пусть даже я и стану кровожадней
   и в руки получу клинок стальной,
   для мщенья Божий меч не      удержать    мне.
   Самой     мне проще кануть в мир иной.

    Позвольте вас покинуть, умоляю!
– Ага! А мне потом шерше ля фам!
– Бесчестьем свою жизнь не замараю
     и в этом благодарна буду вам.

Джон слышал этот кроткий нежный голос
(реакцию её на произвол),
улавливал трагическую горесть
во взоре, и в итоге ореол

святой великомученицы  снова 
вошёл в его сознанье до краёв.
Как в Библии, вначале было слово…
Миледи применила     много     слов.

По чувствам человеческим тоскуя
(а дома – холостяцкая постель),
необратимо Джон уже подсел
на прелесть  сладострастья  колдовскую,

которой у миледи – арсенал.
Джон снова, мотыльком летя на пламя,
от раздвоенья  личности  стенал.
Он безотчётно, безрассудно, пьяно

приблизился (для дамы – добрый знак)
с доверчивостью прежнего размера,
и     вновь     собачью преданность в глазах
миледи у поклонника узрела.

Дошёл до     заверений     он: – Ей-ей,
    я жертве посочувствую, а как же!
    Но прежде-то  увидеть должен в ней
    я подлинную жертву без поклажи

    грехов и преступлений. А на вас
    не знаю, жаль, детальных откровений)
    лорд Винтер возлагает много  враз
    и, вероятно,     тяжких     обвинений.

   Лорд Винтер – очень     редкостный     пример
   оставшегося в мире благородства
   и было б всё же верхом сумасбродства
   доказывать обратное теперь.

   Вокруг лишь нечестивцы и подонки:
   ни доверять нельзя, ни полюбить!
   Могу я о любви своей, о долге
   лишь в адрес     благодетеля     трубить.

   Но вас я полюбил. Настоль невинны,
  насколько и     прекрасны     внешне вы.
  Себе     сказал     я: «Бога не гневи!
  С ней связаны мы крепче пуповины

  единой верой. Я до этих пор
  был лишь от лорда  Винтера  подпитан
  добром и честным правилом. Мир хвор
  пороком»… – лейтенант прибег к избитым,

но вечным тезисам. – Каких же дел
   успели натворить вы, что лорд Винтер
   окрысился на вас?!                – Как тут смердел
   он     злопыхательством     служебно-деловитым!

– Я склонен     верить     вам и весь горю
   желанием вас выслушать. Доверьтесь!
– Открыть      позор      свой?!                – Вас не укорю!
– Мне как замужней женщине,  вдове, то есть,

   и то     неловко,     стыдно посвящать
   во всё  вас, молодого человека.
– Не меньше вас я стану уважать…
Миледи расстегнула ворот. Эка,

мол, невидаль, открыть мужским глазам
фрагмент безукоризненного тела!
Пусть     привыкает     к женским телесам.
И тут предупреждением влетела

в дверь поступь коменданта – ревизор
не спит: ещё чуть-чуть бы и услышал
он слёзный миф про чей-то там позор.
Лорд близко был совсем, да  заросли, жаль,

у лорда уши серой.  Сей козёл,
по мнению миледи, был некстати.
И даже дорогой его камзол
козлятиной  смотрелся на фасаде.

В испуге Джон отпрыгнул, как всегда.
– Опять вы  тут,  Джон? Что за суета?
    В общенье с этой… вы скопили опыт.
    Сказал мне часовой, что вы  давно тут. –

Лорд Винтер испытующе обвёл
присутствующих взором удивленья. –
Могу понять ваш долгий разговор,
коль про все-все  свои вам преступленья

поведать  разохотилась она –
для этого не хватит ей и суток.
Джон дрогнул. Тут бы стерве и хана –
момент грядущей истины был жуток!

Но в панику впадать никак нельзя
при всей своей тюремной пёстрой свите
и, деверя в привычном тоне зля,
она спросила с вызовом: – Дрожите,

что узница  сбежит? Пропал покой?
Волнение в крови на грани шквала?
Тюремщика спросите, о какой
я милости его так умоляла!

Тут Джон обрёл способность вновь дышать,
и кровь к его  лицу  вмиг устремилась.
– Но ты  нашёл  ведь, что ей возражать? –
лорд повернулся к Джону. – Что за милость?

– Миледи умоляла дать ей нож,
   хоть на минуту…   – Перебить всю роту
   не сможет и     она     ножом.  Её ж –
   не первый год я знаю. А  кого тут

   ещё     ей резать в четырёх стенах?
    Тут разве, приглядись-ка, кто то спрятан?
– Я!  Я  тут нахожусь!                – Я ж вам на днях
   суд предлагал, а виселица… рядом, –

на гневный выкрик узницы милорд
ответил в неизменном желчном тоне. –
Блистали бы и лондонский эскорт
гвардейцев, и  палач  на общем фоне…

– …верёвка-то  надёжнее  ножа! –
лорд Винтер намекнул (не без издёвки)
на прошлую беседу.                – Вы – ханжа
   с уловками отъявленной плутовки!

   Я вас предупреждал, на выбор вам
   сулил и ссылку, и… путь к эшафоту.
   Но я отнюдь, представьте, не болван,
   чтоб полностью  довериться  вам сходу.

   А если     смерть     вам  слаще, чем среда,
   в которой вы боитесь прозябанья,
   я подберу вам     свеженький     всегда
   внушительный пример для назиданья.

   Над браком      поглумилась       про****ь  Нелл –
   её за это вздёрнули.  Жалеть ли?
   Джон сделал шаг и снова побледнел:
   верёвку  вспомнил он в руках миледи.

– Верёвка вам к лицу! – лорд за все дни
издёвки начинал с её капризов.
Миледины глаза увлажнены,
а голос сдавлен. Но в ответе – вызов:

– Я склонна думать  так  же, вот вам крест!
    Ну, и      ещё      подумаю об этом…
Тревогу Джона, нервный его жест
лорд понял недвусмысленно: – Эй,     где     там

    ты, Джон витаешь?! Верить ей нельзя!
    В том на тебя я вправе положиться.
   Ещё три дня – и эта егоза
   пусть пробует с  матросами  ужиться.

   Её отправлю я так далеко,
   где от неё вреда не будет точно!
   Джон слушал, молча двигал кадыком,
   дав волю лишь  глазам  кричать истошно.

        (продолжение в http://www.stihi.ru/2016/05/08/3032)